На руинах

Краска бросилась в лицо Халиде.

– Какая ерунда, для чего только мама всегда придумывает такие вещи!

Но она прекрасно понимала для чего – Фирузе просто-напросто хотелось сделать неприятное Гюльнаре, намекнув, что ее-то малышка Шабна, особой красотой не отличается. Поэтому Халида, слушая невестку, не знала, куда спрятать глаза от стыда. Но дальнейший рассказ Зары привел ее почти что в шоковое состояние.

– И представь себе, Халида, когда Фируза такое сказала, Таня вдруг посмотрела на нее и говорит: «Нет, тетя Фируза, не потому у вас больше детей не было, что аллах не дал. Можете рассказывать всем свои небылицы, но не аллах, а ваш недобрый язык в этом виноват, именно так ваш муж Рустэм вам сказал, а не иначе». Фируза стала белее нашей стенки – мы даже испугались, что она сейчас умрет на месте. Но только она не умерла, а стала кричать на Таню: «Я знаю, что в тебе злая сила живет! Недаром ты столько лет во сне к людям приходила, покоя им не давала! Из-за тебя святые духи нас наказывают, и женщины детей рожать перестали. Сначала твоя мать, шлюха и убийца, горе сюда принесла, а теперь и ты приехала беду сеять! Меня мой муж Рустэм почитает, говорит, что дочь наша – свет его очей». Таня от этого крику твоей матери тоже белая стала и вдруг засмеялась. Ты знаешь ведь, Халида, что она спокойная очень – даже и не улыбнется никогда. А тут вдруг засмеялась в голос и – весело так – сказала: «Вот именно – почитает. Потому что своим злым языком вы однажды очень больно обидели его старшую жену Сабину. Поэтому и сказал ваш муж Рустэм, что почитать вас, как мать своих детей, он будет всегда, но делить ложе с такой злой женщиной больше не хочет – душа у него не лежит. Потому и детей у вас больше не было. Разве я неправду говорю, скажите?». Фируза ничего не ответила, вскочила и бросилась вон из моего дома, словно за ней сам шайтан гнался. Теперь она по всему селу с женщинами шушукается, людей против Тани настраивает. Еще трех часов не прошло с тех пор, а я сейчас Зейнаб, мать Джейран, на улице встретила, она расстроенная, чуть не плачет. Говорит мне: «Не обижайся, Зара, но лучше пусть твоя новая невестка уезжает. Моя дочь два года ждала, пока забеременеет, а теперь мы боимся, что с ребенком недоброе случится».

Халида схватилась за голову.

– Какой кошмар! Не волнуйся, Зара, я сегодня же поговорю с мамой, сегодня же! Если она не прекратит свои фокусы, вмешаются отец и Сергей.

– Да, Халида, спасибо. А то ведь ты сама говоришь, что в природе сейчас непонятно что творится, и всякое может быть. Фируза настроит людей против моей семьи, а случись что с ребенком Джейран, Айгази или Супойнат – как нам потом жить среди людей? Будут говорить, что это мы беду наслали из зависти.

– Ах, Зара, что ты такое говоришь! Ты же образованная женщина, и мы не в каменном веке живем.

– Век веком, а люди всегда одни и те же. Мои бедные невестки по ночам, слышу, плачут потихоньку, сыновья тоже нервничают, по каждому пустяку сердятся, и сердце мое кровью обливается, но от этого я ведь не желаю зла Супойнат за то, что она вот-вот родит, – Зара всхлипнула и закрыла лицо руками. – Неужели люди думают…

– Перестань, моя хорошая, никто ничего не думает! – погладив по голове невестку, Халида решила перевести разговор на другую тему: – Так как, вы с Гюлей – поговорили с Анваром и Таней по поводу свадьбы?

В последний раз шмыгнув носом, Зара вытерла слезы и безнадежно покачала головой:

– Нет. Когда Фируза убежала, Анвар с Таней посмотрели друг на друга, потом встали из-за стола, поблагодарили меня, и Анвар сказал: «Пойдем погулять». Ушли, и не знаю – вернутся к обеду или нет? Где ходят? Думала, они здесь, а у тебя их тоже нет. Вдруг Таня обиделась?

Халида рассмеялась.

– Перестань, Зара, Таня умная девочка, не вижу причины ей на тебя обижаться.

