Страница 33 из 38
На протяжении шести лет Жанна играла основную роль в общественной и сексуальной жизни Людовика. Старевший король был в восторге, поскольку, как и Королевка де Помпадур, новая фаворитка любила его за личные качества (такие, какие он имел) столь же сильно, как за власть и богатство. Хотя Жанна часто бывала на ужинах и других собраниях, где обсуждалась государственная политика, она никогда не вмешивалась в эти разговоры и не проявляла к ним сколько-нибудь значительного интереса. Гораздо больше ее привлекали литература и искусство, а кроме того, она постоянно пополняла свою огромную коллекцию драгоценных украшений, которая в итоге обошлась французской казне в сумму, превышавшую 2 500 000 ливров. Помимо этого, Жанна тратила большие деньги на платья, которые ей шила Роза Бертен [14], на ремонт и обстановку дома, подаренного ей Людовиком, на содержание многочисленной прислуги и на тысячи книг в кожаных переплетах, сделанных вручную.
Жизнь Жанны при дворе подчинялась установленному этикету, она уделяла большое внимание уходу за собой, прическам и бесконечным переодеваниям. Она постоянно посещала королевские аудиенции, спектакли, вечерние трапезы, музыкальные концерты и другие мероприятия. Нередко Жанна вместе с королем совершала конные прогулки и сопровождала его во время охоты. В отличие от кого бы то ни было другого, она всегда должна была находиться в распоряжении Людовика, отдохнуть от него у нее не было возможности. Каждый день ей приходилось иметь дело с людьми, цель которых состояла в том, чтобы поколебать ее позиции, включая Марию-Антуанетту — дерзкую молоденькую жену внука короля (который позже станет Людовиком XVI). Мария-Антуанетта считала Жанну тупой и наглой, а чувства Людовика по отношению к ней — недостойными короля.
От благоухающей утренней ванны до процедур отхода ко сну придворный этикет не предоставлял Жанне права на уединение. Рядом всегда находились придворные дамы, а нередко и посторонние люди — просители и заявители, стоявшие в бесконечных очередях в надежде на то, что публично обливаемая ими грязью женщина поможет им выпутаться из бедствий, в которые они попадали. Они просили Жанну о деньгах и о работе. Они просили ее вступиться за них перед строгими чиновниками, помочь их детям, поддержать их благотворительную деятельность. Свободной от пристального внимания публики Жанна была лишь тогда, когда занималась любовью с королем.
Несмотря на эти ограничения, она оставалась жизнерадостной и неутомимой женщиной — добросердечной и великодушной. Но в предреволюционной Франции ее гневно осуждали за непомерную расточительность и (в отличие от Нелл Гвин в Англии) винили за измену своему скромному происхождению. Вместо того чтобы выступать против некогда любимого короля, во всех своих бедах — голоде, нехватке хлеба, безработице — народ винил «королевскую шлюху». Когда Жанна рисковала выезжать из дворца, на ее экипаж нападали мятежники.
В 1774 г., после шести лет радости сексуального и эмоционального «омоложения», которую доставляла ему очаровательная официальная фаворитка, Людовик заболел: он заразился оспой неизлечимой формы. Король понимал, что умирает, и все чаще задумывался о Судном дне. Он сказал Жанне, что ради его вечного спасения ей надо покинуть двор. «Я принадлежу Господу и народу своему», — сказал он{52}. Жанна лишилась чувств, а как только пришла в себя, тут же направилась к карете и уехала из дворца. Ни слез, ни упреков — она тоже все понимала: как моральная скверна она была непреодолимым препятствием для искупления грехов Людовиком.
Лишившись постоянного общества и забот фаворитки, ее слов утешения и нежных, ласковых прикосновений, король немного поплакал. Потом он позвал служителей церкви с тем, чтобы те отпустили ему грехи, и, в частности, покаялся в страстной увлеченности графиней дю Барри. Он поцеловал распятие теми же губами, которыми много раз целовал Жанну. Несколько дней спустя спокойно и умиротворенно, уверенный в том, что раскаяние в последний момент обеспечит ему вечное спасение, Людовик XV отошел в мир иной.
