Страница 48 из 93
— Когда наступила смерть? — спросила она, натягивая перчатки.
— Грубо говоря, где-то двадцать четыре часа тому назад, — ответил врач «Скорой помощи».
Пия произвела обратный отсчет. Если информация была верной, то Ватковяк запросто мог совершить убийство Аниты Фрингс.
Пришли коллеги из службы обеспечения сохранности следов, поприветствовали Пию кивком головы и стали ждать распоряжений.
— Между прочим, кровь на его рубашке, возможно, не его собственная, — сказал врач «Скорой помощи». — У него нет никаких внешних телесных повреждений, насколько я могу судить в данный момент.
Пия кивнула и попыталась представить, что здесь произошло. Сутки назад во второй половине дня Ватковяк проник в дом, имея при себе рюкзак, семь бутылок пива, три бутылки водки и пакет, полный медикаментов. Он уселся на пол, влил в себя огромное количество пива и водки, а затем принял таблетки. Под совместным действием алкоголя и таблеток он потерял сознание. Но почему у него были открыты глаза? Почему он сидел вертикально у стены, а не упал на бок?
Кирххоф попросила коллег обеспечить хорошее освещение и стала обходить другие помещения дома. На верхнем этаже она обнаружила признаки того, что одна комната и прилегаемая к ней ванная тоже время от времени использовались: в углу на полу лежал матрац с грязным постельным бельем, стоял облезлый диван и низкий стол, был даже телевизор и холодильник. На стуле висела одежда, а в ванной лежали средства по уходу за телом и полотенца. Но на первом этаже все было покрыто многолетним слоем пыли. Почему же Ватковяк, чтобы выпить, уселся на голый пол, а не на диван наверху? Неожиданно Пия поняла, что именно ей до этого показалось таким странным: дощатый пол в комнате, в которой лежал труп Ватковяка, сверкал чистотой! Вряд ли Роберт сам подмел пол, прежде чем покончить с собой.
Когда Кирххоф вернулась в комнату, где был обнаружен труп, она увидела там хрупкую рыжеволосую женщину, которая с любопытством оглядывалась по сторонам. В своем элегантном белом льняном костюме и в лодочках на высоких каблуках, она производила впечатление человека, попавшего сюда по ошибке.
— Могу я спросить, кто вы и что здесь делаете? — поинтересовалась Пия не очень дружелюбным тоном. — Это место преступления. — Назойливых праздных зевак она терпеть не могла.
— Это вряд ли можно не заметить, — ответила женщина. — Меня зовут Николя Энгель. Я преемница директора уголовной полиции Нирхофа.
Пия ошеломленно смотрела на нее. Никто не рассказывал ей о преемнице Нирхофа.
— Понятно, — сказала она более резко, чем ей было свойственно. — И зачем вы здесь? Чтобы мне это сказать?
— Чтобы помочь вам в вашей работе. — Рыжеволосая любезно улыбнулась. — Я случайно узнала, что вы остались в полном одиночестве, а у меня в настоящий момент нет никаких особо важных дел, поэтому я решила заехать сюда.
— Вы могли бы предъявить ваше удостоверение? — недоверчиво попросила Пия. Она задавалась вопросом, знал ли Боденштайн о преемнице шефа, или это утверждение было бестактным трюком бесцеремонной репортерши, чтобы увидеть труп.
Улыбка женщины оставалась неизменно дружеской. Она вынула из своей сумочки удостоверение и предъявила его Пие. «Советник уголовной полиции д-р Николя Энгель, — прочитала Пия. — Управление полиции в Ашаффенбурге».
— Если вы хотите присутствовать, я не имею ничего против, — Пия вернула ей удостоверение и заставила себя улыбнуться. — Ах да, я — Пия Кирххоф из отдела К-2 Уголовной инспекции Хофхайма. У нас была пара тяжелых дней. Извините, если я была не особенно любезна.
— Ничего страшного. — Доктор Энгель все еще улыбалась. — Занимайтесь спокойно своей работой.
