Страница 40 из 196
– Те двое в электричке были не люди?
– Нет, конечно. Они же были вне закона, их истреблять не только можно, но и нужно.
– А нужно ли?
– Да ну тебя, Джон! Два грязных обдолбанных мерзавца, да я доброе дело сделал, когда их пристрелил.
– Не спорю. Но зачем ты стрелял по ногам усиленным зарядом? Ты же весь вагон обгадил!
– Мои действия были в пределах необходимой обороны, это даже полицейские признали.
– Твои действия были неоптимальны и неоправданно жестоки. Если ты сразу решил их замочить, ты должен был стрелять в голову зарядом минимальной мощности.
– Да, я знаю, мы это обсуждали, я признал, что был не прав. Зачем снова к этому возвращаться?
– Не зачем, а почему. Потому что мне показалось, что ты устроил то безобразие не со страху, а потому что ты садист.
– Я садист? Да я даже в виртуальности никогда…
– Ты сам можешь не понимать, что ты садист. Вот уже второй раз тебе доставляет удовольствие унижать других людей. Это тревожный симптом.
– Да ну тебя! И вообще, давай больше не будем об этом говорить. В бой надо идти со спокойной душой.
– И сейчас ты с радостью думаешь о предстоящих боях!
– А как мне еще думать? Печально?
– Да, печально. Потому что придется загубить множество тех, кто ни в чем не виноват, кто на пути к светлому будущему и прогрессу оказался случайно, не по собственной воле. Это их судьба, нам ее не изменить, но мы обязаны сожалеть о том, чего не можем изменить, потому что иначе не будем отличаться от тех, на смену кому приходим.
Иван вскрыл очередную бутылку пива.
– Хорошо, – сказал он. – Только давай больше не будем говорить о заумных вещах. Вот когда все кончится, у нас будет много времени, вот тогда и поговорим.
Рамирес был вынужден согласиться, нельзя же взрослого человека постоянно пичкать нотациями. Но перемены в поведении и настроении Ивана ему не понравились. Впрочем, никаких перемен не было. Иван всегда был таким, просто Рамирес предпочитал не замечать того, что ему не нравилось. А ведь настанет момент, когда мириться с недостатками Ивана, да и других братьев станет невозможно, и тогда… Нет, Иван прав, сейчас не стоит думать о таких сложных вещах. Вначале надо, чтобы нервное напряжение последних дней хоть чуть-чуть отпустило. Рамирес сделал большой глоток и постарался отвлечься от неприятных мыслей. Хотя бы на время.
4
Представителя разведслужбы звали Ибрагим, и выглядел он так, как может выглядеть совершенно обычный и ничем не примечательный араб средних лет. Рост чуть ниже среднего, в меру смуглая кожа, густые черные усы, обманчиво простодушный взгляд больших карих глаз, в которых при всем желании не удавалось разглядеть ничего характерного для сотрудника одной из самых крупных коммерческих разведслужб планеты. Ибрагим спокойно выслушал описание объекта, который предлагалось украсть, и, не меняя задумчиво-рассудительного выражения лица, заявил:
– Это будет стоить сто двадцать тысяч. Предоплата пятьдесят процентов.
– Хорошо, – согласился Якадзуно. – Когда мы получим объект?
– Не спешите. Если это действительно просто золотая статуя, и ничего более в ней нет, она не может стоить больше ста двадцати тысяч. Если все так, как вы говорите, то операция для вас убыточна. Отсюда я делаю вывод, что ее ценность в чем-то другом. В чем?
Якадзуно не видел другого выхода, кроме как сказать правду. Все равно этот человек рано или поздно ее узнает.
– Эту статую сделали цверги, – сказал Якадзуно. – Предположительно.
– Интересно, – равнодушно протянул Ибрагим. – И это все? Якадзуно промолчал.
– Я не верю, что это все, – продолжал Ибрагим. – Ни один коллекционер не заплатит за цвергскую статую больше трехсот тысяч, даже без учета криминального происхождения. А с учетом получается, что овчинка не стоит выделки. Тут должно быть что-то еще.
– Вы должны пообещать не разглашать эту информацию, – сказал Якадзуно.
