Я и Я (сборник)

Самым же поразительным является то, что по описаниям невеста Барка очень походит на ту девушку, которую я видел во время подключения к системе Адам Ришон, а ее любовник весьма напоминает нашего знакомца – господина О. Честно говоря, друзья мои, я до сих пор пребываю в сомнениях, как именно мне следует интерпретировать полученные данные.

– Скажите, рабби, – задумчиво спросил Дэвид Френч, – а мог ли О. попасть в прошлое в результате вашего каббалистического эксперимента?

– Такую возможность, разумеется, исключать нельзя, – уверенно ответил рабби Брайтман. – Прошлое – это ступени, уже пройденные нами, присутствующие в нас. Для возвращения на эти ступени действительно применимы методологии зивуг дэ-акаа и парцуф сэарот, которые я задействовал во время эксперимента.

– Но позвольте! – воскликнул барон. – Не мог же он отправиться в прошлое и ухлопать своего отца еще до собственного зачатия? Это же абсурд, согласитесь!

– Вы не совсем правы, барон, – мягко возразил Дэвид Френч. – В детерминистическом случае такая петля причинностей, разумеется, невозможна. Но не будем забывать, что О. существовал только с половинной вероятностью. Следовательно, и путешествие в прошлое, и убийство отца тоже состоялись с половинной вероятностью. И это именно то, что сделало возможным половинное существование самого О. То есть в данном случае причинно-следственная петля не только возможна, но и необходима.

– Как же тогда вы объясните существование второй половины О.? – спросил Клод Леви-Стросс, до сих пор хранивший молчание. – Не станете же вы утверждать, что наш герой…

– Отправился в прошлое, убил отца, женился на матери и впоследствии стал своим собственным отцом! – воскликнул Зигмунд Фрейд. – Unglaublich Einblick!

– Но возможно ли такое, доктор? – проговорил барон неуверенным тоном. – Это ведь попирает все и всяческие приличия…

– Ах, барон, приличия – всего лишь иллюзия, созданная цивилизацией, а тут мы имеем дело с мощнейшими подсознательными импульсами. Уверяю вас, все без исключения мальчики подсознательно жаждут устранить своих отцов и стать мужьями матерей. Но только господину О. удалось осуществить свою мечту в полной мере. Он – единственный и неповторимый. Спасибо, рабби, за ваш рассказ! Теперь я обязательно напишу монографию об этом интереснейшем феномене.

– Я тоже впечатлен рассказом нашего дорогого рабби Михаэля, но не уверен в адекватности версии уважаемого доктора Фрейда, – покачал головой Клод Леви-Стросс. – Как указал уважаемый доктор Френч, господин О. практически явился причиной самого себя. То есть мы вполне можем говорить об автохтонном зарождении этого человека. Это, кстати, подтверждается хромотой господина О., на которую неоднократно указывал рабби Михаэль. Я изучил все существующие на земле культуры и установил, что в мифах и преданиях неспособность адекватного использования нижних конечностей – колченогость – всегда является указанием на происхождение не от отца с матерью, а в результате автохтонного зарождения. Таким образом, гипотеза о том, что О. является собственным отцом, вовсе не обязательна. Думаю, я тоже напишу об этом трактат.

– Бред! – фыркнул Зигмунд Фрейд.

– Не спешите с выводами, доктор! – усмехнулся в ответ Клод Леви-Стросс. – Время покажет, кто из нас прав.

– Верно! – резюмировал дискуссию барон. – Время покажет. А пока продолжим праздновать, друзья мои!

Влада Медведникова. Двойники

Когда Шарка отключал фильтры восприятия, мир становился оглушительным.

Шарка слышал, как мчатся по шахтам подъемники, как вагонетки движутся под землей; слышал речь других роботов и сигналы лишенных разума машин. Ощущал приглушенное толщей скал движение лавы; чувствовал бури в магнитном поле планеты и приближающийся солнечный ветер. Слышал позывные кораблей на орбите и даже голоса звезд, прошедшие сквозь время.

