Время, чтобы вспомнить все

— Точно. И это забавно, — сказал Джо.

— Это забавно потому, что мы с вами силой десятерых наделены, поскольку мы чисты душою[46], — сказала Кейт. — А вы пригласите меня танцевать?

— Ну… Конечно, приглашу, — ответил Джо.

И они протанцевали два куплета песни «Им у меня не отнять», а потом Джо провел ее в танце к краю танцевальной площадки и назад к банкеткам.

— Я сегодня впервые танцую с тех пор, как сломал ногу.

— Вы должны были мне об этом сказать.

— Нет, не должен был, потому что мне сегодня впервые захотелось танцевать, и я потанцевал.

— Вы не всегда поддаетесь таким порывам, — сказала Кейт.

— Нет, не всегда. Но откуда вам это известно?

— Энн не говорила мне этого напрямую, но я сама догадалась. И мои сегодняшние наблюдения…

— Боже мой, Кейт, какие такие наблюдения? Перед вами человек, который получает от жизни удовольствие. Неужели, даже наслаждаясь жизнью, я выгляжу напыщенно?

— Нет, напряженно, — сказала Кейт.

— Это точно, — согласился Джо.

Они пробыли в клубе еще с час, а потом, взяв такси, подъехали к дому, где жили Энн и Кейт.

— Завтра вечером я встречаюсь с Энн, — сказал Джо. — Вы не хотите к нам присоединиться?

— Сожалею, но никак не смогу.

Джо попросил шофера такси подождать, а сам пошел проводить Кейт до подъезда.

— Вы ведь хотите меня поцеловать, мистер Чапин?

— Но не хочу выглядеть старым дураком, — сказал Джо. — В моем возрасте, Кейт, за поцелуем уже кроется нечто иное. По крайней мере если я вас поцелую так, как мне хочется.

— Да, да, я понимаю. И я тоже не могу позволить, чтобы за моими словами крылись обещания, и не могу обещать никаких последствий… сама не понимаю, что я хочу сказать. Там наверху Энн, и я еще не готова, и мне нужно о многом подумать, очень о многом подумать.

— Что ж, Кейт, подумайте, потому что я вернусь, чтобы узнать, что вы надумали.

— Я знаю, что вы вернетесь. Я это знаю.

— Я переступил за ту черту, за которую, я считал, мне никогда уже не переступить, так что если это не вы, то уже и никто другой. Спокойной ночи, дорогая Кейт.

— Спокойной ночи, — сказала она и вошла в подъезд.

Джо сел в такси.

— В «Йельский клуб», пожалуйста.

— Вандербилт, дом десять. Точно, Вандербилт-авеню, дом десять. Знаете, я тута думал: если Нью-Йорк хочет сохранить жителям налогов на два мильона долларов в год, им надобно…

Через месяц, узнав, что Энн уехала на Бермуды, Джо снова отправился в Нью-Йорк. Он позвонил Кейтеще из Гиббсвилля, чтобы она успела освободить вечер для их встречи.

— Прежде чем приступить к делам, давайте займемся чем-то приятным, — сказал он. — И в этот раз я купил билеты в театр.

Они снова пообедали в ресторане «21» и вовремя приехали в театр, но когда после первого акта они поднялись с мест, чтобы покурить в фойе, Кейт сказала:

— Давайте заберем наши вещи и не будем возвращаться.

Она попросила отвезти ее домой.

— Зачем было оставаться? Я не видела того, что происходит на сцене. Я не ела ничего на обед.

Они ехали в такси в полном молчании.

Войдя в квартиру, Кейт сказала:

— Смешайте мне, пожалуйста, немного виски с содовой, а я через минуту вернусь.

Вернувшись, она зажгла сигарету, взяла в руку стаканчик с виски и тут же поставила его обратно на стол. Она уселась в углу дивана и принялась водить окурком сигареты по дну фарфоровой пепельницы, стоявшей на столике возле дивана.

— Я много думала. Много. Но я не могу все обдумать одна. Мне нужна ваша помощь, — сказала она.

— Я вас слушаю, — сказал Джо.

— Я не могу больше жить в одной квартире с Энн. Мне придется найти другую квартиру.

— Это правда.

— И это не все. Только в этой квартире мы и будем встречаться. Мы не сможем больше выходить на люди. Ваша жена, Энн и Джоби сразу обо всем узнают, и мои родные тоже. — Кейт бросила на Джо беглый взгляд и отвернулась. — Я по природе человек преданный. А это означает, что я больше ни с кем уже не буду встречаться. За исключением тех дней, когда вы приедете в Нью-Йорк, я буду совсем одна. А как часто это будет? В лучшем случае раз в месяц. Но я уже предприняла первые шаги.

