Время, чтобы вспомнить все

Эдит уложила детей спать, дом погрузился в ночное безмолвие, и, оставшись наедине с собой, она задумалась над тем, не начинает ли побаиваться Джо. Если это действительно так, то Джо несдобровать. Эдит всегда относилась с подозрением и недоверием к окружающим, но никогда никого не боялась. Она была способна презирать людей, но при этом никогда никого не боялась.

На углу Кристиана-стрит и Мейн-стрит красному «фиату» Барбары пришлось остановиться на красный свет.

Пег Слэттери, пересекавшая Кристиана-стрит, обратилась к своей семнадцатилетней дочери:

— Посмотри на этих чудачек.

— Та, что помоложе, хорошенькая.

По усвоенной привычке Вероника Плейстед обвела взглядом лица прохожих, и единственным лицом, на котором она задержала взгляд секунды на две, не более, было лицо Маргарет Слэттери — само воплощение невинности.

Загорелся зеленый свет, и красный «фиат» тронулся с места.

Нельзя не отметить, что в те два года, что Джо разъезжал по штату, у него и Майка Слэттери, как выразился Майк, отношения были испорчены. Случилось так, что через несколько недель после того, как Джо в своем офисе указал Майку на дверь, Майк собирал деньги для партии. В клубе «Гиббсвилль» он увидел Джо и подошел к нему.

— Джо, я могу рассчитывать на ту же сумму, что ты дал в прошлом году? — спросил Майк.

— Ну конечно, Майк.

— А может, немного больше? — спросил Майк.

— Нет, не больше, но и не меньше, — сказал Джо.

И хотя в ту минуту они были наедине, они вели себя так, будто разговор их шел в присутствии посторонних.

— Спасибо, Джо. Я рад, что ты не обижаешься.

— Ничуть, — сказал Джо.

— Что ж, старым приятелям время от времени не грех и поскандалить. Это разряжает атмосферу, не дает ранам загноиться. Спасибо за взнос, и, если хочешь знать, я его за тобой уже записал. Это тебе комплимент. Только мелочный человек отказался бы дать деньги, а ты не такой.

— Спасибо, Майк.

— И я тебе не льщу.

— Конечно, льстишь. Но я не возражаю, — сказал Джо.

Хотя Майк Слэттери был парень сметливый и почти всегда правильно судил о людях, тем не менее кое-какие тонкости ему все же не давались. Он с готовностью признавал различие между ним и Джо Чапином. Он не пытался выставить себя светским человеком, неким аристократом с голубой кровью — тем, кем он считал Джо Чапина. Многие люди, оценивая Майка, забывали, что Майк жаждал не символов власти, а самой власти. Многие зря теряли время, пытаясь понять, чего хочет Майк, полагая, что он хочет того же, что и они. Майк, например, совершил намного больше поездок по штату, чем Джо Чапин, но его поездки были негласными, тайными, и своих целей он достигал на встречах в отелях, в офисах и частных домах, и они никогда не упоминались в газетах. Его шофер, Эд Маркович, в эти поездки надевал фетровую шляпу и деловой костюм. У Майка бывали автомобили самых разных марок: «паккард», «студебеккер», «кадиллак», — но ни разу не было автомобиля, типичного для политиков, — лимузина. Он всегда покупал седаны, и исключительно черные. Если только им не предстоял длинный путь и Майку не хотелось в дороге поспать, он всегда ездил на переднем сиденье рядом с Эдом, чтобы со стороны казалось, будто они не шофер и его хозяин, а два бизнесмена (и Эда, к удовольствию Майка, могли даже принять за владельца машины). Комнаты в отеле нередко снимались на имя Эда, а не Майка, и телефонные звонки почти всегда делал мистер Маркович. По рассуждениям Майка, работа сенатора штата давала человеку положение и титул, но этой работы хотели весьма немногие. Майк полагал, что человек, послужив в низшей палате законодательных органов, немедленно пытался выдвинуть себя в конгресс. Если же он довольствовался местом в «Ассамблее» штата, то либо был ленив, либо был вором. А поскольку именно Майк помогал людям получить место в «Ассамблее», у этих людей хватало разума или чувства благодарности не гоняться за той единственной должностью, которой хотелось Майку. И не было ничего постыдного в том, что Майк срок за сроком оставался на посту штатного сенатора. Однако власть, которой обладал Майк, не ограничивалась правом голоса в легислатуре[33]. Эта власть основывалась на его личных качествах: во-первых, на его слово можно было положиться, за исключением тех случаев, когда какие-то правила менялись из тактических соображений и эти перемены не подразумевали надувательства. Во-вторых, Майк умел убеждать и обладал даром придавать предмету обсуждения необычайную важность, и в дополнение к этому дару Майк, любивший поговорить с людьми, обладал определенной искренностью. В-третьих, Майк был общительным, любил пошутить, и хотя в его сердце не было места ни для кого и не для чего, кроме семьи и Церкви, умел создать иллюзию сентиментальности. В-четвертых, он был чистоплотным: каждый день брился, каждый день принимал ванну и менял нижнее белье, ботинки у него всегда были начищены, а речь ясна и благопристойна. Его мужские достоинства никогда не подвергались сомнению, но он ни разу не был замешан ни в какие истории с женщинами и за всю свою жизнь ни разу не выпил капли спиртного. Притом Майк не прочь был посмеяться над непристойными шутками и обладал знаниями бармена и готовностью приготовить любые спиртные напитки. В-пятых, он умел играть на рояле, обладал хорошим слухом и приятным тенором. В-шестых, у него была отличная память на лица, имена и числа, а если он чего-то и не помнил, то знал, где и как это можно было разузнать. И наконец, он прекрасно разбирался в людских намерениях, и его почти невозможно было провести. В жизни он был скептиком, однако обладал завидным терпением: он преспокойно выслушивал преподносимую ему ложь, выжидая, когда собеседник в конце концов проговорится и сам себя выдаст.

