Страница 12 из 126
«Так и живем – напрасно маясь…»
Так и живем – напрасно маясь,в случайный веруя навет.Какая маленькая малостьнас может разлучить навек.Так просто вычислить, прикинуть,что без тебя мне нет житья.Мне надо бы к тебе приникнуть.Иначе поступаю я.Припав на желтое сиденье,сижу в косыночке простойи направляюсь на съеденьетой темной станции пустой.Иду вдоль белого кладбища,оглядываюсь на кресты.Звучат печально и комичношаги мои средь темноты.О, снизойди ко мне, разбойник,присвистни в эту тишину.Я удивленно, как ребенок,в глаза недобрые взгляну.Зачем я здесь, зачем ступаюна темную тропу в лесу?Вину какую искупаюи наказание несу?О, как мне надо возродитьсяиз этой тьмы и пустоты.О, как мне надо возвратитьсятуда, где ты, туда, где ты.Так просто станет всё и цельно,когда ты скажешь мне словаи тяжело и драгоценноко мне склонится голова.1960–1961«Из глубины моих невзгод…»
Из глубины моих невзгодмолюсь о милом человеке.Пусть будет счастлив в этот год,и в следующий, и вовеки.Я, не сумевшая постичьпростого таинства удачи,беду к нему не допуститьстараюсь так или иначе.И не на радость же себе,загородив его плечами,ему и всей его семьежелаю миновать печали.Пусть будет счастлив и богат.Под бременем наград высокихпусть подымает свой бокалво здравие гостей веселых,не ведая, как наугадя билась головою оземь,молясь о нём – средь неудач,мне отведенных в эту осень.1960–1961Женщины
Какая сладостная властьдвух женских рук, и глаз, и кожи.Мы этой сладостию всластьдавно отравлены. И всё же —какая сладостная властьза ней, когда она выходити движется, вступая в вальс,и нежно голову отводит.И нету на неё суда!В ней всё так тоненько, и ломко,и ненадёжно. Но всегдаказнит меня головоломка:при чём здесь я? А я при чём?Ведь было и моим уделомне любоваться тем плечом,а поводить на свете белом.И я сама ступала вскользь,сама, сама, и в той же мереглаза мои смотрели вкосьи дерзость нравиться имели.Так неужели дело в том,другом волненье и отваге,и в отдалении глухом,и в приближении к бумаге,где все художники равныи одинаково приметны,и женщине предпочтенывсе посторонние предметы.Да, где-то в памяти, в глушидругое бодрствует начало.Но эта сторона душимужчин от женщин отличала.О, им дано не рисковать,а только поступать лукаво.О, им дано не рисовать,а только обводить лекало.А разговоры их! А страстьк нарядам! И привычка к смеху!И всё-таки – какая властьза нею, выходящей к свету!Какой продуманный чертёжлица и рук! Какая точность!Она приходит – и в чертогкаморка расцветает тотчас.Как нам глаза ее видны,как всё в них темно и неверно!И всё же – нет за ней вины,и будь она благословенна.1960–1961Зима
О жест зимы ко мне,холодный и прилежный.Да, что-то есть в зимеот медицины нежной.Иначе как же вдругиз темноты и мукидоверчивый недугк ней обращает руки?О милая, колдуй,заденет лоб мой сновацелебный поцелуйколечка ледяного.И всё сильней соблазнвстречать обман доверьем,смотреть в глаза собаки приникать к деревьям.Прощать, как бы играть,с разбега, с поворота,и, завершив прощать,простить еще кого-то.Сравняться с зимним днем,с его пустым овалом,и быть всегда при нёмего оттенком малым.Свести себя на нет,чтоб вызвать за стеноюне тень мою, а свет,не заслоненный мною.1961Болезнь
О боль, ты – мудрость. Суть решенийперед тобою так мелка,и осеняет темный генийглаз захворавшего зверька.В твоих губительных пределахбыл разум мой высок и скуп,но трав целебных поределыхвкус мятный уж не сходит с губ.Чтоб облегчить последний выдох,я, с точностью того зверька,принюхавшись, нашла свой выходв печальном стебельке цветка.О, всех простить – вот облегченье!О, всех простить, всем передатьи нежную, как облученье,вкусить всем телом благодать.Прощаю вас, пустые скверы!При вас лишь, в бедности моей,я плакала от смутной верынад капюшонами детей.Прощаю вас, чужие руки!Пусть вы протянуты к тому,что лишь моей любви и мукипредмет, не нужный никому.Прощаю вас, глаза собачьи!Вы были мне укор и суд.Все мои горестные плачидосель эти глаза несут.Прощаю недруга и друга!Целую наспех все уста!Во мне, как в мертвом теле круга,законченность и пустота.И взрывы щедрые, и легкость,как в белых дребезгах перин,и уж не тягостен мой локотьчувствительной черте перил.Лишь воздух под моею кожей.Жду одного: на склоне дня,охваченный болезнью схожей,пусть кто-нибудь простит меня.1961