Последний легион

Флавия Серена пребывала в дурном расположении духа, тревожилась и злилась. Орест пытался скрыть от своей жены падение Тицинума, однако думал, что она, пожалуй, знает куда больше, чем кажется.

Взгляд Ореста упал на меланхоличную фигуру, остановившуюся в дверях таблиния. Поза Флавии поразила его, словно жестокий упрек. Флавия всегда была против того, чтобы Ромул занимал трон, а уж нынешний праздник и вовсе раздражал ее сверх всякой меры. Орест подошел к жене, стараясь скрыть внутренние колебания и досаду.

— Почему ты держишься в стороне? Ты хозяйка этого дома и мать императора Тебе бы следовало быть в центре внимания, в центре праздника!

Флавия Серена посмотрела на мужа так, будто произносимые им слова были полностью лишены смысла, и ответила резко:

— Ты добился своего, утешил собственные амбиции, подставив невинное дитя под смертельную угрозу!

—Он не ребенок! Он уже, по сути, юноша, и его специально учили и готовили к тому, чтобы он стал монархом. Мы обсуждали все это множество раз; я надеялся, что ты хотя бы на сегодняшний день забудешь о своем дурном настроении. Что тебя так тревожит? Оглянись вокруг! У нас в гостях замечательные люди, твой сын счастлив, его воспитатель им доволен; Амброзин — мудрый человек, и ты всегда доверяла его суждениям

—Да как ты вообще можешь болтать подобную ерунду? Все, что ты выстроил, уже разваливается на куски! Одоакр, который клялся поддерживать тебя, поднял своих варваров, они взбунтовались и сеют вокруг смерть и разрушение!

—Я заставлю Одоакра остановиться и обсудить новые условия соглашения. В конце концов, подобное случается не в первый раз. Варварам ни к чему окончательно разрушать империю, которая дает им и земли, и деньги.

Флавия Серена вздохнула и на мгновение опустила взгляд, потом решительно посмотрела прямо в глаза мужа.

— Правда ли то, о чем твердит вокруг Одоакр? Правда ли, что ты обещал ему вознаграждение? Треть всей Италии? А потом взял свое слово назад?

— Нет, это неправда Он… он неправильно понял мои слова

—Хорошо, но это не слишком меняет дело, правда? Если он победит, как ты думаешь защитить нашего сына?

Орест взял в ладони руку жены. Шум празднества вокруг них словно бы отдалился, приглушенный острой тоской, нараставшей между супругами, словно ночной кошмар. Где-то вдалеке залаяла собака, и Орест почувствовал, как вздрогнули пальцы жены.

—Ты не должна так беспокоиться, — сказал он. — Нам нечего бояться. Я хочу, чтобы ты знала: ты можешь мне доверять, потому что я как раз хотел сказать тебе кое-что такое, что держал в тайне все эти годы. Я создал особый отряд, в полной тайне… это преданный и весьма боеспособный легион, в его составе — одни только римляне, из Италии и провинций, и они обучены на манер старых легионеров. Ими командует Манил Клавдиан, офицер из римских аристократов, человек, который скорее умрет, чем изменит данной им клятве. Эти солдаты уже доказали свою невыразимую ценность на границах, а теперь я приказал им вернуться сюда, причем как можно скорее. Они должны прибыть через два-три дня. И более того, Павл тоже движется сюда из Равенны, во главе другого отряда. Так что теперь ты видишь, тебе незачем бояться. Пожалуйста, пойдем, присоединимся к нашим гостям.

Флавия Серена позволила себе поверить в то, что ее муж говорит правду, — потому что ей всем сердцем хотелось верить в это, но когда она уже попыталась улыбнуться и пойти навстречу гостям, собака залаяла громче, а потом снаружи послышался какой-то шум.

Гости прекратили болтовню и на мгновение в доме воцарилась тишина… и в тот же самый момент во дворе загудели горны, подавая сигнал тревоги.

Старший офицер стражи вбежал в дом и направился прямиком к Оресту.

— Нас атакуют, господин! Там их сотни, и ведет их Вульфила!

Орест мгновенно схватил меч, висевший на стене рядом с доспехами, и закричал:

— Быстро, вооружайтесь! На нас напали! Амброзии, уведи мальчика и его мать, спрячь их в дровяном сарае! И не выходите оттуда ни при каких обстоятельствах, пока я сам за вами не приду! Быстрее, быстрее!

