Страница 6 из 30
Даже самые ярые сторонники продолжения кровавой бойни в Чечне признают, что эта война за Кремль, а не за Кавказ, что решает она прежде всего проблему наследования власти назначенным ельцинским кланом преемником.
Где бы был сегодня кандидат в президенты В. Путин с его рейтингом, если бы не война в Чечне? И откуда бы взялась массовая поддержка войны, а с ней и главного сортирного мочильщика, если бы не загадочные взрывы, случившиеся в Москве как раз в тот момент, когда власти надо было разжечь античеченскую истерию?
Война — это основной инструмент путинского пиара и этому инструменту было подчинено все, включая отставку Б. Ельцина.
Если кукловоды в целях облегчения избрания Путина пошли на такой шаг, как досрочное отстранение Ельцина от власти, они должны быть абсолютно уверены в его будущей лояльности. Такая уверенность может гарантироваться только глубоким знанием биографии претендента и обстоятельств его карьеры.
Наивно ожидать от Путина попыток демонтировать систему бандитского капитализма, основанного на полном слиянии власти и собственности, когда знаковые символические фигуры этой системы являются ключевыми теневыми игроками путинского проекта.
Экономические взгляды Путина весьма смутны, но зато он беспрерывно и с большим эмоциональным подъемом говорит о необходимости усиления роли государства. Как человек, всю жизнь проработавший в полицейских структурах, он, видимо, искренне верит в это как в панацею для решения всех экономических проблем. Такой подход неверен в принципе. А в условиях, когда государство приватизировано властесобственниками, усиление роли такого государства просто катастрофично. Но довольно о Путине. В конце концов, это достаточно случайная фигура. Не было бы Путина, нашелся бы Пупкин. Важен путинизм, то есть тот набор средств, который использует власть для своего воспроизводства.
Путинизм — это высшая и заключительная стадия бандитского капитализма в России. Та стадия, на которой, как говаривал один полузабытый классик, буржуазия выбрасывает за борт знамя демократических свобод и прав человека.
Путинизм — это война, это «консолидация» нации на почве ненависти к какой-то этнической группе, это — наступление на свободу слова и информационное зомбирование, это изоляция от внешнего мира и дальнейшая экономическая деградация.
Путинизм — это (воспользуемся излюбленной лексикой г-на и. о. президента) контрольный выстрел в голову России.
Вот такое вот наследство оставил нам Борис Николаевич Гинденбург.
Шпион, который пришел в холод
20 января 2000 года
В начале января 2000-го где-то в центре Чечни стоит пожилой человек с простым русским крестьянским лицом, скорее добродушным, чем жестоким. С таким, наверно, приятно выпить по кружке пива. Или, сидя на трибуне, поболеть вместе за «Спартак». Или за ЦСКА. Это самый главный русский генерал на Кавказе Казанцев. Послушаем, что он говорит: «Теперь мы будем считать мирными жителями только женщин, детей до 10 лет и стариков старше 60-и. Со всеми остальными мы будем разбираться самым жестким образом».
Товарищ Сталин сажал крестьянских детей за колоски с двенадцати. Товарищ Путин будет пытать чеченских детей в фильтрационных лагерях с десяти. И не за колоски. А поголовно ВСЕХ.
В сложившихся условиях — мера абсолютно оправданная и даже необходимая с военной точки зрения. И тем самым — приводящая к абсурду военную точку зрения. На пороге XXI века мы громко заявляем urbi et orbi: мы воюем с враждебным нам и преступным этносом, с уберменшами кавказской национальности. Нашему Великому Рейху нужен этот клочок земли, свободный от чеченцев мужского пола старше 10 лет.
«Почему не было проведено эффективной зачистки?» — с гражданским негодованием в голосе вопрошает хор комментаторов ведущих телеканалов. «Зачистка, зачистка, зачистка, когда же будет настоящая зачистка?» — повторяют миллионы прилипших к телеэкранам обывателей.
