Одержимость (ЛП)

Семифутовый светлячок выпрыгнул из почтового отделения и врезался в меня. Я скользнул назад на несколько шагов и потом зарылся в землю, отталкивая светящегося ублюдка назад. Стекло разлетелось вдребезги, когда он врезался в дверь. Он отскочил, стряхивая осколки, и ударил меня.

Более подготовленный в этот раз, я увернулся, а затем увидел ещё двоих, идущих прямо на меня. У меня не было сейчас времени для этого дерьма. Если Лаксены были внутри, это означало, что они вошли через другой вход и были внутри с Сереной.

Моё сердце колотилось в груди.

Отведя назад руку, я отпустил кинжал из обсидиана в полет. Он попал Лаксену прямо в грудь. Обсидиан не был смертельным для Лаксенов, но лезвие в сердце сделало своё дело. Другой врезался в меня и мы полетели в воздух, вращаясь в наших истинных формах, и попали на крышу почты, заскользив по ней. Лаксен очутился сверху, размахивая раскалённым, блестящим лезвием.

Блокировав атаку, я перевернул Лаксена на спину и вырвал обсидиан из его руки. Без кожаной рукоятки, лезвие обожгло, но я проигнорировал это и сунул его глубоко Лаксену в грудь. Затем я передвинулся и стал питаться им.

Первым делом я проник в последние мысли Лаксена. Он блокировал большинство из них, но я видел его глазами широкие глаза Серены, наполненные страхом, услышал его насмешки. Увидел Серену на полу с закрытыми глазами и лицом, исказившимся от боли.Она была передана в руки кому-то, кто её взял.

Я выпил этого ублюдка полностью.

Бросив его тело, я поднялся на ноги, когда другой Лаксен бросился через край. С недавним кормлением, этим Лаксеном и опалом, эти ублюдки не были мне помехой. Я поймал его за горло, швыряя о крышу с такой силой, что цемент раскололся.

Я вцепился в Лаксена, переходя в свою истинную форму.

Где она?

Лаксен принял человеческую форму, его глаза широко раскрылись, а спина выгнулась на земле.

- Я..я не знаю.

Фигня. Скажжжи, куда они ее зззабрали и я позззволю тебе жжжить.

Когда Лаксен не ответил, я отвел свободную руку назад и грохнул кулаком

по его челюсти, откидывая его голову назад. Я МОГУ ВЫБИВАТЬ ИЗ ТЕБЯ ДЕРЬМО ЦЕЛУЮ ВЕЧНОСТЬ. ТЫ понимаешь меня? Скажжи мне, где она, и ты избежишь этой участи.

- Они забрали её к сенатору. Он...она у него.

Я убрал руку на долю дюйма. Тебя придётся отвесссти меня к ней.

Лаксен вздрогнул и из-его горла послышалось бульканье.

- Будет слишком....поздно. Можешь считать, она практически мертва.

Мое сердце остановилось, буквально нахрен остановилось от этих слов, и затем я встал, поднимая с собой Лаксена, и вернулся в человеческую форму.

- Ради тебя и всех, кто тебе не безразличен, тебе лучше надеяться, что это не тот случай.

Глава 29

Я плавала в темноте, пустоте из боли или любых сознательных мыслей, пока резкое покалывание не вторглось в блаженное забвение. Оно началось в пальцах ног и распространилось по моим ногам и туловищу. Охватив мои руки, покалывание превратилось в глубокую пульсацию.

Сознание возвращалось ко мне по частям. Моя щека была прижата к чему-то прохладному и сырому, как и всё моё тело. Цемент? Вполне возможно, так как оно было твердым и неудобным.

Каждая частичка моего тела болела, но я заставила свои глаза открыться и увидела незнакомое место. Вверху мерцал тусклый свет, отбрасывая длинные тени на деревянные стены. Я была в комнате, может быть в складе? Я не знала наверняка.

Но я не умерла.

И я знала, что вскоре пожелаю быть мертвой, потому что это значит, что я у Лаксенов. Под ложечкой засосало от паники, я стала задыхаться, как будто от густого смога. В моей груди хрипело, когда я сделала следующий вдох. Холодный пот выступил у меня на лбу.

Разные сумасшедшие мысли полезли мне в голову - пытки, инопланетные эксперименты, смерть от панической атаки. Господи, возможностей было бесконечное множество, и от каждой из них мой пульс ускорялся, но я не могла позволить себе отключиться. Мне нужно встать, убраться отсюда, где бы я не была, пока еще не слишком поздно - ведь ничего нет страшнее, чем слишком поздно.

Сделав несколько глубоких вдохов, я пошарила по полу и попробовала оттолкнуться руками, которые так сильно дрожали, что я задалась вопросом, не был ли причинен ущерб нервам.

-Ты проснулась. Хорошо. У меня нет времени сидеть с тобой всю ночь.

Моё сердце перевернулось при звуке плавного, культурного голоса. Я слышала его раньше, но не лично, а по телевизору и местным новостям бесчисленное количество раз.

Сенатор Вандерсон.

Раздался глухой смешок, как если бы он услышал мои бешеные мысли. Я села, морщась от резкого всплеска боли, пронзившего виски. -Что вы сделали...?

-Что мы сделали с тобой?- Его голос прозвучал ближе. -Ты попала под воздействие Источника. Недостаточно ,конечно, чтобы убить тебя, но я думаю чувство можно сравнить, только с ударом электрошоком крайне высокой мощности.

Я подняла голову и мое зрение поплыло на мгновение прежде, чем проясниться. .

Сенатор Вандерсон стоял всего в нескольких футах, ноги широко раставлены, руки по швам. Он был одет в сшитый тёмно-серый костюм и по какой-то причине, я сосредоточилась на красном носовом платке в кармане его пиджака, прежде чем поднять глаза выше.

Сенатор был необычайно красивым мужчиной. Я всегда думала, что это помогло ему в выборах. Он был похож на модель из ежемесячного журнала яхт-клуба, в этими своими светло-каштановыми волосами с легкой сединой на висках и яркими, прозрачными голубыми глазами.

В данный момент, он улыбался, как на многих своих интервью. Раньше я не замечала, какой просчитанной и холодной была эта улыбка. Теперь я это увидела.

Я приложила все силы, чтобы выдавить следующие слова. -Где я?

Он встал на колени, одна губа скривилась от отвращения, когда его колено соприкоснулось с грязным полом.

-Какое это имеет значение? Я отвечу сам на этот вопрос. Никакого. Никто не найдёт тебя здесь. Никто не придёт.

Я подумала о Хантере и его имя подстегнуло меня.

- Хантер придет за мной.

Сенатор Вандерсон поднял голову и расхохотался.

- Ты действительно думаешь, что Аэрум будет рисковать своей жизнью ради тебя? Аэрум делает только то, что выгодно для него, дорогая.

- Он не такой, как другие Аэрумы.

- Аэрум есть Аэрум, когда разговор заходит о деле, - ответил сенатор. - Ему пришлось бы пройти через моих лучших людей, и, даже если бы он приложил максимум усилий для этого, в чем я сомневаюсь, он бы должен был заставить их говорить, чего не случится никогда. Он не придет.