Хрупкое сердце

— Зачем нам тонуть, как овцам? — обратился Амиат к друзьям. — Погибнем как герои с оружием в руках!

И трое англичан бесстрашно вышли из-за укрытия навстречу врагам.

Один из мусульман с поклоном обратился к Амиату:

— Зачем вам умирать? Идите к нам!

— Нет, мы умрем! — воскликнул Амиат. — Но наша смерть зажжет огонь, в котором сгорит мусульманское владычество в Индии! На земле, орошенной кровью, укрепится знамя Георга Третьего!

— Так умри же!

С этими словами патан[117] взмахнул саблей и отрубил Амиату голову. Но в тот же миг и его собственная голова покатилась по дну лодки — Гольстон отомстил за смерть Амиата.

Мусульмане окружили англичан и принялись колотить их чем попало. Через несколько секунд и Гольстон, и Джонсон упали бездыханные.

К тому моменту лодка Фостера уже скрылась из виду.

Снова он

Но вернемся немного назад. Когда Лоуренс Фостер, настигнутый пулей Рамчорона, упал в волны Ганги, а Протап, захватив судно, скрылся, гребцы с лодки, которая везла оружие, прыгнули в воду и стали искать тело Фостера. Заметив раненого, они быстро втащили его на палубу и сообщили обо всем Амиату.

Амиат нашел Фостера в бессознательном состоянии: он мог умереть в любую минуту, но была надежда и на спасение. Амиат немного разбирался в медицине и принялся лечить раненого. С помощью Бокауллы вскоре была найдена и лодка Фостера.

На сей раз Фостеру не суждено было умереть — Амиат вылечил его. Избежал он гибели и от рук мусульман в Муршидабаде. Но сейчас он выглядел совершенно больным и обессилевшим, решимость и смелость окончательно покинули его. Теперь Фостер больше всего боялся за свою жизнь. От ранения в голову несколько помутился его рассудок.

Фостер приказал лодочникам плыть быстрее: он опасался, что мусульмане настигнут его. Сначала он хотел укрыться в резиденции в Кашимбазаре, но потом испугался, что его могут найти там, и переменил свое намерение. Его опасения не были напрасны, потому что вскоре мусульмане действительно напали на Кашимбазар, захватили и разграбили его.

Лодка Фостера уже миновала Кашимбазар, Форашдангу, Саидабад, Рангамати. Но страх по-прежнему не покидал Лоуренса. Если он вдруг замечал позади какую-нибудь лодку, ему неизменно казалось, что она преследует его. Какое-то маленькое суденышко довольно долго шло следом за ними, и Фостер стал в страхе раздумывать, как же ему спастись. В его воспаленном мозгу рождались тысячи планов. Сначала он решил, что нужно высадиться на берег и спасаться бегством. Но, поразмыслив немного, понял, что бежать не сможет, так как у него не хватит на это сил. Потом Фостер решил броситься в воду и спасаться вплавь, но тогда уж точно конец. И тут родилась новая идея: если бросить за борт обеих женщин, лодка станет легче и сможет двигаться быстрее.

Неожиданно у него мелькнула мысль, что мусульман интересуют именно женщины. Он знал, что Долони — бегум наваба. И Лоуренс окончательно уверовал в то, что мусульмане напали на англичан лишь для того, чтобы освободить ее. Значит, если он избавится от этой женщины, то будет спасен! Фостер решил высадить Долони на берег.

— Видишь там вдалеке небольшую лодку, которая догоняет нас? — обратился он к Долони.

— Вижу, — ответила та.

— Это лодка с людьми наваба, они хотят освободить вас.

Имелись ли у него какие-нибудь основания для такого заключения? Конечно нет, все это являлось лишь плодом его больного воображения. Он, как говорится, веревку принял за змею. И если бы Долони немного подумала, она бы, конечно, тоже усомнилась в предположениях Фостера. Но так уж всегда бывает, когда люди очень сильно чего-нибудь хотят, они ничего не видят перед собой и, ослепленные страстным желанием, теряют способность рассуждать трезво. Именно это и случилось с Долони, она поверила его словам.

— Почему бы тебе не передать нас тем людям? Ты получил бы много денег, — сказала Долони.

— Я не могу этого сделать. Если они захватят мою лодку, то убьют меня.

— Я им не позволю!

— Кто станет тебя слушать? — возразил Фостер. — У вас в стране не слушают советов женщины.

От волнения Долони окончательно утратила способность рассуждать здраво, она уже не понимала, что хорошо, а что плохо. Бедная женщина и не подумала о том, что может случиться, если на той лодке окажутся не люди наваба, а кто-нибудь другой. И ее нетерпение послужило причиной больших несчастий.

— Тогда высади нас на берег, а сам плыви дальше один! — попросила она.

Фостер с радостью согласился и приказал пристать к берегу.

