Роковая татуировка

— Что ж, подумай еще пару деньков.

— Нет — Она накрыла его руку своей. — Я уверена. И готова сделать тату прямо сейчас. Если бы этот рисунок висел в холле, давно бы его выбрала.

Лесли даже передернуло при мысли, что кто-то другой тоже мог его выбрать. Этот рисунок создан для нее. Она знала это.

— Пожалуйста, Кролик.

— Это индивидуальная тату. Если я сделаю ее тебе, больше ни у кого такой не будет, но… — Он уставился мимо Лесли в стену. — Она изменит тебя. Изменит все.

— Человека меняет любая татуировка.

Лесли пыталась говорить спокойно, хотя начинала нервничать. Почему Кролик колеблется? Этак все растянется еще на неделю, а рисунок — вот он, бери и делай.

Кролик, старательно избегая ее взгляда, сунул альбом обратно в ящик.

— Перемены, которых ты хочешь… они… Ты должна быть абсолютно уверена, что тебе нужны именно такие.

— Я уверена.

Лесли придвинулась ближе, попыталась заглянуть ему в лицо.

Тут в дверь просунула голову Эни:

— Ну что, выбрала?

Кролик вопрос проигнорировал.

— Скажи, о чем ты думала, — обратился он к Лесли, — когда его выбирала? Может, какие-то другие рисунки тоже привлекли тебя?

Она покачала головой:

— Нет. Только этот. Хочу его. И как можно скорее. Сейчас же.

Она говорила правду. Лесли чувствовала себя так, словно умирала с голоду перед накрытым столом. И она умерла бы, если бы не удовлетворила голод немедленно.

Кролик испытующе смотрел на нее, потом коротко обнял:

— Ну хорошо.

Тогда она повернулась к Эни:

— Рисунок — само совершенство. Эта звезда, этот орнамент, потрясающие глаза, крылья.

Эни бросила взгляд на Кролика. Тот кивнул. Девушка присвистнула:

— Ты сильней, чем я думала. Погоди, скажу Тиш. — И метнулась прочь с криком: — Тиш! Догадайся, какой рисунок она выбрала!

— Ни фига себе! — завизжала Тиш так, что Кролик поморщился и прикрыл глаза.

Лесли покачала головой и сказала:

— Странностей у всех вас тут через край, даже для людей, живущих в тату-салоне.

Кролик оставил замечание без ответа, только ласково погладил ее по голове, как сестренку.

— Мне понадобится пара дней, чтобы раздобыть нужные для этой тату чернила. Может, еще передумаешь.

— Не передумаю. — Лесли хотелось завизжать, как Тиш. Скоро, совсем скоро у нее будет идеальная татуировка. — Поговорим лучше о цене.

Ниалл смотрел, как Лесли выходит из «Иголок» — уверенным шагом, расправив плечи. Так она ходила по городу всегда, что несколько удивляло его, поскольку он знал о ее потаенных страхах.

Сегодня она почему-то выглядела еще уверенней.

Он оттолкнулся от стены — прислонясь к ней, он ожидал выхода Лесли из тату-салона, — подошел к девушке. И когда она приостановилась, оглядывая темную улицу, нежно погладил прядку волос, упавшую ей на щеку. Волосы почти того же каштанового оттенка, что у него самого, были слишком коротки, чтобы собрать их в хвост. Но достаточно длинны, чтобы падать порой на лицо. Соблазнительно. Волнующе.

Как все в этой девушке.

Его легкого прикосновения она не почувствовала. Ниалл шагнул еще ближе, вдохнул ее слабый аромат. Лаванда. Так пахли не духи, а шампунь, которым она пользовалась в последнее время.

— Почему ты снова ходишь по улицам одна? Знаешь ведь, что не стоит, — сказал он тихо.

Лесли не ответила. Как всегда. Слышать и видеть фэйри смертные не могли. Особенно те, кого опекала королева Лета, требуя скрывать от них само существование волшебных дворов.

Присмотреть за этой девушкой его однажды попросил король. Невидимо следуя за Лесли, Ниалл говорил ей то, чего не смел сказать, когда она его видела. Когда она смотрела на него так, словно в ее глазах он был лучше, чем в действительности, привлекателен сам но себе, а не из-за своего высокого положения при Летнем дворе.

Это волновало его до головокружения.

