Страница 7 из 7
Уходит.
Секретарь. Видите, какие у нас прокуроры. Но его самого можно оправдать. Он в Афгане был, он в Чечне воевал, он контуженный. Но мне, честному человеку, каково в такой системе работать?
Лариса. Найдите себе работу в другой системе.
Секретарь. Милая моя, да что же вы такое говорите? У нас у всех одна система. Если вы печете булки, чините сапоги, сидите в Госдуме, судите сами или вас судят, вы все равно участвуете в одном общем деле.
Лариса. Ой, господи! По вашим словам, мы все, что бы мы ни делали, все равно все подлецы.
Секретарь. Именно, именно — все подлецы. Одни больше, другие меньше, а в общем, какая разница?
Лариса. Это у вас хорошая философия, удобная. Одни сажают, другие сидят, а в общем все участвуют в одном подлом деле. Какой же тогда выход для честного человека?
Секретарь. Выход один. Валить отсюда, и как можно дальше. Вы думаете, для чего я учу чужой язык?
Лариса. А для чего?
Секретарь. Для того, чтобы… (Заметив подходящего Председателя, резко меняет тему.) Вы думаете, там вам будет лучше? Да там гораздо хуже. Произвол в Гуантанамо. Пытки заключенных. Ракеты средней дальности. Вмешательство во внутренние дела. Прослушивание частных разговоров. Акт Магнитского и расчленение русских сирот, вот куда вы нас зовете.
Лариса (ошеломленно). Я? Я никуда вас не зову. Я хочу только, чтобы моего мужа, моего Леню чтобы освободили, и все. Он ни в чем не виновен.
Председатель (подошел). О чем разговор?
Секретарь. Да вот гражданка утверждает, что муж ее ни в чем не виновен.
Председатель. Оставьте нас.
Секретарь. Пожалуйста.
Уходит.
Лариса. Хамелеон.
Председатель. Что, сильно переживаете?
Лариса. Ну а как же мне не переживать? Сами подумайте. Еще вчера мы жили как нормальные люди. Работали, воспитывали детей, строили планы, в Турцию собирались на отдых. И вдруг ни с того ни с сего я лишаюсь мужа, дети — отца, отец — свободы. За что? За то, что он пришел в театр?
Председатель. А вы считаете, этого мало?
Лариса. А вы считаете, много? Если этого достаточно, то почему вы арестовали только моего мужа? Вон их сколько, все они пришли, проникли в данное помещение с заранее обдуманным намерением, а некоторые даже и по предварительному сговору, — почему вы их не хватаете?
Председатель. Понятно почему. Потому что они сидят тихо, с места не вскакивают, не задают лишних вопросов и вообще молчат. Впрочем, все впереди.
Лариса. Они молчат потому, что их лично пока что не трогают. А если любому из них ваш этот недорезанный сержант начнет заламывать руки да бить дубиной по голове, так в любом из них быстро проснется гражданское чувство.
Председатель. Так вот в том-то и дело. Чтобы в них во всех это чувство не проснулось, надо брать кого-нибудь по отдельности и заранее. Тогда все невзятые будут знать, что карающий меч правосудия может опуститься на каждого. Поэтому благоразумный гражданин ведет себя осторожно, ни с какими вопросами не выскакивает. Он молча смотрит что ему показывают и хлопает, когда нужно. Или не хлопает. Но не лезет со своими неуместными вопросами.
Лариса. И за вопросы надо его сажать?
Председатель. Вот вы послушайте мнение старшего человека. Родство с Подоплековым ничего хорошего вам не даст. Но как только будет вынесен приговор, вас по вашему желанию сразу же с ним разведут. А вы еще молодая, красивая, полная сил, вы найдете себе кого-то другого, еще даже лучше вашего этого. Мы вам даже можем помочь подобрать кого-нибудь. Например, из недавно освобожденных.
Лариса. Никто мне не нужен, кроме моего Лени. И если вы его посадите на долгие годы, я его буду ждать. А если ушлете его куда-нибудь далеко, я поеду за ним в Магадан, на Колыму, на Северный полюс.
