Моя жена – ведьма

– Ну… во-первых, какая разница, с какого мира начинать? – пожал плечами он. – А во-вторых, я же все-таки нечистый дух. Толкать человека на край пропасти – моя прямая обязанность. Нечего слушать было…

– В этом он весь, – подтвердил Анцифер. – Я думаю, нам пора уходить, здесь слишком опасно.

– Я не могу… Надо хотя бы спросить, быть может, эти люди все-таки что-нибудь слышали о моей жене?

– Сережа, вы преступно невнимательны, но будь по-вашему… Представьте, что я радикально настроенный служитель Церкви, а теперь объясните мне, чего вы хотите, не прибегая к словам «жена-ведьма», «оборотень», «двадцатый век», «прогрессивное человечество» и «лояльность по отношению к паранормальным явлениям».

Я открыл было рот и… задумался, задачка действительно оказалась непростой. Близнецы обменялись многозначительными взглядами. Вскоре заскрежетали засовы, и дверь распахнулась. В камере появился тот же самый душевный старичок в сопровождении монахов в черном и стражников с короткими копьями.

– Пойдемте, сын мой, вас уже ждут.

– Эти двое со мной.

– Кого ты имеешь в виду? – удивился старик, пытаясь заглянуть мне за спину.

– Ангела и черта. В смысле – светлую и темную сущность моего бытия… – Я было охотно пустился в объяснение, пытаясь познакомить вошедших с присутствующими, но Анцифер протестующе надул губы, а Фармазон скорчил такую рожу…

– Вы что, не пойдете?

– Пойдем, Серега, как не пойти… Только ты не напрягайся – они все равно нас видеть не могут. Мы ж твои духи, а не общего пользования. Так что не тычь в нас пальцем – примут за опасного сумасшедшего.

Я оглянулся, судя по подозрительным взглядам стражей – это очень даже возможно…

– Э… господа, вы меня не так поняли. Я не псих. Я – поэт, философ, член Союза писателей, лицо, так сказать, имеющее определенную склонность к гиперболе, аллегории и ассоциативному мышлению.

Все, кто стоял в дверях, невольно шарахнулись назад, но храбрый старичок поспешил навести порядок:

– С нами сила Господня! Он ничего не сможет нам сделать, мы веруем! Да и не станет… У этого человека чистая душа.

– Анцифер, я что-нибудь не так сказал?

– М-м… Сереженька, вы, как бы это помягче… Они просто еще не осознают значения ваших слов, выражайтесь как-нибудь более демократично.

– Короче, будь проще, и люди к тебе потянутся, – веско добавил Фармазон.

Я кивнул и обратился к старцу, ибо он явно казался главным действующим лицом:

– Никакого волшебства, никакой магии, я весь в вашем распоряжении. Не надо меня больше связывать, я сам пойду. «Веди меня скорей, безмолвный проводник, туда, где тень реки пересекает сушу. Туда, где, медный грош засунув под язык, я отпущу с земли свою больную душу…»

Это были последние строки одного из моих стихотворений, опубликованных в сборнике «Рождество». Я произнес их без всякого показного кокетства, просто ненавязчиво подтверждая род своей профессии. Тот старик, что все время за меня заступался, вдруг попытался что-то сказать и… не смог. Он судорожно открывал рот, смотрел на всех выпученными глазами, но не мог произнести ни звука. Кончилось тем, что бедняга выбежал вон, а следом за ним перепуганной толпой бросились и остальные. Лязгнули стальные засовы.

– Сереженька, вы это нарочно? – тихо спросил Анцифер, глядя на меня самым осуждающим взглядом.

– Блин горелый! Ну кто же знал, что он колдун?!

– Я не колдун! Я вообще ничего не понимаю. У этого пенсионера какие-то проблемы с голосовыми связками, нужно быть врачом-отоларингологом, да еще серьезным профессионалом в этой области, чтобы понять, почему у него пропал голос.

– Да потому, милый друг, что ты прочел заклинание!

