Исток

Они медленно двинулись к скоплению дивных созданий, которые были как ангелы, сотканные из света: Воители и Ведьмы, чьи тела непрестанно менялись. Две Ведьмы парили, обнявшись, в небе, как два сияющих солнца, наполнявших пространство пластичным мерцающим звуком. Эти новые, преображенные существа встретили троих путешественников с искренней, лучезарной радостью. Они подошли к входу в Храм… и замерли, ошеломленные. Там, застывшая в мягком свечении времени, лежала Сенида. Ее руки были раскинуты в стороны, готовые обнять темноту, которой уже никогда не будет. Ее лицо окаменело в вечном изумлении.

Слезы текли по щекам Сновидца.

Линиум взял его за руку, как маленького ребенка, и подвел к дверям Храма.

— И что я теперь должен сделать? — спросил Сновидец.

Линиум улыбнулся.

— Никто, кроме тебя, не узнает, Сказитель. Перед уходом Поющий в Истоке сказал, что его сознание откроет лишь тот, кто придет из мира живых и сам будет живым. Сновидец, ты должен придумать, как это сделать. Как найти ключ.

— А вы не пойдете со мной? Почему?

И вновь Линиум улыбнулся:

— Ты даже не представляешь, Сказитель, как мне хочется пойти с тобой, но мой Дух-Код разрушится, если я здесь задержусь. Мне пора выбираться отсюда. Тем более что только ты можешь закончить Историю. Только ты, и никто другой. Даже Нерис не выживет в Храме.

Сновидец кивнул.

— Ну, ладно… — сказал он. — Попробуем…

Он смотрел на вход в Храм, простиравшийся перед ним. Прорезь в пространстве, растянувшаяся в бесконечность. Множественный парадокс, построенный на материале иллюзий. Сама дверь была сложена из подвижных фрагментов мысли, исполненных скрытого смысла. На ее темной поверхности возникали, сменяя друг друга, яркие образы: башни, пронизанные пламенеющим волшебством; сказочные картины, бурлящие временем и словами, из которых складываются все истории — они проступали и тут же бледнели, словно звезды на небе, затянутом тучами. Толстые силовые линии — соединенные звуками и тишиной — пронзали видения насквозь и делили их на фрагменты. Как будто это была не дверь, а большая картинка-головоломка.

Сновидец сел перед входом и погрузился в раздумья. И ему в голову пришла одна мысль: Сосредоточься и сумей распознать, кто и что в хаосе не относится к хаосу, потом поверь в это, поверь безраздельно, и сделай так, чтобы оно стало живым и прекрасным.

Он сосредоточился на движущихся картинах, и через какое-то время его пристальный взгляд выделил среди этого хаоса точку, всегда остававшуюся неподвижной. Приняв эту точку за точку в центре воображаемой янтры, которая есть символ единого изначального состояния, он погрузился в глубокую медитацию, постепенно растягивая зафиксированную точку, пока заключавшийся в ней порядок не захватил относительно большую область посреди взвихренной энтропии. В итоге он создал обширную зону гладкой, непроницаемой темноты — достаточную для того, чтобы вместить его тело.

Он обернулся к Линиуму и Нерис.

— Да, впечатляюще, — сказал Линиум с озорной улыбкой.

— Ну, я пошел, — сказал Сновидец.

Тишина была почти осязаемой…

Они обнялись.

— Я буду скучать по тебе, — сказала Нерис.

— Эй, мы же договорились, что я приду к вам обедать. И очень рассчитываю на нормальное человеческое угощение.

Он повернулся к входу в Храм и шагнул в темноту.

23

Клубы взвихренного тумана… звуки и образы… движение…

Узкая тропинка струилась сквозь странный лес из изломанных, сплетенных друг с другом деревьев. Невнятные звуки дрожали в листве — тихий пульс скрытого царства. Резкий серебряный свет заливал все пространство, превращая пылинки в осколки бриллиантов.

Сновидец понимающе улыбнулся. К этому все и шло, подумал он, к этому все и шло. Он пошел по тропинке, как это уже было раньше. Сколько раз он пытался придумать, какой будет эта финальная сцена, и все-таки в глубине души он всегда знал, что все закончится именно здесь.

Ему вспомнилось, как он оказался здесь в первый раз — его отражения в крошечных кристалликах росы — мир, сотворенный из вымысла. Здесь все осталось по-прежнему, вплоть до мельчайшей детали. Даже легкий ветерок прикасался к его лицу точно так же, как в прошлый раз. Только теперь Сновидец был один.

Он остановился и прислушался к голосам леса, где все кипело и полнилось жизнью; потом пошел на поляну. Все, как прежде: сцена, застывшая в не-времени в ожидании его возвращения. Он спустился в ту саму впадинку, откуда было видно лишь дикое неукротимое небо и верхушки деревьев, устремленные ввысь.

А вот и святилище: крошечный замок, вырезанный из хрусталя. Запах влажной земли, высокие деревья, облака, солнце. Теперь Сновидец знал больше.

Он сел рядом с хрустальным святилищем и закрыл глаза.

— Твое путешествие подходит к концу, Сновидец.

Он улыбнулся, не открывая глаз.

— Похоже на то, — сказал он. — Но в наше время ни в чем нельзя быть уверенным.

Она подошла и села рядом.

— Все случилось не так, как в книге, Сновидец.

— В какой именно книге?

— Ты пришел сюда не просто так. Ты должен закончить, что начал.

Он открыл глаза и посмотрел на нее. Запредельная красота, но как будто поблекшая, приглушенная.

— Вот я и думаю… — сказал он. — Что я должен закончить?

— Я не понимаю…

Сновидец достал из кармана маленькую золотую шкатулку с Кристаллом Души. Провел рукой по глазам на портрете на крышке. Раздался тихий щелчок, и шкатулка открылась. Сновидец аккуратно достал хрустальную фигурку и положил ее на ладонь. Потом повернулся к святилищу. Его взгляд безошибочно отыскал место, как будто специально вырезанное для фигурки в его руке.

Он опять повернулся к ней:

— Правда, красиво?

Она смотрела на него так нежно, почти застенчиво. Как робкая девушка на первом свидании.

— Ты должен освободить Поющего в Истоке, Сновидец, — очень серьезно проговорила она. — Потому что иначе нельзя… это действие приведет в движение все остальное.

Его глаза вспыхнули.

— Поющий в Истоке… что такое поющий в Истоке… и в чем смысл этого действия?

— Сновидец, ты пришел сюда, чтобы освободить изначальный Узор и передать миру великий дар. В Поющем в Истоке все очищается, и модель мироздания обретает свою завершенность.

Он улыбнулся.

— В Круге я кое-что видел. И то, что я видел, заключало в себе опасность. Я понял, что сами понятия добра и зла подобны легкому ветерку, который только слегка шевелит края плотной материи, и что в наивысших своих проявлениях они просто сходят на нет; рябь на воде… которая пройдет и исчезнет… и ее уже нет. Это последнее действие таит в себе столько возможностей. Кто ты, Демон или ангел? И кто я? Тот, кто освободит разрушителя мира, или же… — Он рассмеялся. — Как сказал сам Поющий в Истоке, ключ — предмет, наделенный великой силой: он отнимает свободу и выпускает на волю.