Вектор атаки

На эхайнской планете Анаптинувика все обстояло иначе.

Девушка продолжала городить успокоительную чушь, старательно глядя мне в глаза, чтобы не прервать зрительный контакт и не дать мне натворить глупостей сверх того, что я уже натворил, а я в ответ лишь кивал, сохраняя самый удрученный вид. Может быть, она нажала какую-то скрытую кнопку или сделала некий специальный жест. Но рядом очень скоро обнаружился внушительный, с явными признаками избыточного веса эхайн в униформе: просторные брюки и долгополый, едва ли не до колен, объемный сюртук, все это мрачного густо-синего цвета и осыпано металлизированными знаками различия, словно брызгами замерзшей ртути. Спрашивается: можно ли такое носить? А если можно, то зачем? Неудобно, некрасиво, нефункционально. Еще один «символ созревающей красоты»… И еще один эхайн в моей жизни. Какие же они, оказывается, бывают разные… Тяжелая загорелая физиономия в ранних морщинах, без большого тщания выбритая, как у самурая, макушка в обрамлении венчика соломенных волос, пышные, слегка запущенные бакенбарды. Упомянутая физиономия не выражала никаких эмоций, однако же маленькие рыжеватые глазки изучали меня с нескрываемым интересом. Не каждый, надо полагать, день здесь объявлялись чокнутые пришельцы.

– Сударь, – скрипнул он не слишком-то дружелюбно. – Благоволите следовать за мной.

– Вы поможете мне выбраться отсюда? – спросил я на всякий случай.

– Это моя работа, – ответил он уклончиво.

Я обернулся. За моей спиной громоздились еще двое в таких же синюшных нарядах, только полы покороче – дабы не стеснять движений, в низко надвинутых пластиковых касках. Рукава сюртуков были закатаны, а мощные мохнатые лапы покоились на зловещего вида агрегатах, в которых без труда угадывалось оружие. Если уж бритоголовый не пробуждал особой к себе симпатии, то эти двое не понравились мне совершенно. Слишком они были не по-хорошему одинаковые. Двое из ларца, одинаковых с лица. И с торца… На почетный эскорт они никак не тянули, зато откуда-то из самых глубин памяти всплыло недоброе слово «конвой».

– У вас есть гутанкагхорга? – тщательно проследив мой взгляд, вдруг спросил бритоголовый.

«Громкое железо» – какая-то нелепица.

– Железо?.. Какое железо?!

– То есть как это «какое»? – в свою очередь изумился эхайн, и на его лице впервые отразилось некое подобие эмоций.

Я напряг воображение. Похоже, это была какая-то идиома, а с местными идиомами, извините за каламбур, у меня были проблемы… Спустя мгновение меня осенило. Ну конечно же: огнестрельное оружие!

– Нет, я не вооружен.

– С вашей стороны, сударь, – проговорил эхайн, – было бы разумно предъявить и гутаннана.

На сей раз я сообразил быстрее – «тихое железо»! – и даже попытался свести возникшую напряженность к шутке:

– Только это, – и полез во внутренний карман куртки.

Бритоголовый проворно отшатнулся, а конвоиры, наоборот, шагнули вперед, вскинув раструбы своих агрегатов.

Происходящее выглядело столь же угрожающе, сколь и комично. Словно эпизод средней руки боевика из старинной жизни. Не станут же они, в самом деле, стрелять в меня из-за безобидных пустяков вроде складного ножика с отверткой и устричной вилкой – пижонского подарка от соучеников на один из дней рождения?!

– Спокойно, – сказал я, вытаскивая ножик двумя пальцами. – У меня есть тихое железо. Оно совершенно тихое… никакой опасности.

А они все же выстрелили.

…Грянулся оземь, вот только добрым молодцем обернуться не сумел…

Я еще успел услышать горестный женский вскрик позади себя, поймать удивленную реплику одного из конвоиров: «Господин старший инспектор, у него тартег!» – и подумать, до чего глупо все сложилось… а как же мама?!

Часть 1***Забавы дилетантов

Зыбкие покровы тайн

– Он был на Дхаракерте, – сказал Фабер. – Это доподлинно известно, потому что его видели представители по меньшей мере четырех рас, и все идентифицировали его как эхайна.

– И все отнеслись к этому как к чему-то обыденному, – проворчал Эрик Носов.

– Что, и тахамауки? – недоверчиво спросил Кратов.

