Страница 8 из 36
Джон приехал ровно в половине восьмого. Холли не пригласила его в дом. Прошло то время, когда она наивно позволяла мужчинам принимать ее душевное тепло, дарованное природой, и дружелюбную манеру держаться за поощрение к более решительным действиям.
После разрыва с Робертом неудержимое и пугающее своей силой сексуальное желание, которое он пробуждал в ней, полностью угасло, лишив ее способности реагировать на мужчин в определенном смысле. Видимо, в ней заговорил инстинкт самосохранения. Годы добровольного воздержания и целомудрия привели к тому, что она уже не испытывала плотских желаний, бушевавших в ней в юности. Постепенно Холли пришла к выводу, что Роберт, сам того не подозревая, оказал ей неоценимую услугу, заглушив ее естественные женские инстинкты.
Пока она, повернувшись к Джону спиной, запирала дверь, он терпеливо ждал, по-видимому нисколько не обидевшись, что его не пригласили зайти.
— Мм… какой приятный запах, — шумно втянув в себя воздух, одобрительно заметил он.
Холли мгновенно напряглась. Почувствовав на шее его теплое дыхание, она поняла, что Джон подошел совсем близко.
— Тебе нравится? Это наши новые духи, — деловито сказала она, решительно отступила в сторону и только тогда повернулась к нему лицом. — На рынок мы их пока не выпускаем, необходимо выждать некоторое время. Они изготовлены на цветочной основе с добавлением некоторых компонентов, соответствующих современным вкусам.
— Очень сексуальные духи. Как и ты… особенно в этом платье.
Холли поспешно запахнула бархатный плащ, внезапно осознав, что свет уличного фонаря падает прямо на полуобнаженную грудь, подчеркивая ее нежную упругость. Вырез на платье получился немного глубже, чем она ожидала. Ей припомнился спор с портнихой: та уверяла, что в те далекие времена, когда в моде господствовал стиль ампир, глубокое декольте, открывающее верхнюю часть груди, считалось непременным условием туалета женщины из высшего света. Холли не стала возражать, о чем теперь весьма сожалела: она не привыкла носить такие вызывающие одеяния, выставляющие напоказ женские прелести столь откровенно.
Джон окинул ее фигуру восхищенным взглядом, отчего Холли почувствовала еще большую неловкость, к которой примешивалось раздражение. Вероятно, такой откровенно мужской взгляд должен был бы ей польстить, ведь Джон чрезвычайно привлекателен, но, как она ни уговаривала себя, что его нескрываемый интерес к ней и внимание, которым он ее окружил, должны вызывать у нее приятные эмоции, ничего не получалось. Однажды, когда он неожиданно обнял ее и поцеловал в губы, она ровным счетом ничего не ощутила, кроме легкого любопытства. Но стоило поцелую стать уж слишком страстным, как любопытство мгновенно сменилось паническим страхом и непреодолимым отвращением.
А вот с Робертом… в его объятиях… Холли вздрогнула, вспомнив, какие ощущения он пробуждал в ней, как трепетало ее тело от желания и радостного ожидания. Забыв обо всем на свете, она прижималась к нему, из груди вырывались тихие стоны предвкушаемого блаженства, все ее тело замирало, зная, что Роберт подарит ей огромное наслаждение. Она отдавалась ему со всем пылом молодости, ни о чем не задумываясь, не рассуждая, наивно веря, что его любовь так же велика, как и ее собственная. Не искушенная в тайнах страсти, она устремлялась навстречу возлюбленному без колебаний и сомнений, не сдерживала своих порывов, даже не пыталась обуздать те первобытные инстинкты, которые он пробуждал в ней. Стоило ему дотронуться до нее, прикоснуться губами к ее рту, провести пальцем по щеке — и она оказывалась на седьмом небе от счастья, вся кровь загоралась в ней жарким пламенем, тело сотрясала лихорадка страсти. Как мучительно жаждала она полного слияния их тел, не стесненных одеждой, изнывала от неудержимого желания ощутить будоражащее прикосновение его рук к своим плечам, груди, животу… Порой Роберт упрекал ее в нетерпеливости, шептал, покрывая поцелуями ее шею, что она сводит его с ума, возбуждает до такой степени, что он не в силах контролировать себя. Сама того не желая, она торопила его, мешала в полной мере насладиться утонченной любовной игрой, мгновенно доводя до безумия.