– А может… она беременна? – в голосе Зары внезапно зазвучала надежда. – Они ведь уже больше полугода живут. Она тебе ничего не писала? Просто я боюсь, в городе ведь принято – как что, так сразу аборт делать.

– Думаю, им рано думать о детях – Анвар только что поступил в аспирантуру, Тане учиться год осталось, потом интернатура. Но я с ней обязательно поговорю, скажу, что если что, то мы с Сережей всегда готовы помочь. Но, Зара, дорогая, я сама хотела с тобой поговорить – не понимаю, почему Анвар решил, что они с Таней не могут жить у нас в московской квартире, а должны снимать жилье? Разве мы чужие? Конечно же, в этом их домике без удобств ни о каком ребенке и речи не может быть.

– Что я могу сделать, Халида? Ты, наверное, говоришь правильно, но только Анвар своего решения не изменит – хочет чувствовать себя настоящим мужчиной, независимым, – она сказала это с гордостью за сына, потом бросила взгляд на настенные ходики, – пора мне, Халида, надо обед идти готовить. Прости, что всегда прихожу и свои беды на тебя вываливаю.

Губы Халиды тронула улыбка.

– Ничего, Зара, главное, чтобы тебе стало легче. Не волнуйся, я поговорю с мамой. И с Таней тоже поговорю.

Проводив гостью, она подумала, не сходить ли ей прямо сейчас к Фирузе, но неожиданно зазвонил телефон.

– Халида, так не хотелось мне тебя сегодня беспокоить, но приходится, – в голосе Сергея звучали нотки озабоченности, которую он даже не пытался скрыть. – Ты можешь подойти в лабораторию?

– Прямо сейчас? Что-нибудь случилось?

– Случилось. Нет-нет, девочка, не со мной, мне просто срочно понадобился твой наметанный взгляд профессионала.

– Бегу.

Едва она вошла в лабораторию, Сергей, торопливо пояснил:

– Таня с Анваром нашли у родника мертвую лису, а рядом ползал живой детеныш-мутант. Молодцы ребята – сразу же прибежали нам сообщить. И еще сказали, что видели беременную самку йети. Я осмотрел местность – действительно, такие же следы, что и в прошлый раз, но немного поменьше. Сейчас они все еще там рыскают вместе с моими аспирантами – может, что-то интересное и обнаружат. Однако сейчас меня сильней тревожат покойная лисичка и ее потомство – мы нашли нору с тремя лисятами из того же помета. Тоже мутации, хотя и не столь явно выраженные. Девочка, я хочу, чтобы ты занялась малышами – возьми в помощь двух лаборантов и попытайся хотя бы на первый взгляд определить причину и характер.

Едва лаборантка приоткрыла дверцу вольера, как двухголовый лисенок зашипел, закрутил обеими головенками, высовывая розовые язычки, от чего девушка испуганно ойкнула и отшатнулась. Трое других лисят вели себя тихо и лишь жалобно попискивали, пока у них брали кровь. К концу рабочего дня, когда сотрудники собрались в маленькой комнате, где обычно проводили семинары и устраивали небольшие чаепития, усталая Халида коротко сообщила о предварительно полученных результатах.

– Номер один: основная причина – дезаминирование 5-метилцитозина, мутации в гене, кодирующем белок р53. Номер два: анализ крови указывает на наличие мутации без сдвига рамок считывания с сохранением общей длины ДНК. Номер три: мутация со сдвигом рамок считывания, структура белка полностью изменена. Внешне малыша трудно назвать лисенком, хотя общие черты фенотипа сохранены. И номер четыре, – она показала двухголового детеныша, – изменен порядок экспрессии генов, имеем гомеозисную мутацию.

Денис Дегтярев, бывший аспирант, а ныне заместитель Сергея, вытащил сигарету, но тут же спохватился и спрятал ее обратно.

– Четыре абсолютно разных по типу и крайне редких мутаций, – нервно сказал он, – но раз они возникли одновременно, значит, это не спонтанные мутации. Очевидно, все они индуцированы одним и тем же мутагеном. Как это возможно? Четыре мутации!

– Не связаны ли мутации потомства с возрастом матери? – робко пискнула молоденькая аспирантка и тут же отчаянно покраснела.

Халида покачала головой.

– Нет. Самое странное, что мутации номер три и четыре относятся к летальным, их наличие всегда ведет к стопроцентной гибели эмбриона сразу же после зачатия. Непонятно, как особи с подобными нарушениями генетического аппарата вообще могли оказаться жизнеспособными.