Страница 4 из 52
Даже голос матери, самый нежный и любимый голос на свете, приносил Будур невыносимые страдания.
— Что с тобой, девочка? — вполголоса спросила Комати.
Ситт Будур лишь отрицательно покачала головой. Она хотела сказать, что все в порядке, но не могла найти сил произнести хоть слово.
— Тебе нездоровится? Призвать лекаря?
У Будур хватило сил вымолвить:
— Все в порядке, мама.
«Аллах всесильный, как бы мне хотелось, чтобы ты увидела сейчас меня, прекраснейшая! Ведь я здесь, стою рядом с тобой на этом помосте. Ты бы почувствовала мое плечо, поняла, что мне можно будет потом, после церемонии, пожаловаться на твердые узкие гэта, на плотно затянутый пояс оби, на то, что тебя никто не может понять… Клянусь собственной жизнью, я бы тебя понял!»
Императрица Комати посмотрела на мужа. Если бы тот повернул голову в сторону семьи, он бы увидел обеспокоенность на лице жены. Но ритуал предписывал смотреть поверх голов гостей в темнеющее небо. А император всегда (ну, или почти всегда) был приверженцем традиций. Вот потому он ждал, когда отзвенит последняя нота, чтобы поприветствовать гостей и начать празднование.
Ситт Будур тоже посмотрела на отца. И поняла, что ей предстоит выдержать все до конца.
Оркестр отзвучал. Над садом повисла тишина — все ждали слов императора. Они тоже были традиционными. Такэтори повторял их уже множество раз, но сегодня решил изменить привычный ход вещей.
— Радостен вечер праздника сакуры! Ждет нас много добрых дней от сего дня! Как в цветении сакуры видим мы возрождение сил природы, так на сегодняшнем празднике мы станем свидетелями рождения новой ветви императорского древа! Ибо наступил год, когда нашей дочери, Несравненной Красоте Ситт Будур, исполнится семнадцать. Древняя традиция говорит, что дочь императорского дома в этот год выбирает себе жениха. Пусть же силы просыпающейся природы подарят нашей дочери зрение, обостренное любовью!
Ропот пробежал среди гостей. Холодная рука сжала сердце Будур. «О, мой отец! Я последую традиции! Но мое послушание тебя не обрадует».
Ситт Будур кивнула — драгоценные камни в прическе девушки сверкнули недобрым блеском.
Легкие лакированные гэта застучали по доскам помоста, драгоценное фурисоде, расшитое, как велит обычай, цветками сакуры, отразило сотни язычков пламени. Принцесса подошла к отцу, поклонилась ему и повернулась к гостям. Улыбка на лице императрицы Комати увяла, когда она увидела выражение глаз дочери. Но останавливать девушку было поздно: традиция предписывала принцессе сказать свое слово. И Комати поняла, что дочь не пойдет против традиций, но ее послушание станет куда страшнее неповиновения…
В тишине голос Ситт Будур звучал ясно, а слова звенели как льдинки:
— О благородный отец мой, всесильный император! О моя прекрасная мать, заботливая императрица! Свято слово традиций! И в этот праздничный вечер я выберу себе жениха — спутника на долгом жизненном пути!
Комати оглянулась… Лица гостей были красноречивы: одни просто радовались празднику, другие заранее предвкушали победу, третьи прикидывали выгоду от такого брака. И не было только среди молодых мужских лиц ни одного, которое бы светилось любовью. Никому не интересна была Ситт Будур, лишь богатство и положение императора привлекали сюда всех этих принцев, князей, сыновей сановников и наместников… Страх охватил Комати — она поняла, что сейчас произойдет.
А Ситт Будур продолжила:
— Моим мужем станет тот, кто найдет ответ на три загадки, которые я загадаю. Знайте же, гости: верный ответ на каждую из них сможет дать лишь любящее сердце. Холодный разум навсегда ославит говорившего.
