Страница 117 из 120
— Это давно кончено. Романа в общем-то и не было. Была одна ночь, и это все.
— Ты просто чудо! Наконец-то мой отец решился! Перстень с рубином — это самое меньшее, что ты заслуживаешь. Любить такую молодую, прелестную, красивую… Ты даже не знаешь, ты даже не представляешь… И ты в него влюбилась?
— Да.
— С тобой он сбросил свои доспехи. Он ведь носит доспехи. — Энн улыбнулась. — Где же он их повесил? Надеюсь, что здесь, в этой квартире?
Кейт кивнула.
— Если бы я могла с ним поговорить. Но это, конечно, невозможно.
— Нет, и невозможно не только это.
— Я могу лишь догадываться о том, что произошло. Вы приняли твердое решение? Конечно, приняли. С моим бедным, милым, чопорным отцом по-другому и не получится.
— Человек, который дал мне этот перстень, вовсе не чопорный.
— Ты, черт возьми, права. Теперь, Кейт, я буду на тебя смотреть совсем другими глазами. Надеюсь, это не будет тебя смущать, потому что я тобой восхищаюсь. И я у тебя в долгу. Мне так хочется тебя расспросить, но…
— Не надо, — прервала ее Кейт.
— Не буду, — сказала Энн.
Она позвонила Артуру Мак-Генри. Они встретились в ресторане, и Энн спросила его:
— Дядя Артур, что для вас самое святое?
— Самое святое? Дай-ка подумать.
— Другими словами, чем бы вы поклялись, если б давали самую нерушимую в вашей жизни клятву?
— Энн, я могу просто дать тебе честное слово.
— Если вы отнесетесь к моему рассказу всерьез, мне вашего честного слова будет достаточно.
И Энн рассказала ему об отце и Кейт Драммонд.
— Я уверена, что он вам никогда этого не расскажет, — сказала она.
— Он мне о многом рассказывает, и у него было множество шансов рассказать мне и об этом, но он не стал. Однако эта история кое-что объясняет.
— Что именно? У него неприятности?
— Это такие неприятности, что ни ты, ни я не можем помочь ему с ними справиться. Он точно пытается остановить время. А разве это невозможно?
— Да, но он не только хочет остановить время, он хочет повернуть его вспять, — сказала Энн. — Вот вам и очередной секрет семьи Чапин. Одному Богу известно, сколько вы их уже знаете.
Прошел год, и в пространном письме отцу Энн написала:
«Моя славная Кейт Драммонд объявила о своей помолвке с молодым человеком из Санта-Барбары, штат Калифорния, и хотя я с ним еще не познакомилась, я с готовностью согласилась быть ее подружкой на свадьбе. Свадьбу сыграют 20 октября в Баффало. Стюарту предложили роль шафера. Жених Кейт тоже окончил Принстон в 1927 году, и хотя они со Стюартом не были близкими друзьями, его выбор кажется вполне естественным, так как Стюарт родом из Баффало, а почти все остальные шаферы Джека Руперта с Восточного побережья».
Поначалу Артур без конца предоставлял Джо возможность поговорить о Кейт Драммонд, но вскоре понял, что Джо станет говорить о Кейт лишь в том случае, если Артур спросит о ней напрямую, а на это он решиться не мог. Артур стал также понимать, что разлучить Джо с бутылкой ему, увы, не удастся. Да он и не был уверен, что это следует делать. Если бы Артур подошел к этому вопросу благочестиво, ему пришлось бы вести с Джо душеспасительные беседы, уговаривать его, читать ему проповеди. Но благочестие Артура было совсем иного рода. Его другу уже было далеко за пятьдесят, он прожил свою жизнь, почти никому не причинив зла, и, по мнению Артура, Джо Чапин не так уж много получил от жизни. Даже если бы Артур набрался дерзости и попросил Джо больше не пить, в таком случае, по его мнению, он должен был предложить своему другу что-то взамен. У Джо была его выпивка, а что Артур мог предложить вместо нее? Артур поразмыслил и понял, что предложить ему нечего. За все эти последние годы — конец 1930-х — начало 1940-х — Джо ни разу не поставил себя в глупое положение, и не было никаких причин предполагать, что серьезная опасность грозит его сердцу или печени. Не было никаких приступов и никаких разительных перемен, лишь изменения, указывавшие на то, что он приближается к шестидесятилетию. Ко времени нападения на Пёрл-Харбор Джо Чапина уже считали любителем выпить, но не пьяницей. Он продолжал быть старшим партнером в фирме «Мак-Генри и Чапин» и не проявил никакого сопротивления, когда в фирму взяли еще одного парня из «Юридического обзора», и с достоинством уступил тактичным маневрам Артура, освободившего его от всей важной работы в фирме. Артур позаботился о том, чтобы Джо брал продолжительные отпуска: все лето, два месяца зимой, неделю-другую весной и пару недель осенью. Если кто-то говорил Артуру, что тот огораживает Джо от работы, Артур отрицал это, однако прекрасно сознавал, что его друг страдает неизлечимой болезнью под названием «утомленность». А если твой друг страдает неизлечимой болезнью, ты должен сделать все, что в твоих силах, чтобы скрасить его последние годы, и Артур делал что мог: он относился с уважением к скрытности своего друга и давал ему пить столько, сколько Джо хотелось. Артур вел себя так, как стал бы вести в том случае, если б Джо тайно страдал диабетом и кололся инсулином.