– Я прочел стихотворение! И то не полностью… У заклинаний, сколько мне известно, совсем другая вербальная структура. Они должны взывать к определенным природным силам, обычно низшего порядка. Для этой цели используется узкоспециальная лексика и фразеология. К примеру, желательно употребление истинного имени демона, правильная формулировка его вызова, надежное ограждение себя, четко обозначенное желание заказчика…

– Все! Дальше можешь не говорить… костер тебе обеспечен! Циля, ты только подумай, какого крупного авторитета в области черной магии мы с тобой выпустили в свет?! Он же в этом деле подкован круче меня!

– Глупости… – раздраженно отмахнулся я. – Просто много читал…

Фармазон всплеснул руками, открыл было рот, но передумал и молча плюхнулся рядом с Анцифером, уже добрых пять минут сидящим на полу с самым сокрушенным видом. Белый ангел после своей спонтанной реплики не произнес больше ни слова, он смотрел сквозь меня совершенно пустыми глазами и меланхолично накручивал на мизинец прядку роскошных волос. Я начал решительно ходить по камере взад-вперед. Десять на двенадцать, площадь довольно большая, жить можно… Тьфу, о чем это я?! На самом деле голова забита недавним происшествием. Я не очень верю в то, что мое стихотворение могло сработать как колдовское заклинание. Во-первых, этого просто не может быть, во-вторых, я нечто подобное уже читал, и даже неоднократно. Помнится, у Спрег де Кампа герой изображает из себя колдуна простенькими стишками, формируя разные магические опыты. Или еще у Кристофера Сташефа некий студент-филолог пользовался безбожным плагиатом в мире, где любое рифмованное слово уже было колдовством. Так что все это дешевое повторение… Я – не колдун и, следовательно, ни в чем не виноват. Дайте мне найти свою жену, только и всего. Почему-то в глубине души у меня складывалось нехорошее впечатление о той роли, которую мне навязали в данном спектакле. Кто-то стоит над нами и дергает ниточки, передвигает нас на шахматной доске, бросает кости так, чтобы мы могли шагать лишь в строгом соответствии с выпавшими. По большому счету можно было бы счесть себя некой фигуркой на поле битвы Добра и Зла, но это, скорее, от тщеславия. Богу и Дьяволу наверняка больше нечем заняться, если уж они оба решили поразвлечься с такой скромной персоной, как я, посредством похищения моей жены. Все это бред и пропаганда! Но чье-то незримое участие все-таки чувствуется…

– Я пошел.

– ? – Оба подняли на меня усталые взоры. Ей-богу, иногда кажется, что близнецы воспринимают меня как капризного ребенка.

– Я пойду и сам поговорю с этими людьми. Они должны меня понять. Еще из школьного курса истории я помню, что в средние века монахи были одним из самых просвещенных слоев населения. В монастырях часто скрывались ученые, алхимики, астрологи и врачи. Они не могут не внять голосу разума. Не захотят разговаривать о волках-оборотнях, не пожелают помочь в поисках жены – не надо. Обойдусь своими силами, пусть только выпустят.

– А… у… м… п… – хором попытались что-то пробулькать мои оппоненты, но поздно – я постучал в дверь. Ее открыли на удивление быстро, но лишь затем, чтобы сунуть мне под нос наконечники копий.

– Чего ты хочешь, колдун?

– Переговорить с вашим начальством, – послушно ответил я.

– О чем?

– О философском камне, превращающем любой металл в золото.

Стражники мгновенно сориентировались, кивнули и убежали с докладом. Пока все шло как по маслу. Поиски «философского камня» занимали умы не одного поколения средневековых магов, и уж если на этом деле кормилось столько шарлатанов, то современному человеку просто грех не сыграть на материальной заинтересованности руководящих лиц.

– Авантюрист! Спекулянт! Фальсификатор! – вдруг выкрикнул Фармазон, вскакивая с места и бросаясь на меня с кулаками. Анцифер мгновенно перехватил его за пояс, не слишком убедительно доказывая чисто медицинскими терминами мою полную психическую несостоятельность. Дверь опять заскрипела на петлях, и в проеме показался тучный мужчина в рясе с капюшоном, стражники топтались за его спиной. В отличие от предыдущих монахов, одежда этого толстяка была сшита из гораздо более дорогой ткани, а в руках он неуверенно сжимал массивное золотое распятие, богато изукрашенное драгоценностями. Колючие глаза из-под нависших бровей быстро прощупали меня, демонстрируя хватку опытного торговца «живым товаром».