Пия кивнула и повернулась к погибшему. Фотограф сделал снимки трупа со всех возможных ракурсов, а также сфотографировал бутылки, туфли и рюкзак. Сотрудники отдела по обеспечению сохранности следов приступили к работе и теперь собирали в специальные пакеты все, что могло представлять малейший интерес. Пия попросила коллегу перевернуть труп на бок. Это оказалось довольно непросто из-за уже наступившего окоченения, но все же удалось с этим справиться. Пия села на корточки рядом с трупом и стала обследовать спину, нижнюю часть туловища и ладони трупа. Все было покрыто пылью. Это могло означать только одно: кто-то наводил здесь порядок после того, как Ватковяк умер. И опять же означало, что речь, возможно, шла не об успешном суициде, а о не менее успешном убийстве. Пия не стала выкладывать доктору Энгель свое предположение, а стала вместо этого исследовать содержимое рюкзака, которое, кажется, подтверждало теорию Нирхофа о Ватковяке как убийце: нож с изогнутым лезвием и пистолет. Были ли это орудия, с помощью которых были убиты Моника Крэмер и трое стариков? Пия еще порылась в рюкзаке и нашла золотую цепочку со старомодным медальоном, коллекцию серебряных монет и золотой браслет. Эти ценные вещи могли быть собственностью Аниты Фрингс.
— 3460 евро, — объявила доктор Энгель, которая пересчитала деньги и положила их в пластиковый пакет, переданный ей полицейским. — Что это такое?
— Похоже на нож, которым была убита Моника Крэмер, — ответила мрачно Пия. — А это, возможно, оружие, жертвами которого стали еще три человека. «Парабеллум Р-08».
— В таком случае этот человек — разыскиваемый убийца.
— По крайней мере, он его напоминает. — Пия задумалась.
— Вы в этом сомневаетесь? — спросила советник уголовной полиции. С ее лица исчезла приветливая улыбка, и теперь она казалась внимательной и сконцентрированной. — Почему?
— Потому что, на мой взгляд, это слишком просто, — ответила Кирххоф. — И потому что здесь что-то не так.
Пия некоторое время размышляла, может ли беспокоить своего шефа во время его семейного праздника, но потом все-таки решила позвонить. Она не чувствовала себя готовой к короткому вежливому разговору. К телефону подошел сын Боденштайна и передал трубку отцу. В нескольких словах Пия сообщила Оливеру о своем визите к Эларду Кальтензее, об обнаружении трупа и своих сомнениях в отношении самоубийства Ватковяка.
— Откуда вы звоните? — поинтересовался он.
Пия испугалась, что он хочет пригласить ее заехать на ужин.
— Из машины, — сказала она. На заднем фоне раздался громкий смех, который отдалялся; потом Пия услышала, как хлопнула дверь, и все опять стало спокойно.
— Я узнал пару интересных вещей от моей тещи, — сказал Боденштайн. — Она знает Веру Кальтензее уже много лет, они вращаются в одних и тех же общественных кругах. И она тоже была на юбилее Веры в прошлую субботу, хотя они не являются закадычными подругами. Но имя моей тещи в списке гостей — это символ статуса.
Кровь Козимы фон Боденштайн была еще чуть более голубой, чем кровь ее супруга, это Пия знала. Ее бабушка и дедушка по отцовской линии были лично знакомы с последним кайзером, а отец ее матери был итальянским князем, который претендовал на трон.
— Моя теща довольно критично отзывается об умершем муже Веры, — продолжал Боденштайн. — Ойген Кальтензее сколотил в Третьем рейхе приличное состояние, так как его фирма снабжала вермахт. Позднее он был причислен союзниками к разряду пособников, а после 1945 года довольно быстро вновь успешно занялся бизнесом. Во время войны Ойген перевел свой капитал в Швейцарию, как это сделала и семья Веры. Когда, в начале 80-х годов, он умер, Элард Кальтензее подозревался в убийстве своего отчима. Расследование зашло в тупик, а затем смерть была списана на несчастный случай.
Пия ощутила озноб, услышав имя Эларда.
— После внутрисемейного скандала в 1964 году другой сын Веры, Зигберт, уехал на учебу в США. Вернулся он только в 1973 году с женой и детьми. Сейчас является единственным управляющим фирмы KMF. А Ютта Кальтензее во время своей учебы в университете будто бы имела лесбийские отношения, завершив которые, она, как нарочно, вступила в связь со служащим своей матери.
— Вам удалось узнать еще что-нибудь, кроме семейных сплетен? — спросила Пия с легким нетерпением. — Мне нужно еще позвонить прокурору насчет вскрытия трупа Ватковяка.