Когда стране наносится оскорбление, то мужчина пятидесяти девяти лет от роду, как бы сильно он им ни возмущался, скорее всего прекрасно понимает, что почти ничего по этому поводу сделать не может. А вскоре стало ясно, что защитить честь страны на фронте не сможет и его сын, которого призвали на службу, а потом отпустили из-за дефекта среднего уха, о котором прежде никто и не подозревал. Муж Энн, Стюарт Мазгроув, сопровождал своих университетских приятелей к военно-воздушной базе Консет и базам военно-морской авиации в Тихом океане, и Энн теперь проводила гораздо больше времени в доме номер 10 на Северной Фредерик, что доставляло Джо удовольствие, но, к сожалению, не только удовольствие, так как Энн снова начала доверять ему свои тайны и призналась, что, если бы не война, она бы развелась со Стюартом. Но даже отцу она решилась признаться лишь в том, что они со Стюартом оказались неподходящей парой и что из-за их несовместимости у него появились другие женщины, а у нее — другие мужчины.
— Что ж, после войны ты можешь предпринять новую попытку, — сказал ей Джо.
— Но не со Стюартом, — сказала Энн.
— Настолько все плохо?
— Что ж, может быть, я и попытаюсь. Я попытаюсь. Но возможно, он этого не захочет. Я все время надеюсь, что он встретит такую девушку, на которой ему захочется жениться.
Так и случилось: Мазгроув попросил у Энн развод, и она его дала. Но он не женился на другой девушке. Вместо этого он стал умолять Энн вернуться к нему и снова попробовать жить вместе. Энн согласилась и во время его отпуска вернулась к нему. Она ушла от него среди ночи. Сбежав из вашингтонского отеля, она дождалась на железнодорожной станции первого утреннего поезда и вернулась на Северную Фредерик, в дом номер 10.
Это было в 1944 году.
— Что же на самом деле случилось? — спросил Джо. — Я в таких делах неплохо разбираюсь, так что ты можешь мне довериться.
— Нет, не могу. Это связано с сексом, и изменить тут ничего нельзя.
— Понятно, — сказал Джо. — Что ж, по крайней мере ты не вышла за него снова замуж. Ты с нами, в нашем старом доме. Ты знаешь, ведь этому дому уже почти сто лет — нашей старой развалине. Мрачный старый сарай, но я его люблю. А ты?
— Похоже, что я тоже его люблю. Я все время сюда возвращаюсь, — сказала Энн.
— Не волнуйся, у тебя будет свой собственный дом. Ты встретишь человека, которого полюбишь, а сюда будешь приводить своих внуков.
— Ты хотел сказать, твоих внуков.
— Конечно, я имел в виду моих внуков. Твоих детей, моих внуков. Но ты можешь привести сюда и своих внуков тоже. Может, и Джоби, или Джо, как он предпочитает, чтобы его называли, женится и будет жить в этом доме, хотя не думаю, что доживу до этого дня. Насколько я знаю Джо, он отряхнет прах Гиббсвилля с ног своих и заживет в какой-нибудь другой чертовой стране.