Страница 6 из 681
– Хватит, ребята, спорить, – выводит меня из размышлений женский голос. – Спой, Андрей, еще чтонибудь на прощание, да расходиться пора. Поздно уже.
“По нехоженым тропам протопали лошади, лошади, неизвестно к какому концу унося седоков”, – пою я, а молодые командиры и их подруги сосредоточенно слушают меня. Помоему, этой песней я задел их за живое. Волейневолей, а каждый из них хоть както пытался угадать свою судьбу в том, что скоро всех их ждет.
Когда я допеваю последние строчки: “Не забыть бы тогда, не простить бы и не потерять”, воцаряется минутное молчание. Потом Алексей подходит ко мне, хлопает по плечу и признается:
– Хорошие у тебя песни, Андрей, настоящие. Я раньше о войне в таком плане и не задумывался. Ведь что мы пели? Все марши победные да “на вражьей земле мы врага разгромим малой кровью, могучим ударом!” Ха! – Он невесело усмехается. – Малая будет эта кровь или большая, какая разница! Все равно многие и очень многие не доживут до конца войны. А вот об этом никто из нас никогда и не задумывался. Ты своими песнями нам словно глаза открыл. Полагаю, еще увидимся, поговорим, еще чтонибудь споешь.
– Даст бог, встретимся, – отвечаю я, а сам прикидываю, когда только и при каких обстоятельствах может состояться эта встреча.
Компания начинает расходиться. Я поворачиваюсь к Ольге, и мы с ней одновременно говорим друг другу:
– Вы разрешите вас проводить?
– Вы не проводите меня, Андрей?
Все смеются вместе с нами. Я отдаю комуто гитару, и Ольга берет меня под руку.
– Только извините, Оля, я – провинциал, Москвы не знаю. Так что маршрут придется выбирать вам, а то я только до своей гостиницы и смогу вас довести.
Ольга кивает, и мы идем по ночному городу. Каблучки Ольги звонко постукивают по тротуару. Меня снова на мгновение посещает мысль, что эти блестящие красные туфельки на высоком каблучке – из другой эпохи. Не могли их носить девушки 41го года.
Но эта мысль быстро убегает на задний план. Ольга рассказывает о себе. В принципе, и рассказыватьто нечего. Она – москвичка. Мама – бывшая оперная певица, после болезни потеряла голос, сейчас преподает музыку. Отец – летчик, она так и сказала “тоже”. Сейчас они с мамой гдето в Белоруссии. Сама Ольга заканчивает медицинский институт. В конце мая будет сдавать госэкзамены. Распределили ее в Великие Луки. Но сначала 19 июня она поедет на два месяца на военные сборы.
Мне о себе тоже почти нечего рассказать. Говорю, оставаясь в рамках изложенной мне легенды.
Незаметно переходим на “ты”.
– Знаешь, Андрей, – говорит Ольга, – мне сегодня показалось, только ты не смейся, что ты не такой, как все мы.
– А какой? – настораживаюсь я.
– Старше. Старше нас всех. Даже старше Алексея Климова. Старше и мудрее. Словно ты прожил уже большуюпребольшую жизнь и знаешь чтото такое, что нам еще только суждено узнать.
Я вздрагиваю: неужели это было так заметно? А Ольга продолжает развивать свою мысль, да так, что мне становится не по себе:
– Когда ребята спорили о войне, ты смотрел на них так, словно знал наперед их судьбу. Словно ты уже знаешь, что война начнется не в следующем году, а через неделю или через месяц (!). Знаешь, что Алексей сгорит в своем танке на второй день войны, а Виктор на своей подлодке потонет в Балтийском море еще через неделю. А когда ты пел песню про вас с Сергеем “взлетят наши души, как два самолета”, вообще прозвучало как пророчество.
Я не нахожусь, что ответить. Если у молоденькой девушки сложилось за один вечер такое впечатление, то что говорить об опытных и подозрительных особистах! Они меня в два счета расшифруют. А Ольга расценивает мое молчание посвоему.
– Прости, пожалуйста, я, наверное, чтото не так сказала…
– Нет, Оля, все так. Только я сам не знаю, что на меня сегодня нашло.
– Наверное, ты кажешься старше изза того, что у тебя жизнь так сложилась. Родителей ты потерял, а тут еще и война.
