Страница 7 из 52
И каждый вечер визирь с тревогой всматривался в лицо сына, ожидая, что тот вот-вот взбунтуется. Однако дни проходили за днями, складываясь в месяц, потом в другой, а Мераб так же с радостью принимал на себя все новые и новые обязанности при советниках дивана.
О нет, юноша не лицедействовал! Ему и в самом деле было невероятно интересно, что же происходит в огромном мире и его прекрасной стране. Скупые слова донесений, описания послов складывались в ярчайшую картину, которая каждый день менялась, но не переставала быть завораживающей.
Кроме того, Мераб продолжал учиться. Как раньше он с усердием и пылом изучал многочисленные учебники и рукописи, так сейчас он с тем же старанием читал книги, не поучающие, но повествующие о самой жизни. О нет, Аллах всесильный, это неточно: куда мудрее было бы сказать, что он с каждой новой книгой проживал целую жизнь, странствуя, страдая, умирая и рождаясь с каждой страницей.
Он слушал беседы, которые вели герои повествований, переправлялся вместе с ними через бурлящие весенние реки; он тащился через объятые холодом и укрытые снегами бескрайние полуночные равнины или плыл под натиском ураганов, стремясь отыскать берег, сокровища и потерянную родину… Одним словом, Мераб с каждой новой книгой проживал новую жизнь.
Однако он не просто проживал — он, о Аллах всесильный! иногда и оживлял мир, раскрывающийся перед ним со страниц.
Быть может, Мераб не поверил, если бы ему об этом рассказал кто-то посторонний. Но одним тихим вечером на исходе лета юноша убедился в этом сам.
Тяжелый, как всегда, том с непременными медными застежками на переплете был раскрыт в самом начале повествования…
Любопытный и бесшабашный, как все мальчишки, юный Аладдин встретил удивительного человека на пороге собственного дома.
— Будь осторожен, почтеннейший, — вполголоса проговорил Мераб, едва только увидел, как, одетый во все черное, истощенный страшными магическими упражнениями Инсар-маг ступил на порог гостеприимного дома мастера Салаха.
— Да пребудет над этим благословенным домом милость Аллаха всесильного и всемилостивейшего! — С такими словами переступил магрибинец порог дома отца Аладдина, мастера Салаха.
— Здравствуй, почтенный! Что привело тебя в мой дом?
— Слава, мастер Салах, громкая слава о тебе и тех чудо-безделушках, что творишь ты из золотой проволоки. Даже в самой Басре на базаре говорили мне о том, как они прекрасны. Мастер, что продал мне вот этот перстень, — магрибинец раскрыл ладонь и на ярком солнце засиял синим огнем благородный берилл, — говорил, что выучился этому воистину волшебному искусству, когда был у тебя подмастерьем.
— Входи, почтеннейший. Входи и дай полюбоваться на дело рук моего ученика.
Магрибинец Инсар и мастер Салах устроились в тени дерева рядом с крошечным ключом, что бил в уютном дворике. Так благословил Аллах всемилостивейший мастера за то, что Салах всегда был предан делу, в котором достиг небывалого искусства, и своей семье, которую по сей день уже почти двадцать лет считал самым большим своим сокровищем.
Салах поднес ближе к зрячему глазу перстень и усмехнулся.
— Да, это работа моего ученика, Али. Значит, он все же научился терпению. Но я вижу, что и обманывать почтенных покупателей он тоже научился. Вот здесь у него и проволока грубее, и шов виден. Но для этого надо знать, куда смотреть и что искать. Приятно узнать о благополучии своего ученика.
Мастер на минуту задумался, вернувшись мыслями в те дни, когда Али, сын Мариам и франка Николя, чудом прижившегося в шумном Багдаде, был еще совсем мальчишкой и к тому же не самым усидчивым учеником. Пальцы мастера гладили тончайшее переплетение золотых нитей.
— Ах, лживая лисица! — Мераб не мог не восхититься магрибинцем, ибо нет более короткого пути к сердцу любого человека, чем лесть или похвала, пусть даже и сотню раз заслуженная. Равно нет и более простой дороги к разуму человека в летах, как призвать его вспомнить светлые годы юности. — Клянусь, почтенный мастер, пока ты будешь разглядывать безделушку, этот воистину страшный человек успеет разузнать о тебе, твоей семье и твоем сыне все, не вставая с места.