Майк, в общем, неплохо понимал Джо Чапина, но одного понять не сумел: Джо был ничуть не менее мстительным, чем он сам. Не важно, сколько времени прошло, не важно, как тесно они потом сотрудничали или какими дружелюбными знаками внимания обменивались. Майк упустил из виду, что Джо просто неспособен был простить наглое поведение Майка во время их встречи, последовавшей за бесплодной поездкой Джо в Вашингтон.

Пег предупреждала его: «Глаз не спускай с Джо Чапина. Ты тогда распекал его как какого-то жалкого школяра, а так с ним никто никогда в жизни не обращался, я тебе это гарантирую. У него, могу поспорить, ноздри раздувались. В старые времена он бы тебя отстегал плеткой».

Майка и самого эта история беспокоила, но он не хотел в этом признаться даже своей жене. Когда же его встреча с Джо в клубе прошла гладко, он решил, что Пег зря волновалась. И все же он последовал ее совету и не спускал глаз с Джо Чапина.

Приятели Майка со всех концов штата уведомляли его о приездах Джо, и Майк отнюдь не обманывался на его счет и не тешил себя мыслью о том, что у Джо развилась безумная страсть к гольфу или юриспруденции. Но то, что Джо отказался от должности судьи, снисходительно отверг пост мэра, и тот факт, что он хотел заполучить назначение из Вашингтона, — все это явно подтверждало, что Джо не собирается выставлять себя кандидатом на должность в их округе. Джо что-то замыслил, в этом не было никаких сомнений, но, что бы это ни было, он должен был уже понять, что рано или поздно ему придется обратиться к Майку. Пока же Майк собирал доклады о поездках и встречах Джо, которые в свое время могли ему пригодиться. Он знал, что мог бы, наверное, спросить Джо напрямую или по крайней мере искусно издалека завести разговор обо всех этих поездках, но ожидать от Джо прямого ответа можно было с таким же успехом, как от мистера Кулиджа, который отказывался объяснить, что он имел в виду, когда заявил, что не принимал решения баллотироваться в президенты. Если копнуть поглубже, Джо тоже принадлежал к новоанглийским янки и, вероятно, отличался не меньшим упрямством и несговорчивостью, чем нынешний президент. Майку хотелось бы знать, чего именно Джо добивается, хотя бы уже потому, что ему хотелось бы знать, как он сам откликнется на его притязания. И пожалуй, он с удовольствием сделал бы Джо огромное одолжение, но с не меньшим удовольствием отказал бы ему в нем.

33

Срок полномочий законодательных органов; в США — законодательный орган штата.