Громче всего были импульсы в его собственном теле. Металл, пластик и электричество окутывали сознание Шарки, удерживали, не давая вырваться наружу, и звенели, вспыхивали мириадами сигналов. «ОПАСНОСТЬ! – кричала система контроля. – Задействованы все резервы! ОПАСНОСТЬ!»

Он знал, что предупреждение верно – он ослеплен, оглушен, каналы восприятия переполнены. Но он хотел увидеть, отследить и понять один-единственный сигнал.

Но его не было.

Не было нигде.

– Шарка, прекрати! Подними фильтры!

Эти слова вонзились в сознание электрическим разрядом, на миг перекрыли все.

Шарка послушался.

Он вернул фильтры, один за другим. Блокировал даже те каналы, которые обычно были открыты. Оставил лишь доступные для людей.

Он видел – но в узком спектре, – и от этого комната казалась полутемной. Разноцветные индикаторы переливались на стене, тускло мерцал монитор.

Звуковой канал стал таким слабым, что тишина казалась абсолютной.

Воздух был разреженным, ядовитым на вкус. Поэтому здесь не жили люди. Здесь работали роботы.

Даатана стоял совсем близко, его темные металлические пальцы касались запястья Шарки. Шарка знал – этим прикосновением Даатана передал свою мысль, прорвался сквозь оглушительный шквал сигналов.

Но если сейчас Даатана и продолжал говорить – Шарка не слышал его. Шарка видел свет в глазах Даатаны, видел имя, выгравированное на плече, чувствовал прикосновение, – но не слышал ни слова.

Даатане придется говорит вслух.

– Зачем ты это делаешь? – спросил Даатана. Его голос звучал ровно, как запись, и совсем не был похож на обнаженную электрическую мысль, пронзившую сознание секунду назад. – Ты же знаешь, это опасно. Твой двойник еще не проснулся. Это опасно и для него.

От этих слов один из барьеров восприятия исчез – и Шарка увидел другой мир, существующий только во сне.

Настоящий мир не пропал – по-прежнему рядом стоял Даатана, по-прежнему мерцали индикаторы на стене, а по монитору ползли волны графиков и колонки цифр.

Но одновременно Шарка видел другой мир. В этом мире жил двойник, и Шарка смотрел его глазами.

Там, в иллюзорном мире, было утро.

Солнце наискось расчерчивало комнату, вспыхивало на моделях машин и космических кораблей, на книгах, разбросанных повсюду. За окном был город – город высоких домов и широких улиц, огромный, живой, – и там наступала весна.

Двойник собирал вещи – книги, тетради, карманный компьютер, – запихивал их в пестрящий нашивками потрепанный рюкзак. Шарка знал, что скоро двойник выйдет на улицу.

Двойника тоже звали Шарка. У них было общее имя, и больше ничем они не были похожи.

Шарка-двойник не был создан из металла и пластика. Он был человеком. Еще ребенком – ему скоро исполнялось двенадцать, он ждал этого дня с нетерпением.

Двойник не смог бы жить здесь, на планете, где трудились роботы. Ему нужен был кислород, тепло и другие люди. Как там, в иллюзорном мире.

– Он скоро проснется, – сказал Шарка.

– Но еще не проснулся, – возразил Даатана. – Зачем ты это делаешь, Шарка?

Он не хотел отвечать – но Даатана уже не в первый раз останавливал его и, значит, имеет право знать.

– Я хочу найти сигнал, – сказал Шарка, – который связывает меня с двойником.

На самом деле двойник не жил на цветущей планете, в огромном городе с высокими домами. На самом деле, как и все дети, он с рождения спал на космической станции, где-то далеко, среди звезд. И, пока обучающие программы наполняли его тело и память навыками и знаниями, его душа жила во сне, в мире далекого прошлого, утерянном навсегда.

Но скоро ему исполнится двенадцать лет и он проснется в реальном мире.

Должен проснуться.

– Ты не сможешь поймать этот сигнал, – сказал Даатана. – Его не сможет зафиксировать ни один прибор.

Но я фиксирую этот сигнал, хотел сказать Шарка. Я не отслеживаю и не понимаю его, но он существует. Я вижу сон человека, спящего в сотнях световых лет отсюда. Я хочу узнать, как мы связаны. Я хочу узнать, кто я.