И, как бы в подтверждение его слов, Инсар-маг кивнул.
Любой, увидев его сейчас, решил бы, что гость просто с любопытством осматривается. И ошибся бы. Магрибинцу в этом мире уже ничто не было интересно. Не занимали его ни красота мира, ни люди, ни тайны Мироздания. Вот и сейчас черный маг Инсар взглядом искал Знаки, которые могли бы ему подсказать, правильно ли он выбрал дом и живет ли Человек Предзнаменования под его кровом.
Посмотрев налево, магрибинец вздрогнул. В загончике у стены меланхолично жевала траву белая коза. «Та ли эта коза, о которой говорил мне сосуд мудрости? Ее ли надо мне опасаться? И почему?» Ответовон пока не знал, но само животное уже было Знаком! И потому Инсар-маг удовлетворенно улыбнулся.
Мастер Салах увидел улыбку гостя и улыбнулся в ответ.
— Благодарю тебя за хорошую весть, добрый человек! Красивый перстень. И камень в нем прекрасный. Воистину такой камень достоин украшать сокровищницу властителя… Или нежную руку красавицы.
— Аллах всесильный… Вот так люди, сидя рядом и говоря на одном языке, совершенно не понимают, что ведут две разных беседы о предметах столь же далеких друг от друга, как звезды и подземелья…
Мераб произнес эти слова едва слышно, должно быть, опасаясь, что магрибский колдун услышит его и поймет, что кто-то видит насквозь его, мага всех магов.
Магрибинец с поклоном принял перстень из рук мастера.
— Чего же ты хочешь? Заказать у меня еще одно украшение, в пару к этому?
— Мастер Али, твой ученик, да подарит ему Аллах милость на долгие годы, говорил мне, что у тебя растет сын.
— Да, это так.
— Говорил мне мастер Али и то, что ты старался учить сына своему искусству, но особых успехов мальчик не достиг.
Салах пожал плечами:
— Аладдин непоседлив, как все мальчишки. Немногим удается, как почтенному мастеру Али, часами спокойно сидеть, сплетая проволочки. Аладдину более по вкусу рассказы о чудесах мира, дальних странах, странствиях. Не зря же он прочитал все книги и свитки в лавке у Мустафы-книжника.
— Вот поэтому я и пришел к тебе. Я собираюсь остаться в прекрасном Багдаде не на один день. И мне нужен смышленый ученик, подмастерье и мальчик на посылках. Я не так богат, чтобы нанимать троих. А твой сын, как говорит весь базар, самый умный юноша из тех, кто ищет свое призвание в этом прекрасном, но жестоком мире. Так говорит базар…
«Воистину, лесть — отличный ключ к любому сердцу…» — вновь повторил Мераб, теперь уже про себя. Он, конечно, не ведал, слышит ли его магрибинец, живой лишь на кремово-желтых пергаментных страницах. Однако все же юноша опасался, что услышать может: разве не видел он, как кривятся в коварной усмешке губы колдуна всякий раз, когда он, Мераб, пытается мысленно вмешаться в ход событий?
— Да будут благословенны твои слова, о путник! Да, мой мальчик умен. — В голосе Салаха зазвучала гордость. — Он и решителен, и смел, и очень настойчив. Пожалуй, единственное, чего не хватает моему Аладдину, — это усидчивости. Но она не была свойственна и мне в те дни, когда я был юн.
— Да, мастер Салах, усидчивость и терпение приходят к нам вместе с прожитыми годами, — согласно кивал черной чалмой маг Инсар.
«Ах ты хитрец! — подумал неспящий Алим, что незримо присутствовал при этом разговоре. — А кого дразнили девчонкой? Кто просиживал ночами над свитками в надежде найти эликсир власти? Кого учителя выгоняли из душной комнаты на солнышко?»
— Да пребудет с тобой, неспящий мудрец, милость всесильного Аллаха! Ты мог бы многое рассказать любому, кто пожелал бы тебя услышать.
И Мераб услышал ответ, который сначала испугал его до задержки дыхания, а потом вселил в сердце такую огромную радость, что юноша едва не пустился в пляс, ибо с ним говорил тот, кто доселе жил лишь на страницах книги, ему ответил тот, кто мог лишь повторять слова, предписанные автором, — это был маг, вырвавшийся из объятий кожаного переплета и плена медных застежек!