Да она давно уже проведена — зачистка. Зачистка ваших последних мозгов, «встающие с колен» сограждане возрождающейся России.
Символом нашего Возрождения называют невысокого полковника, который всегда был универсальным солдатом партии, КГБ, санкт-петербургской мэрии, администрации президента. Он блестяще справлялся со всеми заданиями своих начальников — добывал «натовские секреты» для Родины в дрезденском доме культуры, контролировал финансовые джунгли Санкт-Петербурга, удостоверял аутентичность гениталий опального генерального прокурора, мочил в сортире Лужкова и Примакова.
Но сегодня он впервые оказался на той холодной вершине власти, где никто уже не отдает ему приказов, где нет уже никаких начальников. Он чувствует себя неуютно, как разведчик, утерявший связь с Центром.
Всегда и в университете и в Высшей школе КГБ сдававший на отлично экзамены по научному атеизму он вдруг становится набожным, пытается публично рассуждать на богословские темы, разъяснять нам «зачем Спаситель пришел в мир». Он старается чаще встречаться с иерархами церкви, наверное, подсознательно надеясь через них восстановить утерянную связь с Центром.
Но иерархи ничем не могут ему помочь. Они испытывают генетический страх перед ним. Слишком он узнаваем. Именно такие — безукоризненно вежливые, корректные, с холодными и жесткими глазами майоры и подполковники «курировали» этих арамисов с первых шагов их церковной карьеры.
Он возвращается в Кремль и читает сводки о потерях. Реальные сводки, недоступные нам. Он повторяет Макбета:
Жизнь с идиотом
21 марта 2000 года
В исследованиях биографии второго президента Российской Федерации решающие значение обычно придается периоду его службы в КГБ. Но берусь утверждать, что «чекист Путин» — это не самый подлинный и глубинный Путин. Путин в большей степени становится самим собой как раз тогда, когда сквозь маску образцового чекиста прорывается что-то совсем другое, очень личное и эмоциональное.
Хорошо известно, что «феня» — арго криминального мира — все больше становится почти официальным языком общения российской политической элиты. Но ни у кого другого приблатненный языковый пласт не представлен столь обильно и столь органично, как у г-на президента. «Мочить в сортире», «контрольный выстрел в голову», «кто нас обидит, трех дней не проживет» — все это явно не заготовки имиджмейкеров, а что-то очень личное и выстраданное. Кстати, такая лексика совершенно не характерна для комитетчиков и тем более для сотрудников внешней разведки, всегда отличавшихся светским воспитанием и лощеными манерами.
Питерский двор, в котором мальчик из бедной семьи, живущей в коммунальной квартире, проводил все свое время — вот его настоящая школа жизни. Обычный двор 50-х, 60-х с жестокими драками, властью уголовной шпаны и культом силы. Чтобы выжить в этой среде, слабенький Вовочка должен был стать изворотливым и жестоким, уметь подстроиться под сильного и никогда не испытывать нравственных сомнений и страданий.
Дворовый волчонок вырос в сильного и беспощадного волка, который навсегда запоминал удары и всегда страстно хотел прыгнуть выше, чтобы преодолеть ту унизительную стену неравенства, с которой он столкнулся с самого детства.
Когда британский премьер-министр Тони Блэр, приехавший в Санкт-Петербург заранее выразить свое почтение будущему властителю России, робко пожурил В. Путина за уничтожение Грозного, тот ответил ему очень искренне и убежденно. У него даже губы дрожали от возмущения. Оказывается, ему показалось, что кто-то из боевиков назвал его «козлом». Такие оскорбления никогда не прощались в питерском дворе его детства. За «козла» превратить Грозный в Дрезден или Хиросиму — по путинским понятиям вполне адекватный ответ. Британский премьер так никогда не поймет, что ему хотел сказать президент России. Это не проблема перевода. Просто Т. Блэр не имеет опыта существования в тех мирах, в которых формировался юный В. Путин.