– Тахамауки проявили наибольшую степень озабоченности, – ответил Фабер. – Но они не пожелали предпринимать каких-либо резких шагов, не убедившись предварительно в его агрессивных намерениях.

Фабер сидел за громоздким столом в архаичном стиле, на крученых ножках, со столешницей, затянутой в вишневый бархат, вперясь в слишком большой, по мнению Кратова, экран видеала, временами отрываясь лишь затем, чтобы поделиться какой-то информацией. Находиться ему за этим столом никак не полагалось, равно как и вообще присутствовать в этом помещении. Еще при входе Кратов спросил на эхойлане: «А это что еще за фрукт?» – «Фабер, – отвечал Носов, усмехаясь. – Просто Фабер». – «И к чему нам на нашей встрече нужен просто Фабер?» – «Пускай будет. Так надо». – «Кому это надо? Мне или тебе?» – «Допустим, Наблюдательному совету». – «Дабы ты, спаси-сохрани, не сболтнул при мне лишнего?» Носов не ответил, зато откликнулся Фабер: «Могли бы не утруждаться. Я прекрасно понимаю эхойлан. Равно как и эххэг, эхрэ и эххурур». Кратов тут же перешел на русский: «Эрик, неужели ты утратил способность посылать назойливых попутчиков по известным адресам?» – «Не тот случай, моншер», – деликатно пояснил Носов. «Ну давай я его пошлю, я не связан условностями служебного этикета…» – «Русский я тоже знаю, – сообщил Фабер. – И даже могу предположить, куда именно вы желали бы меня отослать». – «Поразительно!» – хохотнул Носов. «Имя у вас есть, просто Фабер?» – не запозднился Кратов, наперед испытывая к этому непредвиденному субчику внезапную антипатию. «Есть, – ответил тот. – Но я предпочитаю, чтобы ко мне обращались по фамилии. И меня действительно снарядил сюда Наблюдательный совет, если угодно – лично доктор Авидон. У вас есть возражения?» – «Добрый доктор Авидон, – сказал Кратов с неопределенной интонацией. – Отчего бы ему самому было не почтить своим присутствием наш междусобойчик, а не посылать вместо себя…» – «…всякую шушеру? – деловито уточнил Фабер. Носов засмеялся, а Фабер с готовностью ответил: – Доктор Авидон нездоров. И по выздоровлении его ожидают другие не менее важные дела. Это не значит, что ваша тема для него малозначительна. Напротив: он желает, чтобы мое участие в любых ваших начинаниях было равнозначно участию в них всего Наблюдательного совета, а значит – всех интеллектуальных и материальных ресурсов, которыми совет располагает и готов предоставить в ваше распоряжение по первому требованию». – «Вы всегда изъясняетесь на столь изысканном канцелярите?» – серьезно осведомился Кратов. «Я обыкновенный чиновник, – без тени обиды промолвил Фабер. – Я аутентичен отправляемой должности. И мне постоянно приходится излагать свои аргументы так, чтобы они были доходчивы и не допускали неверного толкования». Кратов и Носов переглянулись. «Чиновник, – сказал Кратов. – В каком чине состоять изволите?» – «Инспектор. Простой инспектор, – ответил Фабер с недоумением. – Есть возражения?» Он был молод, несуразен в своем официозном темно-синем в полоску костюме не по сезону, в ослепительно-белой сорочке и огромном вишневом галстуке. Кратову он сразу напомнил птицу фламинго: такой же худой, сутулый и с громадным поникшим носом. В их джинсово-ковбойском обществе он выглядел пришельцем из иного мира. «Простой инспектор просто Фабер, – произнес Кратов со вкусом. – Чиновник. Надо думать, тоже простой. И радует, что не простейший. Эрик, зачем в нашей шальной компании чиновник?» – «Ничего, – сказал Носов. – Когда мы будем штурмовать Эхайнор, господин из Наблюдательного совета сможет при сей баталии присутствовать в первых рядах». – «Ловлю на слове», – произнес Фабер, оживившись. И, едва войдя в кабинет, немедля занял кресло за неприкосновенным для посторонних смертных столом Эрика Носова.

Стол этот был старомоден и обширен. Его пространство в колоритном беспорядке занимали малопонятные для непосвященных предметы. Кратов знал: они здесь непросто, за каждым тянется свой шлейф событий и образов, у каждого есть своя история, и каждый нашептывает хозяину о чем-то для него исключительно важном.