Теперь уже все отчетливо слышали шум схватки, начавшейся у ворот и вдоль всей линии укреплений, окружавших виллу. Ворота явно готовы были упасть под напором атакующих. А когда защитники дома бросились на окружавшую виллу стену в надежде отбить атаку, десятки штурмовых лестниц поднялись над верхним краем стены, сотни воинов бросились по ним со всех сторон, и воздух наполнился их дикими криками. Ворота треснули под ударами тарана, и гигантский всадник промчался сквозь них, свесившись с лошади вбок, словно акробат. Орест узнал в нем лейтенанта армии Одоакра и бросился на него, взмахнув мечом:

— Вульфила! Предатель! Мерзавец!..

Амброзин сумел-таки добраться до дровяного сарая, волоча за собой дрожащего, перепуганного мальчика, — но в царившей вокруг суматохе воспитатель не заметил, что Флавия Серена куда-то подевалась. А потом Ромул смог через щель в двери наблюдать за разворачивающейся трагедией. Он видел, как гости его отца один за другим падали на землю, заливаясь собственной кровью. Он видел и отца, с храбростью отчаяния набросившегося на отвратительного гиганта: Орест был ранен, упал на колени, но снова поднялся, по-прежнему держа в руке меч, и сражался до тех пор, пока силы не покинули его окончательно. Лишь тогда он упал. Ресницы мальчика дрожали, разрезая картину на тысячи кусочков и навсегда впечатывая каждый кусочек в его память. Ромул слышал крик матери: «Нет! Будь ты проклят! Будьте вы все прокляты!», и Амброзин тут же выбежал наружу, чтобы защитить Флавию. А она кричала от ужаса, царапая себе лицо ногтями, когда упала на колени рядом с умирающим мужем. Ромул предпочел бы погибнуть вместе с родителями, нежели остаться в одиночестве в этом диком, безумном мире! Мальчик задохнулся, когда гигантский воин-варвар обмакнул руку в кровь его отца и начертил на собственном лбу красную линию. Ромул помчался туда, где упал отцовский меч: он сам будет сражаться, он уничтожит этого мерзкого врага!

Амброзин, двигаясь легко и стремительно, умудрился незамеченным проскочить под дождем дротиков, между людьми, отчаянно сцепившимися друг с другом, и очутился между мальчиком и мечом варвара, который как раз вознамерился срубить голову юному императору; но удар остановил сам Вульфила, рявкнувший на солдата:

— Идиот! Ты что, не видишь? Ты не знаешь, кто это?!

Солдат смущенно опустил меч.

— Забери всех троих, — приказал Вульфила — Женщину тоже. Мы их возьмем с собой. В Равенну.

Битва уже закончилась. Защитников виллы было слишком мало, и они один за другим сложили оружие. Кое-кто из гостей сумел сбежать через окна и исчезнуть в темноте, кто-то спрятался в помещениях для слуг, под кроватями или в кладовых, или же среди садового инвентаря в сараях, — но большинство было безжалостно убито во время яростной атаки. Даже музыканты, приглашенные ради услаждения слуха собравшихся нежными мелодиями, были мертвы и лежали с открытыми глазами, по-прежнему сжимая в руках свои инструменты. Женщин насиловали снова и снова, заставляя их отцов и мужей смотреть на этот ужас, а потом перерезали им горло, словно весенним ягнятам…

Статуи в саду были сброшены с пьедесталов, цветы и кусты вырваны с корнем и растоптаны, фонтаны и бассейны наполнились кровью. Кровь залила полы и забрызгала расписанные фресками стены, а варвары заканчивали свое дело, вынося из дома все ценное, что только сумели найти: канделябры, мебель, драгоценные вазы. Те, кому не досталось предметов обстановки, бесцеремонно обшаривали трупы или выковыривали самоцветы из мозаики перепачканного пола Бессвязные крики тех, кто успел напиться допьяна, сливались с треском пламени, уже начавшего пожирать несчастный дом.

Троих пленников бесцеремонно выволокли за ворота и швырнули в повозку, запряженную парой мулов. Вульфила закричал:

— Уходим! Быстро, кому говорят, убираемся отсюда, у нас впереди долгий путь!