Страница 66 из 136
Тревога была поднята вовремя. Удалось связаться с экипажем вертолёта, на котором планировалось перебросить Чавеса на остров Орчила. Пилоты обещали изменить маршрут полёта и доставить президента в Маракай, к генералу Бадуэлю. Но заговорщики узнали об этом плане, и экипаж вертолёта был заменён.
Из Каракаса Чавеса переправили на территорию морской базы Туриамо в штате Арагуа. Капитаны Отто Гебауэр и Саласар Бооркес ни на шаг не отходили от пленника. Они дожидались благоприятного момента, чтобы расправиться с ним.
В кромешной темноте южной ночи единственное, что мог видеть Чавес, — силуэт горы на тёмно-синем небесном фоне, и слышать — где-то внизу, за спиной, шум морских волн. Он был уверен, что смерть его близка: «Они простили меня десять лет назад, во второй раз они этого не допустят». Чавес прикоснулся к нагрудному кресту с Христом Спасителем и сказал себе: «Ладно, если мне суждено сегодня умереть, я готов к этому». Он вспоминал позднее: «Я был готов умереть стоя, с честью. Я говорил себе: “Твой час настал, ты отдашь жизнь за верность твоему народу”».
В тот драматический момент Чавес вспомнил о человеке, которому пришлось принять смерть в условиях неволи: «Я вспомнил о Че. Эрнесто Гевара, раненный в ноги, сидел на полу, страдая от ран, и тут кто-то вошёл, чтобы его убить. Когда Че увидел, что его собираются убить, он сказал: “Подождите ещё минутку, не стреляйте”. Он с трудом поднялся на ноги, встал у стены и сказал: “Теперь можете стрелять и вы увидите, как умирает мужчина”»…
Когда рядом с капитаном Гебауэром появилась группа вооружённых людей, сомнений у Чавеса не осталось: это расстрельная команда. Неожиданно среди пришедших начались какие-то споры, перепалка на высоких тонах. Чавес вспоминал: «К счастью, в группе военных возникли разногласия: одни были готовы выполнить приказ, другие возражали. Я слушал все эти споры на расстоянии, слушал в темноте, пока кто-то из них не предупредил: “Если моего командующего убьют, в живых здесь не останется никого”. Так что мы были на волоске от смерти, буквально на волоске».
Остров Орчила стал для Чавеса следующим этапом «маршрута в неизвестность». Его доставили туда вертолётом 13 апреля. Поместили в одну из комнат президентского дома, расположенного рядом с военной базой. Чистый песок, аквамариново-голубые волны напомнили ему о тех счастливых часах, которые он, сбежав от многочисленных дел, провёл на острове с Марисабель, дочерьми и сыном. Сейчас совершенно иная ситуация. Угроза смерти не миновала, хотя еле заметные признаки «потепления» уже ощущались.
Странной инородной птицей среди тропического пейзажа был самолёт с опознавательными знаками США, стоявший неподалёку от взлётно-посадочной полосы. Как он оказался тут, зачем? Потом, уже во время следствия по перевороту, выяснится, что по-настоящему никто так и не проверил этот самолёт. Хотя бы то, кто дал разрешение на его приземление на венесуэльском военном аэродроме. Ограничились поверхностной беседой с его пилотами. Они сообщили, что работают на крупного финансиста Виктора Джиля Рамиреса(Имя Виктора Джиля фигурирует также в материалах следствия по нашумевшему убийству 14 ноября 2004 года прокурора Данило Андерсона. В его автомашину было подложено взрывное устройство. Прокурор вёл расследование в отношении лиц, готовивших переворот 11–13 апреля 2002 года. В числе подозреваемых были несколько венесуэльских банкиров, включая Джиля.), владельца «Тотал Банка». После передышки на острове возьмут курс на ПуэртоРико. Только потом следствие установит, что именно на этом самолёте предполагалось вывезти Чавеса в США. Похожая схема была использована для «изъятия» неугодного США президента Гаити Жана Бертрана Аристида в феврале 2004 года. Его захватили американские коммандос и вывезли на военном самолёте за пределы страны… В Венесуэле такой вариант не прошёл, вероятно, потому, что большинство в армии было на стороне Чавеса. Расправа с ним могла привести к непредсказуемым последствиям.
Чтобы размяться, Чавес совершил пробежку по берегу в компании сержантов из местной охраны. Он бежал по кромке воды и песка, босой, но в спортивной рубашке, которую ему подарил кто-то из охранников.