— Первые шаги?

— Я рассталась с человеком, с которым у меня был роман. Я по природе действительно человек преданный. С того самого дня, когда мы с вами провели вместе вечер, я с ним больше не встречалась. И пожалуйста, не говорите, что я не должна была этого делать. Я сама приняла это решение.

— Именно это я и хотел сказать, — заметил Джо.

— О супружеских отношениях между нами не может быть и речи, даже если бы вы сделали мне предложение, — о чем, правда, нет и речи. Но я замуж не тороплюсь. Я пока еще не встретила ни одного мужчину, за которого бы мне захотелось выйти замуж, чтобы прожить с ним всю свою жизнь, а это именно то, чего мне хочется. Вот такая история. Я сказала почти все, что думала — не очень-то много для месячного размышления, — но, наверное, я тугодум. В любом случае это то, что я надумала, и считала, что должна вам все это сказать. И разумеется, я не стала бы ничего этого говорить, если бы не хотела стать вашей любовницей.

Джо сидел, уткнувшись локтями в колени, сжимая пальцами виски, и долго-долго не произносил ни слова. Наконец он заговорил, но совсем негромко:

— Я думаю, со мной случилось то, к чему я стремился всю свою жизнь. И я скажу вам, Кейт, что я никогда никого так не любил, как люблю вас. С такой неотвратимостью, глубиной, силой и радостью — никогда прежде, никогда и никого. Если такое случается, ты знаешь, что это случилось. У тебя нет сомнений. Но есть миллионы мужчин и женщин, с которыми такое никогда так и не случается. А со мной это случилось. И я сейчас скажу вам то, что собирался сказать, и именно поэтому я хотел, чтобы мы провели этот вечер вместе. Все, о чем вы мне сказали, я уже знал, кроме того, что вы расстались с этим мужчиной. Но две недели назад, а может быть, три, а может, и четыре, я понял… Я понял, что вам придется переехать в другую квартиру и все остальное. Видеться со мной раз в месяц, а то и реже. Прятаться от людей. Не ходить ни на какие развлечения. Кейт, милая моя Кейт, что же вы думали, я вам скажу?

— Вы сами должны мне это сказать, — произнесла Кейт.

— Две вещи. Я собирался попросить вас стать моей женой, хотя не хуже вас знаю, какие к тому есть препятствия. И поскольку я знал, что именно вы ответите, я собирался сказать вам: не надо об этом думать и не надо волноваться. Вы не можете стать моей любовницей. Сидеть в одиночестве в квартире, ждать, когда я приеду в Нью-Йорк, а потом, когда я буду в Нью-Йорке, прятаться от людей? Неужели вы думали, что я позволю вам так жить?

— Нет, я так не думала. Но я этого хочу.

— В тот вечер, когда мы с вами встречались, когда я прощался с вами, я сказал вам, что уже переступил ту черту, за которую, я считал, мне никогда уже ни с кем не переступить. Этими словами я хотел вам тогда сказать, что уже был в вас влюблен. Но теперь, когда я уже сказал вам, что люблю вас, я хочу сказать и то, что всегда буду любить вас и всегда буду чувствовать, что вы меня любите.

— И это правда, — сказала Кейт. — Я не хотела вам этого говорить, но это правда.

— Вы выйдете за меня замуж?

— Нет, — сказала Кейт.

— Почему?

— Потому что наше супружество будет ничуть не менее губительным, чем наша любовная связь. Оно причинит вашей жизни почти такое же зло. Оно оторвет вас от ваших друзей. В присутствии моего отца вам будет всегда неловко. Вас будет тревожить то, что думает об этом Энн. Вы будете чувствовать разницу в возрасте между собой и моими друзьями. Даже теперь, из-за Энн, я не могу решиться назвать вас Джо.

Он улыбнулся.

— Я это заметил.

— Я боялась, что вы это заметите.

— Что ж, значит, так оно и будет, и я, Кейт, не чувствую себя несчастным. Правда, я не могу сказать, насколько я не несчастен. Ведь вы любите меня, а я люблю вас. Я хотел, чтобы вы позволили мне сделать вам какой-нибудь чудесный подарок. Я не знаю, какой именно. Но что-нибудь необыкновенное, экстравагантное. Вы мне позволите?

46

Кейт перефразирует строки стихотворения Альфреда Теннисона «Сэр Галахад».