«Ах, какая умница! Воистину, прав учитель: нет разума более изощренного, чем женский. Должно быть, красавица, загадки твои будут более чем коварными. Однако, готов спорить, я бы с легкостью разгадал их все…»
Первым понял все император — не зря же его называли светочем и мудрецом: дочь перехитрила его. Но Ситт Будур уже сказала свое слово. И это было слово дочери императора. А потому благородный Такэтори лишь согласно наклонил голову. Молчала и императрица. Она подумала, что дочь нашла лучший выход из положения: она не оспорила слова отца, но выполнит лишь свое желание. Императорская честь спасена. Но какой ценой?..
— Да будет так! — Император возвысил голос. — Воздадим же благодарность Аматэрасу и восславим день, когда в саду расцветает сакура!
И Ситт Будур победно улыбнулась. «Теперь все увидят, что такое честь Ледяной Принцессы! Я не знаю, есть ли в целом мире хоть один юноша с пылким сердцем, который найдет правильный ответ на мои загадки».
Свиток четвертый
О, как же захотелось Мерабу крикнуть, что такой человек есть! Что он, юноша, живущий в далекой Джетрейе, которая стоит на самом берегу теплого полуденного океана, готов дать правильный ответ на коварные загадки прекрасной юной принцессы. Что он бы сил своих и, пожалуй, самой жизни не пожалел, чтобы доказать ей, удивительно стойкой и одновременно слабой, всю силу своего чувства.
Мерабу показалось, что девушка вздрогнула. Хотя, быть может, то была дрожь в предвкушении победы, а не испуг от его громких мыслей…
Победно смотрела Будур на гостей. Такое решение ошеломило каждого, кто был в императорском саду. Ветки сакуры, покрытые нежными бело-розовыми цветами, словно живая рама, обрамляли изумленные лица гостей. И шахи с сыновьями, и раджи с многочисленными племянниками, и даже беловолосые конунги, преодолевшие немалый путь, чтобыприветствовать вместе с императорской семьей приход весны — все они ждали иного: возможно, ждали выбора самой принцессы, возможно, того, что император Такэтори сам укажет жениха для дочери. Но не ждали они состязания — состязания не кошельков, а умов. Не думали они и о том, что сыновьям, племянникам, младшим братьям в этот вечер придется самим показывать, чего каждый из них стоит на самом деле.
Да, среди них были и те, кто явно примерял на себя императорское одеяние и не прочь был бы заглянуть в казну страны Канагавы. Были и те, кто званием мог потягаться с самим императором, но желал бы объединения владений. Были и такие, что видели в браке с дочерью императорского дома единственную возможность избежать притязаний соседей…
Не было среди гостей лишь того единственного, кого под цветущие ветки сакуры привела бы любовь к принцессе. Быть может, он не знал о давней традиции рода Фудзивара или спал в этот поздний час, устав от борьбы за хлеб насущный.
— Но вот же я! — воскликнул Мераб. — Меня, меня привела к вам любовь!
Но тут же вынужден был признаться самому себе:
— Меня к вам привела любовь, и это правда. Но правда и то, что это любовь всего лишь к знаниям… К приключениям тела и духа… К миру, который столь необыкновенно прекрасен и столь удивителен.
Не слышала этих слов дочь императора, увы. Быть может, они тронули бы ее сердце, согрели Ледяную Грезу, превратив ее в улыбающуюся красавицу.
Принцесса оглядывала лица собравшихся. Сердце ее стало настоящим сердцем Ледяной Принцессы. А разум очистился от чувств, и лишь холодные мысли складывались в беспощадные слова-ловушки.
— Да приблизятся к трону те, кто хочет в этот праздничный час испытать свою судьбу! Ее небесное великолепие, принцесса Будур, хочет испытать ваши души, ваш разум и ваши чувства.
Слова императора вывели гостей из оцепенения. Сначала робко, а потом все решительнее к помосту стали подходить юноши — наследники властителей и юные властелины. Потом им пришлось чуть отступить, ибо рядом с ними стали и их дядья и старшие братья. Появились среди претендентов на руку принцессы и старцы — возраст сочли они преимуществом в состязании. А выбор принцессы любого из них предоставлял трон, власть и немалое состояние.