Председатель. Да ладно, «поеду». Декабристка нашлась. Так уж сильно любите?
Лариса. Да вот, представьте себе, сильно.
Председатель. Да? И чем это он вас так прельстил? Большими заработками?
Лариса. Да какие там заработки. Зарплата, которую два месяца платят и три задерживают.
Председатель. А тогда что еще? Это самое?
Лариса. Да, и это самое. И не только. Он вообще верный муж, любящий отец, честный и благородный человек, наглому не уступит, слабого не обидит, у богатого копейки не возьмет, с бедным последним поделится. А меня любит, как в самом начале, когда мы жили еще без расписки.
Председатель. И в чем же это проявляется?
Лариса. Хотя бы в том, что всегда с работы спешит домой. И вот сколько уж лет, а я для него всегда желанна. Другие на сторону смотрят, а он ко мне. И мне, говорит, никто больше не нужен.
Председатель. И чем же вы его так привязали?
Лариса. А тем, что стараюсь ему во всем угодить. Всегда к его приходу с работы в квартире приберу, сама принаряжусь, причешусь, на ужин что-нибудь вкусненькое приготовлю.
Председатель (недоверчиво). И так каждый вечер?
Лариса. Каждый.
Председатель. И это вам не в тягость?
Лариса. Что вы! В радость. Это же муж, отец моих детей.
Председатель. Слушайте, а как же вы будете жить без него? Будете правда ждать?
Лариса. Если посадите, буду.
Председатель. Ну и дура.
Лариса. А почему вы меня обижаете?
Председатель. Я не обижаю, я констатирую. Дура. Она будет ждать, стареть, а если он когда-то вернется, его встретит старуха…
Лариса. Он и сам будет немолодой.
Председатель. Не надейтесь. Лагерная жизнь многим людям идет на пользу. Свежий воздух, физический труд и умеренное питание. Это не то что мы — сидим целые дни без движения, курим, потребляем алкоголь и жирную пищу. А там человек лучше сохраняется. И вот он придет, еще здоровый, крепкий, истосковавшийся по женскому телу, а его встретит старуха, седая, беззубая, с отвисшими сиськами. Или вы надеетесь, что он будет жить с вами из благодарности? Из благородства?
Лариса. Я думаю, что он будет любить меня любую.
Председатель. Да?
Лариса. Да.
Председатель. Да, счастливый он человек, ваш Ленечка. И потому снисхождения не заслуживает.
Лариса. Как это?
Председатель. А вот так. Баланс нужно соблюдать. Такое счастье в любви должно же быть уравновешено чем-то противоположным. (Уходя, рассуждает сам с собой.) Вот говорят, справедливость, справедливость. Какая там, к черту, справедливость!
Сцена шестая
Большая клетка. В ней Подоплеков. Юрченко, лязгая засовом, открывает дверь в клетку и закрывает за вошедшим внутрь Защитником. Защитник стоит перед Подоплековым улыбаясь, но тот в апатии и ни на что не реагирует.
Защитник (протягивает руку). Позвольте от всей души крепко пожать вашу руку.
Подоплеков (не глядя на Защитника, вяло протягивает руку). Пожмите.
Защитник (трясет руку Подоплекова). Восхищен! Искренне восхищен вашим мужеством. Вы так прямо, откровенно, при всем народе высказали свои принципиальные, критические убеждения.
Подоплеков. Вы что, смеетесь? Какие у меня убеждения? У меня их отроду не бывало.
Защитник. Ну зачем так скромничать? По-моему, у вас убеждения есть, и вполне определенные.
Подоплеков. Убеждения, убеждения… Длинный язык у меня, а не убеждения.
Защитник. Значит, вы чувствуете, что вели себя как-то не совсем правильно?
Подоплеков. Что за вопрос? Вы же видели сами, как я себя вел. Характер такой дурацкий. Всегда лезу узнать, что, где, чего. Все мне интересно. Сидел бы себе, помалкивал в тряпочку, как другие. Да что там говорить!
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.