– Вся информация заказчика конфиденциальна, – заявил Ибрагим. – Наша фирма дорожит своей репутацией, мы никогда не разглашаем сведения, предоставляемые клиентами, потому что стоит пойти слухам, и к нам перестанут обращаться. Вы можете не волноваться.
– Хорошо. Странность первая. Объект был доставлен с Гефеста курьером “Истерн Дивайд”. Гораздо разумнее было спрятать эту вещь среди металлических слитков.
– Возможно, отправитель не имел доступа к грузовым капсулам. Или просто не хотел рисковать.
– Возможно. Странность вторая. Курьер прибыл сюда грузовым поездом. Статуя золотая.
– Это действительно странно, – согласился Ибрагим. – Отсюда следует, во-первых, что курьера использовали втемную, а во-вторых, что отправитель никогда не читал таможенный кодекс Деметры.
– Именно. И в-третьих, отсюда следует, что статую ВЫВОЗИЛИ в большой спешке, иначе отправитель дождался бы пассажирского поезда.
– Согласен. Вероятно, отправителя кто-то спугнул. Либо полиция села на хвост, либо мафия, насколько я знаю, у вас на Гефесте это почти одно и то же.
– Не совсем. Странность третья. Фирма “Ифрит плюс”, получатель груза, узнав о проблемах на таможне, немедленно расплатилась с “Истерн Дивайд”.
– Не хотели привлекать внимание к грузу. Если бы они начали судиться, этого не удалось бы избежать.
– Странность четвертая. Оплатив доставку груза, фирма “Ифрит плюс” немедленно самоликвидировалась.
– Что это за фирма, кстати? Однодневка?
– По всем признакам однодневка, но просуществовала два года.
– Интересно. Самоликвидировалась… законным путем идти не захотели. Да, все понятно – либо начальник таможни в деле, либо будет силовая акция. Открою маленькую тайну: к нам еще никто не обращался с аналогичным предложением.
– А к вашим конкурентам?
– У них нет конкурентов, – встрял в разговор Дэйн. – Бизнес коммерческой разведки давно поделен, у каждой компании свои зоны, они никогда не вмешиваются в дела друг друга.
– Вы недавно у нас? – спросил Ибрагим, глядя на Якадзуно.
– Да, – кивнул Якадзуно, – я приехал на том же поезде, что и статуя.
– Понятно. Нескромный вопрос: для вас представляет ценность именно статуя или прежде всего вы заинтересованы в том, чтобы выявить и пресечь канал контрабанды?
– Это не канал контрабанды, по всем признакам перевозка разовая.
– Я неаккуратно выразился…
– Смысл понятен, – перебил Ибрагима Якадзуно. – Скорее второе, чем первое.
– Замечательно. Тогда я выдвину встречное предложение – мы объединяем информацию и усилия. Информация общая, прибыль делим пополам.
– Думаете, прибыль будет?
– Большой прибыли, думаю, не будет, по-моему, сама статуя здесь представляет наименьшую ценность. А вот все странности, что вы перечислили, наводят на мысль, что здесь творится что-то интересное и нехорошее.
– Согласен с вами.
– В каком смысле согласны?
– В обоих. И с тем, что происходит что-то нехорошее, и с вашим предложением.
– Замечательно.
Ибрагим протянул руку, и Якадзуно пожал ее. Дэйн тоже протянул руку, но рукопожатия не удостоился и был вынужден сделать вид, что просто взглянул на часы. Якадзуно усмехнулся про себя – Ибрагим правильно понял, кто здесь главный.
– В операции участвовать будете? – спросил Ибрагим.
– Зачем? – удивился Якадзуно. – Думаю, у вас найдутся бойцы получше нас с Рональдом.
– Как хотите. Мы сделаем видеозапись, вы ее получите, если операция провалится. Но я надеюсь, что она не провалится. Если не возражаете, я пойду, думаю, что операцию следует провести как можно быстрее.
– Если потребуется наша помощь…
– Я обязательно обращусь. Всего доброго.
– До встречи.
5
Раз в неделю Сяо Ван посещал Колизей. Его не интересовали ни бары, ни рестораны, ни бордели, ни спортивные комплексы. Единственным местом в Колизее, которое Сяо Ван удостаивал своим посещением, был сад камней. Самый обычный сад камней, далеко не шедевр, но лучшего места для медитации в Новом Кузбассе не было.