Страница 16 из 46
В будущее устремлены не только научно-технические фантазии Жюля Верна, но и его герои — первооткрыватели новых земель и творцы удивительных машин.
Время диктует писателю свои требования. Жюль Верн уловил эти требования и откликнулся на них «Необыкновенными путешествиями».
76
КРЫЛЬЯ ФАНТАЗИИ
ока читатели «Журнала воспитания и развлечения» медленно продвигались с капитаном Гаттерасом к загадочному Северному полюсу, Жюль Верн успел выпустить еще один роман — «Путешествие к центру Земли».
Замысел возник неожиданно — по контрасту с ледяным безмолвием Арктики. Вода и огонь, лед и пламя — взаимоисключающие, враждебные друг другу стихии... Услужливая память подсказала живой пример: отчаянно смелый научный опыт геолога Шарля Сент-Клер Девиля, рискнувшего спуститься в кратер действующего вулкана Стромболи...
От вечного холода к огнедышащей лаве! Жюль Верн поделился с издателем новым замыслом:
— Герои проникнут в глубочайшие недра и там обнаружат неведомый мир... Почему бы для этого не воспользоваться гипотезой внутрипланетных пустот! Ведь ученые когда-то предполагали, что земной шар — пористое или полое тело, с реликтовой флорой и фауной и даже со своим маленьким солнцем, обогревающим подземное царство... Гипотеза давно отброшена, но она поможет построить фабулу и сплести ее с описаниями далекого геологического прошлого. Подземные озера и реки, гигантские папоротники, грибы в человеческий рост, ожившие ископаемые чудища — ихтиозавры, плезиозавры, мегатерии... Все они уцелеют в первозданном виде в этом воображаемом заповеднике! Научно и занимательно... Этцель горячо одобрил идею. И вот чудаковатый профессор Лиденброк вместе с
77
племянником Акселем и проводником Гансом Бьелке проникает в кратер исландского вулкана Снайфельдс и совершает беспримерные исследования в недрах земного шара. Затем после многих приключений все трое выбираются на поверхность целые и невредимые через жерло вулкана Стромболи — с потоком изверженной лавы.
Жюль Верн заканчивал свой третий роман холодной осенью 1864 года. В камине тлели сырые дрова. Дуло изо всех щелей. А путешественники в это время неслись на плоту по кипящей подземной реке. Ощущая всей кожей невыносимый жар, писатель то и дело осушал полотенцем обильный пот, заливавший лицо и шею. Вдруг, почувствовав сильную боль, он увидел на ладонях огромные волдыри.
Онорина тотчас же отправила его к доктору.
Ожог второй степени, — констатировал врач. — Где это вас так угораздило, мсье Верн?
Меня обожгло расплавленной лавой, — серьезно сказал романист. — Слышали о таком острове Стромболи — в Тирренском море, севернее Сицилии?
Доктор взглянул на него с удивлением и, ничего не ответив, вышел в соседнюю комнату за бинтами и мазью. А когда вернулся, чтобы наложить пациенту повязку, ожог бесследно исчез...
Рецензенты, восхищаясь оригинальным сюжетом, обсуждали соотношение правды и вымысла в новом фантастическом романе Жюля Верна. Книга пришлась ко времени. Вопросы, связанные с геологическим прошлым, неожиданно привлекли внимание прессы.
Французские ученые Мильн-Эдвардс и Катрфаж на основании неопровержимых палеонтологических данных доказали, что человек существовал уже и в четвертичном и в третичном периодах, которые принято было называть «допотопными». Тем самым предыстория человечества отодвинулась в глубь времен. Несмотря на
сопротивление церкви, «предыстория» быстро получила признание.
Жюль Верн, не желая отставать от науки, дополнил очередное издание тремя новыми главами. Путешественники встречают человека-гиганта, пасущего стада Мамонтов на берегах подземной реки. Профессор Лиденброк рассказывает своим спутникам о новейших палеонтологических находках, ссылаясь на Мильн-Эдвардса и Катрфажа, и произносит замечательные слова, скорее по недосмотру не вычеркнутые духовной цензурой:
— Все чудеса природы, как бы необыкновенны они ни были, всегда объяснялись физическими законами.
А между тем мысль фантаста уже витала в заоблачных сферах... по контрасту с только что проделанным путешествием на глубине ста километров в таинственных пустотах Земли. От плутонических бездн в противоположную крайность — к вакууму мирового пространства!
В 1865 году в газете «Журналь де Деба» был напечатан четвертый роман Жюля Верна, вскруживший голову не только юнцам, но и великовозрастным читателям. После катастрофы с «Гигантом» не прошло и полутора лет, как неугомонный Надар стал инициатором и участником... межпланетного перелета «С Земли на Луну прямым путем за 97 часов 20 минут», того самого знаменитого перелета, который в русских изданиях сокращенно называется «Из пушки на Луну».
Правда, Надар действует в обеих книгах (вторая — «Вокруг Луны») под именем Мишеля Ардана, но это не меняет сути: каждому было ясно, что Ардан произошел от Надара посредством перестановки букв. И кроме того, в самом звучании «Ардан» слышится отвага и задор *.
* «Ардан» произносится по-французски так же, как «ardent» — горячий, пылкий, задорный.
79
Когда изобретательные американцы объявили о своем решении запустить на Луну пушечный снаряд с единственной целью продемонстрировать успехи баллистики, Мишель Ардан, как помнят читатели, отправил из Парижа телеграмму:
«Замените круглую бомбу цилиндроконическим снарядом. Полечу внутри. Прибуду пароходом «Атланта».
Все члены «Пушечного клуба» во главе с председателем Барбикеном встречают сумасбродного француза на пристани Тампа. И вот он показался на палубе.
«Это был человек лет сорока двух, высокого роста, но уже слегка сутуловатый, подобно кариатидам, которые на своих плечах поддерживают балконы. Крупная львиная голова была украшена копной огненных волос, и он встряхивал ими порой, точно гривой. Круглое лицо, широкие скулы, оттопыренные щетинистые усы и пучки рыжеватых волос на щеках, круглые близорукие несколько блуждающие глаза придавали ему сходство с котом. Но его нос был очерчен смелой линией, выражение губ добродушное, а высокий умный лоб изборожден морщинами, как поле, которое никогда не отдыхает. Наконец, сильно развитый торс, крепко посаженный на длинных ногах, мускулистые, ловкие руки, решительная походка — все доказывало, что этот европеец — здоровенный малый, которого, говоря на языке металлургов, природа скорее выковала, чем отлила».
Словесный портрет дополняется психологическими наблюдениями:
«Этот удивительный человек имел склонность к гиперболам, питая юношеское пристрастие к превосходной степени; все предметы отражались в сетчатке его глаз в сверхъестественных размерах. Отсюда у него беспрестанно возникали большие и смелые идеи: все рисовалось ему в преувеличенном виде, кроме препят-
80
cтвий и человеческих достоинств. Словом, это была богатая натура; художник до мозга костей, остроумный малый. Он избегал фейерверка острот, зато наносил словесные удары с ловкостью фехтовальщика... Он очертя голову бросался в самые отчаянные предприятия... всякий раз рисковал сломать себе шею и тем не менее всегда вставал на ноги подобно игрушечному ваньке-встаньке... Он был глубоко бескорыстен, и бурные порывы его сердца не уступали смелости идей его горячей головы. Отзывчивый, рыцарски великодушный, он готов был помиловать злейшего врага и охотно продался бы в рабство, чтобы выкупить негра».
Жюль Верн воздал должное своему другу. Современники считали, что эта незабываемая характеристика почти в точности соответствует внешнему облику и душевному складу Надара.