И он готов был охранять ее и впредь, даже без приказа королевы Лета. В отличие от Лесли, Айслинн, пока была смертной, видела не раз, какие безобразные выходки позволяют себе фэйри, поэтому и приказала охранять своих подруг. Взойдя на трон, она занималась налаживанием отношений с новой королевой Зимы, и времени на то, чтобы самой за ними присматривать, у нее не оставалось. Зато имелись подданные, готовые исполнить ее волю. В обязанности придворного советника, конечно, это не входило, но Ниалл за века стал королю скорее родичем, чем слугой. А Кинан намекнул, что Айслинн будет чувствовать себя гораздо спокойнее, если безопасностью ее друзей займется тот фэйри, кому она доверяет.

Ниалл начал с нескольких дежурств, а затем выходил на них все чаще и чаще. Охранял он главным образом Лесли, остальные подопечные королевы волновали его куда меньше. В этой девушке ранимость уживалась с нахальством, робость — с отвагой. В давно прошедшие времена, когда смертные были для него лишь игрушками, он бы перед ней не устоял. Но теперь стал сильнее.

«И лучше».

С трудом отогнав эти мысли, Ниалл принялся глазеть на то, как соблазнительно она покачивает на ходу бедрами. По темным улицам Хантсдейла Лесли расхаживала без боязни, что граничило с глупостью. И противоречило ее собственному опыту. Впрочем, возможно, она сидела бы дома, будь этот дом безопасным. Что дело обстоит совсем не так, Ниалл понял в первое же дежурство — стоял у дверей и слушал голоса ее пьяного отца и мерзавца брата. Снаружи дом Лесли выглядел очень мило. Но то была лишь видимость.

Как и многое другое в жизни этой девушки.

Он посмотрел на ее длинные ноги в туфлях без каблуков, на обнаженные икры. Весна после многовековых холодов выдалась на удивление теплой, и смертные с удовольствием сбрасывали с себя лишнюю одежду. Глядя на Лесли, Ниалл радовался этому.

— Хорошо, что ты сегодня в удобной обуви. Как отработала в прошлый раз, в тех элегантных туфельках с такими высокими каблуками, что мне и подумать страшно? — Он покачал головой. — Правда, они были красивые. Ну ладно, признаюсь. Твои голые щиколотки еще красивее.

Лесли шла в ресторан. Там она нацепит дежурную улыбку и будет кокетничать с посетителями. Он проводит ее до дверей и останется ждать снаружи, глядя на входящих и выходящих, оберегая ее от всех, кто может обидеть. Все как обычно.

Порой он пытался представить себе, как бы она отреагировала, если бы узнала его истинное обличье. Пришла бы в ужас при виде многочисленных шрамов? Прониклась бы отвращением к нему из-за гнусностей, сотворенных им до того, как он стал подданным Летнего двора? Спросила бы, почему он стрижет волосы так коротко? И если бы спросила, что бы он ответил?

— Ты убежала бы от меня?

Сердце забилось быстрей при мысли о преследовании смертной девушки. Но тут же Ниалл почувствовал отвращение к себе.

Из проезжавшего мимо автомобиля Лесли засвистели какие-то подростки. Один высунулся из окошка, проорал что-то сальное, видимо полагая, что вульгарность делает его настоящим мужчиной. Музыка, гремевшая в машине, заглушила его голос, и слов Лесли наверняка не расслышала. Но остановилась, почуяв угрозу, и напряглась.

Машина проехала, грохот музыки затих вдали.

Ниалл шепнул Лесли на ухо:

— Это просто глупые дети. Иди, не бойся. Где твоя летящая походка?

Она вздохнула — так тихо, что он бы не услышал, если бы стоял чуть в стороне. Зашагала дальше. Плечи слегка расслабились, но настороженное выражение лица осталось. Эта настороженность, кажется, никогда не исчезала. Как и тени под ее глазами, которые не скрывала косметика. Как и синяки от ударов жестокого брата, которых не скрывали длинные рукава.

Если бы Ниалл мог вмешаться…

Но он не мог. Ни в ее жизнь, ни в отношения с братом. Ему это запретили. Оставалось лишь говорить с нею. Пусть даже она его не слышала.

Он тихо сказал:

— Я никому не позволил бы прогнать улыбку с твоего лица, будь мне это разрешено.

Лесли на ходу завела руку за спину, коснулась своих лопаток. Оглянулась в сторону тату-салона. На ее губах заиграла улыбка. Ниалл уже видел такую улыбку, когда девушка выходила из «Иголок».