Почти сразу же после этого новый король, Людовик XVI, и королева, Мария-Антуанетта, сослали Жанну дю Барри в женский монастырь и приказали держать ее там в изоляции. Оторванная от своего мира и немногих друзей, но затравленная кредиторами, Жанна приспособилась к скудости существования в заточении столь же легко, как в свое время адаптировалась к обстановке дворцового великолепия. Ей удалось сделать аббатису мать Габриэль де ла Рош-Фонтений своей верной подругой, которая убедила Людовика и Марию-Антуанетту проявить по отношению к Жанне милосердие и позволить ей принимать посетителей. Одним из них был ее нотариус, которому удалось продать кое-что из ее драгоценностей, чтобы расплатиться с большинством назойливых кредиторов.
Спустя одиннадцать месяцев Людовик и Мария-Антуанетта позволили Жанне покинуть монастырь, но запретили приближаться к Парижу и Версалю на расстояние меньше десяти лье[15]. Шестнадцать лет она жила спокойно, принимала любовников, ложилась с ними в постель, ела сколько душа пожелает, полнела и наслаждалась жизнью. По распоряжению, отданному Людовиком перед смертью, она получила единовременную выплату в размере 2 812 500 ливров.
Идиллическая жизнь Жанны дю Барри закончилась в 1791 г., когда в ее замок проникли грабители и украли драгоценности, стоившие миллионы. Спустя месяц, узнав о том, что эти драгоценности обнаружила лондонская полиция, она поспешила пересечь Ла-Манш, стремясь их вернуть. Ее поступок оказался опрометчивым, поскольку старый режим рушился, Людовик XVI в отчаянии обратился к Пруссии с просьбой о создании военной коалиции, а Мария-Антуанетта втайне молила испанского короля помочь французской королевской семье бежать из страны. Вместо того чтобы попытаться скрыться и спрятать свои богатства, как делали другие аристократы и состоятельные люди, этими действиями Жанна привлекла внимание к себе и своему состоянию. В Лондоне ей не удалось получить у английских властей свои драгоценности. Не обратила она внимания и на то, что агенты французской полиции ходили за ней в Англии по пятам и шпионили, когда она встречалась с контрреволюционными эмигрантами.
Опороченная в политическом и социальном отношении, заклейменная как роялистка и шлюха, укравшая у Франции миллионы, бывшая королевская фаворитка, Жанна дю Барри вновь стала притчей во языцех широкой публики. Хотя революционный политик Мирабо сам как-то заметил, что единственным ее грехом было то, что боги создали ее такой прекрасной, по декрету революционного правительства она была арестована. В первом выдвинутом против нее обвинении говорилось, что «даже после ее подразумеваемого позора, ее знакомили с теми людьми, которые сегодня являются нашими самыми заклятыми врагами»{53}. Кроме того, Жанну обвинили в злоупотреблении государственными средствами и контрреволюционных высказываниях.
В тюрьме Жанна оценила свое положение и решила, что ее помилуют. На протяжении месяцев, прошедших до судебного разбирательства, она поддерживала дружеские отношения с другими заключенными — аристократами, которых знала, и проститутками, с которыми не была знакома. Когда ей вынесли смертный приговор, Жанна истошно завопила от ужаса. И все же она не переставала надеяться, что ей удастся сохранить жизнь — выменять на остававшиеся у нее сокровища. Когда эти ее планы оказались несбыточными, Жанну парализовал страх: она поняла, что обречена. В жуткий, холодный день казни графиню дю Барри волоком тащили к гильотине. В какой-то момент, попытавшись вырваться, Жанна воскликнула: «Вы хотите сделать мне больно, пожалуйста, не надо причинять мне боль!» Нетерпеливые палачи скрутили ее и связали. Тяжелое лезвие скользнуло вниз, и тело ее забилось в агонии. Когда ей отсекали голову, собравшиеся поглазеть на кровавое зрелище зеваки злорадно кричали: «Да здравствует Республика!»{54}
14
Роза Бертен (1747–1813) — французская придворная модистка и портниха, прославившая Францию и сделавшая ее центром европейской моды в конце XVIII — начале XIX в. Создавала восхитительные туалеты для королевы Марии Антуанетты и многих придворных дам.
15
Одно сухопутное лье равняется 4,445 км.