На Орчиле конвоиры Чавеса снова попытались добиться от него письменного отречения от власти, но получили твёрдый отказ.
Главным организатором сопротивления заговорщикам и вызволения Чавеса с острова Орчила считается Рауль Бадуэль. У него были свои счёты с путчистами. В преддверии апрельских событий они провели «операцию отвлечения», с помощью которой пытались бросить тень на Бадуэля и его парашютистов. Командующего 42-й бригадой хотели представить Чавесу «главным конспиратором» против боливарианского правительства.
Сделать это было несложно: военной контрразведкой руководил активный участник заговора. Он направлял президенту агентурные сводки о «растущих подозрениях в отношении нелояльности Бадуэля и его окружения». Дело дошло до того, что сотрудники DIM взяли у всех подчинённых генерала отпечатки пальцев. Проводились допросы, в ходе которых контрразведчики пытались получить доказательства конспиративной деятельности Бадуэля.
Когда оппозиционные телеканалы объявили об отставке президента, Бадуэль, намереваясь перепроверить сообщение, вновь звонил Чавесу, но без результатно. Мобильный телефон президента был отключён. Зато всё чаще в кабинете Бадуэля раздавались звонки генералов и адмиралов, участвовавших в заговоре. Они пытались перетянуть его на свою сторону, опасаясь стремительного броска 42-й бригады на Каракас.
В штаб Бадуэля приехал Микелена, чтобы «уговорить» генерала поддержать переворот. Как вспоминал Бадуэль, он ответил резко и бескомпромиссно: — Слушай, Луис, все вы — безответственные люди. Ты и твои помощники, стоящие за всем этим, будете нести ответственность, если что-то случится с президентом. Это станет фактором, который развяжет всеобщее насилие, и тогда в Венесуэле не хватит электрических столбов, на которых всех вас повесят.
В кризисные дни Бадуэль сделал несколько публичных заявлений, в которых осуждал действия заговорщиков, подрывающих конституционный порядок. Его слова разнеслись по всей стране. В полдень 13 апреля, это была суббота, ему позвонил из штаба Генерального командования армии знакомый офицер, спросил: — Мой генерал, вы планируете двинуться на Каракас? Бадуэль ответил: — Я этого не исключаю.
К тому времени в Маракае находились командиры двадцати батальонов, общая численность которых достигала двадцати тысяч человек, а на вооружении были танки и артиллерия. Совокупная ударная мощь этих подразделений значительно превышала боевой потенциал заговорщиков.
— Я говорю вам от имени почти всех офицеров, работающих в штабе, — пояснил Бадуэлю звонивший офицер. — Здесь прошёл слух, что вы уже идёте на Каракас. Стыдно смотреть, как, узнав об этом, генералы-заговорщики разбегаются во все стороны. Если вы намерены взять под свой контроль штаб армии, известите нас, мы готовы перейти под ваше начало.
Перебрасывать части из Маракая не потребовалось, потому что из Каракаса поступали новости о том, что армия и народ вот-вот захватят дворец Мирафлорес. Но со спасением Чавеса надо было спешить. Под руководством Бадуэля началась операция «Восстановление национальной чести».
С базы Туриамо кто-то из военнослужащих доставил в Маракай собственноручную записку Чавеса, в которой он писал, что от поста президента не отказывался. Вскоре Бадуэлю удалось установить, что Чавеса уже перевезли на остров Орчила…
Поздно ночью с 13 на 14 апреля по государственному каналу выступил генерал Арриета Вирла. Он объявил, что верные президенту Чавесу войска под командованием генерала Гарсии Карнейро восстановили контроль над Фортом Тьюна. Это означало, что заговорщики потерпели поражение.
Кармона не успел огласить состав «переходного кабинета». Со всех сторон в Мирафлорес поступали сообщения о нарастании народного протеста, угрожающей концентрации «агрессивно настроенных» чавистов, прежде всего жителей бедняцких районов, вокруг президентского дворца. «Верните нашего президента!» — разгневанно кричала толпа в красных «чавистских» беретах. Немногие радиостанции, поддерживающие Чавеса, сообщили радостную новость: «Эфемерный президент путчистов “Эль Бреве” (“Краткосрочный”) в панике бежал через заднюю дверь Мирафлореса — прямиком в навозную яму истории».