– Возможно и так, – соглашаюсь я, не желая развивать эту тему.
Тут я замечаю, что мы давно уже никуда не идем, а стоим возле большого нового дома. Ольга тоже спохватывается:
– Мы уже пришли. Вот здесь я живу. Обычно ребята в такие моменты начинают интересоваться моими планами на завтра. А тебе я сама скажу: планы у меня простые. Дом и институт, я к экзаменам готовлюсь. Так что свободна как птица. Поэтому я сама спрошу тебя: а какие планы на завтра?
– А вот этого, Оля, я и сам не знаю. Утром нас соберут и все скажут. Вот тогда и будет ясность.
– Тогда запиши мой телефон, позвонишь, как освободишься. Хорошо?
– Обязательно.
– До свидания, Андрей!
Она протягивает мне руку. Я давлю в себе первый порыв и подчиняюсь второму: беру ее руку в свою ладонь и целую длинные пальчики.
Глаза Ольги удивленно раскрываются, она смущается. О таком знаке внимания к женщинам она только в книжках читала. Словно испугавшись чегото, она выдергивает руку и быстро идет к подъезду. Но на пороге она оборачивается и машет рукой.
– Так позвони завтра!
– Непременно!
У ближайшего милиционера расспрашиваю о дороге в гостиницу. Почуяв запах спиртного, он напускает на себя суровый вид, но, увидев мои знаки различия и орден, сразу добреет.
– Хорошо погуляли, товарищ командир?
– Лучше некуда!
Глава 4
Первым делом, первым делом самолеты,
Ну а девушки? А девушки – потом!
С.Фогельсон
Утром наш полк собирается в большой аудитории Военновоздушной академии.
Подполковник Лосев оказывается невысоким, плотно сложенным, подвижным мужчиной лет тридцати – тридцати пяти. Черные, чуть тронутые сединой волосы коротко острижены. Живые карие глаза, кажется, постоянно улыбаются, хотя общее выражение лица – нейтральное. На груди – два ордена Красного Знамени, орден Ленина и Золотая Звезда Героя.
Мы узнаем, что дивизия будет состоять из трех полков. Наш полк оснащается истребителями “Як1”, два других, соответственно, – “ЛаГГ3” и “МиГ3”. Освоение техники – наша первая задача. Заниматься будем здесь и на Центральном аэродроме. Позже перелетим на подмосковный аэродром. Там будем отрабатывать слетанность, огневую подготовку и приемы ведения воздушного боя.
Все это должно быть закончено не позднее 7 июня. После этого дивизия должна отбыть к месту постоянной дислокации. Куда, никто спрашивать не стал. Не положено, да и так ясно.
Примерно через час начальник штаба, майор Жучков, зачитал состав эскадрилий и звеньев. Меня несколько озадачило необычное построение подразделений. Помоему, до войны все было подругому. Полк состоит из четырех эскадрилий, эскадрильи – из четырех звеньев, а каждое звено – из двух пар. Меня назначают ведущим второй пары третьего звена второй эскадрильи. Сергея – моим ведомым. Командир нашего звена – старший лейтенант Букин, командир эскадрильи – капитан Волков. Оба с боевым опытом, а Волков к тому же сбил шесть японцев на ХалхинГоле.
Слово опять берет командир полка:
– Товарищи командиры. Занятия на матчасти начнем прямо сегодня. Времени нам отпущено мало, поэтому заниматься будем по десять часов в день и практически без выходных. Настраивайтесь на упорную работу.
После небольшого перерыва на обед начинаем изучать “Як1”. Распускают нас только часов в шесть вечера.
– Ну, какие планы на вечер? – спрашивает Сергей, когда мы выходим на улицу.
– Не знаю, как у тебя, а свои я сейчас узнаю, – отвечаю я, подходя к телефонной будке.
Сергей с интересом наблюдает, как я набираю номер и жду ответа.
– Алло! Я слушаю, – отвечает голос Ольги.
– Это я, Андрей. Добрый вечер!
– Андрей! Ну, наконецто! Я уже думала, так и не дождусь.
– А ты ждала?
– Конечно! Где ты сейчас?
– Возле академии.
– Приезжай к моему дому, я через полчаса выйду. Помнишь, как добираться?