Их первая близость осталась в памяти Холли на всю жизнь. До того незабываемого дня между ними ничего не было, кроме поцелуев и ласк, становящихся все более страстными и мучительными в своей незавершенности. Холли теряла голову и умоляла Роберта овладеть ею, но он отказывался, говорил, что риск слишком велик. Пока она не примет мер предосторожности против нежелательной беременности, они должны удовлетворяться тем, что есть, и не мечтать о большем.
Ей никогда не забыть своего первого посещения клиники, специализирующейся на планировании семьи. Ноги у нее подкашивались от страха. А что, если врач ответит отказом на ее просьбу? Однако, поскольку ей только что исполнилось восемнадцать, пожилой гинеколог лишь укоризненно покачал головой и, ограничившись непродолжительной беседой нравоучительного характера, вручил сгоравшей от стыда девушке драгоценный рецепт на противозачаточное средство.
О своем решении Холли сообщила Роберту не сразу. Когда она, собравшись с духом, все ему выложила дрожащим голосом, он нахмурился и долго молчал. Ей бы сразу насторожиться, угадать причину этого молчания, но — увы… Все продолжалось по-прежнему, пока наконец не настал тот роковой памятный день, когда Холли упросила-таки своего возлюбленного не сдерживать себя и тот не устоял, уступил ее жаркому шепоту, молчаливому призыву ее тела.
В течение шести месяцев они наслаждались любовью, а потом… потом грянул гром среди ясного неба. Роберт сообщил, что скоро уезжает в Америку.
Вообще-то он и раньше мимоходом упоминал о своем решении поступить в аспирантуру Гарвардского университета, но Холли старалась не придавать значения этим его словам, подсознательно загоняла мысль о возможной разлуке в самый дальний угол сознания, говорила себе, что их любовь гораздо важнее для него, чем те планы, которые он строил давным-давно, еще до того, как они познакомились. Их любовь… Холли саркастически усмехнулась, чувствуя привычный укол в сердце. Ее любви хватало на двоих, просто она была слишком глупа, чтобы это понять. Разве можно винить Роберта в том, что он поддался искушению? Ведь это она сделала первый шаг, проявила инициативу, подтолкнула его к краю пропасти. Пожалуй, нет вины Роберта и в том, что теперь она не способна испытывать физическое влечение. Причина такого состояния кроется в ней самой: все ее существо восстает против интимной близости с мужчиной, означающей потерю самоконтроля, невозможность трезво смотреть на вещи. Однажды испытав жестокое разочарование из-за собственной глупости, Холли не хотела больше бросаться в омут страсти. Нет, она в эту ловушку не попадется. Никогда!
— Ты все время молчишь, Холли, — заметил Джон, выруливая на шоссе. — О чем ты думаешь? Проблемы на работе?
— Да нет, все в порядке. Просто новые духи не идут из головы, — неловко солгала Холли.
— Но ведь это обязанность Пола, не так ли?
— Да, верно… Вопросами ассортимента занимается он, но идея создания нового аромата принадлежит мне. Мы затратили массу времени и денег на ее осуществление.
— Ну, если от других женщин будет так же приятно пахнуть, как от тебя, можешь не сомневаться: ваши духи будут пользоваться бешеным успехом. Это я тебе как мужчина говорю.
Ответив улыбкой на его комплимент, Холли ощутила смутную тревогу: а что, если ситуация выйдет из-под контроля? Джон нравился ей, обидно будет потерять его дружбу, но вступать с ним в более близкие отношения… Ее передернуло. По непонятной причине сегодняшняя встреча с Робертом словно открыла ей глаза на их отношения с Джоном, усилила и подчеркнула отсутствие с ее стороны физического влечения к этому достойному человеку до такой степени, что сама мысль о сближении с ним вызывала острое отвращение. Просто невозможно себе представить, что Джон может дотронуться до нее, поцеловать…
Будь ты проклят, Роберт Грэм, будь проклят! — мысленно воскликнула Холли. Откуда ты взялся на мою голову? Зачем приехал?