— А я из лодки не выйду, — вдруг заявила Кульсам. — Я не знаю, что меня ждет, если я попаду в руки наваба. Лучше я поплыву с сахибом в Калькутту, там у меня хоть знакомые есть.

— Не беспокойся ни о чем, — стала уговаривать ее Долони. — Если я буду жива, с тобой тоже ничего не случится.

— А ты уверена, что будешь жива? — спросила Кульсам и наотрез отказалась сойти на берег.

Долони долго ее упрашивала, но служанка стояла на своем.

— Кто знает, может быть, лодка преследует нас из-за тебя, — попробовал уговорить ее Фостер. — Ты тоже должна сойти на берег.

— Если только ты высадишь меня, я сяду в ту лодку и уговорю их продолжать погоню, — ответила Кульсам.

Испуганный Фостер больше не настаивал. Разлука с Кульсам сильно огорчила Долони, в слезах она сошла на берег.

Близился вечер. Лодка Фостера поплыла дальше и вскоре скрылась вдали, а лодка, в которой, как думал Фостер, плыли люди наваба, приближалась. Долони ждала, что она вот-вот повернет к берегу, чтобы забрать ее, но та продолжала свой путь. Долони решила, что ее не заметили, и принялась размахивать концом сари, но люди в лодке не обращали на нее внимания. Только теперь в голове Долони молнией мелькнула мысль: «Почему я подумала, что это непременно должны быть люди наваба?» — И она стала кричать им вдогонку.

— Мы не можем взять тебя! — ответили ей.

Долони словно поразил удар грома. И хотя Фостера уже не было видно, Долони бросилась бежать вдоль берега. Долго бежала она, но догнать лодку так и не смогла. Сгущались сумерки, и вскоре Гангу окутала тьма. Слышался лишь монотонный шум реки, разлившейся после дождя. Тогда, потеряв всякую надежду, Долони, как вырванное с корнем деревце, рухнула на землю.

Однако вскоре Долони поняла, что предаваться немому отчаянию бесполезно. Она поднялась и медленно пошла прочь от реки. Было так темно, что несколько раз она упала. Выйдя к обрыву, Долони при тусклом свете звезд осмотрелась по сторонам. Вокруг виднелась лишь пустынная равнина и протянувшаяся по ней широкая лента реки. Ничто не говорило о близости человека: ни огонька, ни деревни, ни дороги, ни дерева, ни какого-нибудь живого существа, кроме шакалов да собак. И Долони поняла, что здесь ее ждет погибель.

Она присела отдохнуть. Вокруг нее назойливо пели цикады, где-то неподалеку завыл шакал. Темнота сгущалась все больше и больше. Близилась уже полночь, когда Долони с ужасом увидела, что к ней направляется какой-то высокий человек. Он подошел и молча сел рядом.

Снова он! Это был тот самый человек, который унес Шойболини в горы.

Танцы и песни

В Мунгере в большом дворце жили братья Шорупчонд и Махотабчонд Джоготшетхи. В эту ночь их дом озаряли тысячи светильников, свет которых отражался в многочисленных драгоценностях танцовщиц. Вода стремится к воде, свет — к свету. Огни светильников сияли в каменных колоннах, отражались в золотых и жемчужных инкрустациях кресел, блестели на украшенных алмазами сосудах с благовониями, сверкали в тяжелых жемчужных ожерельях Джоготшетхов и в драгоценностях, украшавших руки, уши, волосы и шеи танцовщиц. Нежная музыка дополняла все это сияние и блеск, образуя восхитительную гармонию нежного очарования.

Это была гармония, подобная той, какую можно наблюдать, когда на темном ночном небе всходит луна, а в синих глазах красавицы, наполненных слезами, словно молния сверкнет вдруг быстрый взгляд, или когда под золотыми лучами утреннего солнца стоят в прозрачной голубизне пруда готовые распуститься лотосы, и солнечные лучи, прыгая по зеркальной глади, зажигают ярким блеском капельки росы на их лепестках, а вокруг слышится веселое щебетание птиц, а потом и нежные лепестки лотосов распускаются. Это была гармония, подобная той, когда солнечный луч играет на браслетах нежной, как цветок, ноги вашей жены; когда в вечерний час солнце уходит за горизонт, а синева неба спешит за его убегающими лучами; когда жена начинает бранить вас, а в ее ушах тихонько звенят серьги; когда на Ганге в свете луны сверкают волны, поднятые порывами ветра; когда искрящееся шампанское сверкает в хрустальном бокале. Эту чудесную гармонию мы ощущаем, когда в лунную ночь поднимается свежий ветерок; когда на тарелке со сладостями и фруктами вдруг появляется серебряная монета; когда кричит весенняя кукушка, радуясь лучам утреннего солнца; когда поет красавица, озаренная ярким светом светильников и сверкающая драгоценностями.

117

Патан — индийское название афганца.