Сага про золотого цверга. Дилогия

– Мне, наверное, надо в полицию обратиться, – предположил Якадзуно.

– Думаешь, ты первый? Здесь у нас, считай, каждый день на фермы нападают. Не понимаю я вас, фермеров, как вы там вообще живете. В любой момент ящеры могут из леса выйти и все, поминай, как звали. Ты еще легко отделался. Думал, что пронесет? Все вы так думаете. Микола, довезем человека до биржи?

– А не всыплют нам? – поинтересовался Микола, второй пилот трейлера.

– Пусть даже и всыплют, но не оставлять же человека на улице. Знаешь, где здесь биржа? – обратился Джамал к Якадзуно.

– Не знаю, – сознался Якадзуно.

– Перекресток проспекта Шахидов и улицы Джона Рэмбо. Знаешь, где?

– Нет.

– Вот видишь, – Джамал повернулся к Миколе, – пропадет без нас человек. Ничего, прокатимся, три километра бешеной собаке не крюк. На том свете зачтется.

7

Поначалу Рамиресу казалось, что вечеринка удалась на славу. Собрались все: Рамирес с Галей, Дзимбээ с Девой, Иван и Ши Хо сами по себе. Собрались в доме Рамиреса, Галя проявила себя хорошей хозяйкой, стол буквально ломился от блюд, как будто никакой революции и в помине не было. Вначале Рамирес даже испытывал некоторое неудобство – народ Деметры не то чтобы голодает, но испытывает временные трудности, а они тут устраивают настоящий пир. Но, с другой стороны, они сделали для революции достаточно, чтобы позволить себе немного расслабиться. Если те, кто нашел на Гефесте самое страшное оружие за всю историю человечества, не могут позволить себе выпить и расслабиться, то какое, к черту, светлое будущее можно построить в такой стране?

Они посидели, выпили, закусили, а потом настало время задушевного разговора. Разговор както сам собой переключился на недавнее убийство Сингха.

– Собаке собачья смерть! – неожиданно выступил Иван.

Амброзия на него подействовала необычно сильно, он был пьян, глаза блестели, язык заплетался, в каждом жесте проявлялось нездоровое возбуждение.

– Всетаки бог есть, – продолжал Иван. – Я всегда говорил, что ему еще отрыгнется то, что он устроил на Гефесте. В смысле, не богу отрыгнется, а Сингху. Правильно сказано в Евангелии – не судите, да не судимы будете. Он вот начал судить, и его тоже осудили, причем тем же самым образом, что и он нас.

Рамирес аж задохнулся от таких слов. Он уже открыл рот, чтобы дать достойную отповедь наглецу, но его опередил Дзимбээ.

– Ты неправ, Иван, – спокойно, но веско сказал он. – Я в свое время интересовался христианской мифологией, я еще помню коечто из твоего любимого Евангелия. Кто без греха, пусть первый бросается камнями. Каждый из нас время от времени совершает поступки, за которые приходится раскаиваться.

– Ни черта себе поступок – заказать убийство собственных братьев!

– Да, он виноват, но он признал свою вину и искупил свою ошибку трудом на благо революции.

– Это не ошибка, это преступление!

– Любое преступление – ошибка, а не ошибается только тот, кто ничего не делает. Знаешь, сколько Сингх сделал для революции?

– Не знаю, – вызывающе заявил Иван.

– И не узнаешь, пока не придет время. Пока просто поверь на слово, убийство Сингха – страшный удар для нашего дела.

– Ничего, ты справишься.

– Я стараюсь, но это труднее, чем кажется. Да, Сингх был тот еще тип, но он был настоящим профессионалом. Я никогда не смогу его заменить.

– Почему же не сможешь? – ухмыльнулся Иван. – Еще как сможешь! Давай прямо сейчас позвони, кому надо, и меня не станет, а ты его понастоящему заменишь. Во всех отношениях.

– Ассенизаторам больше не наливать, – произнесла Дева, безразлично глядя в пространство. Это оказалось последней каплей.

– Да, я ассенизатор! – заорал Иван. – Вы все такие крутые, мать вашу, сливки общества, а я простой ассенизатор, пролетарий, дерьмо под вашими сапогами! Но из такого дерьма и складывается наша сила! Стоит вам один раз ошибиться – и все это дерьмо превратится в лед, и вы все на нем поскользнетесь и вся ваша долбаная революция кончится и наступит полный конец всему!

– Что ты несешь… – возмутился Рамирес, но Иван прервал его истеричным воплем:

– Заткнись! И вы все заткнитесь! Вы как слепые, смотрите по сторонам, но ни черта не видите. О чем мы все мечтали там, на Гефесте? Мир, дружба, счастье, единение, любовь, где все это? У меня работают мобилизованные, вы хоть знаете, что такое мобилизованные?

– Мой отец был мобилизован, – подала голос Галя.

– Был? Конечно, был! А он теперь где? Твой богатый кобель подарил ему уютный домик вроде этого, так ведь? А ты знаешь, в каких домах живут мобилизованные?

– Мой отец жил в двухкомнатном щитовом домике, в котором ютилось десять человек, – спокойно сказала Галя. – Там был один совмещенный санузел на обе комнаты и не было ни одного компьютера.

– А сколько компьютеров у него сейчас?

– Ни одного. Он мертв.

Иван так и застыл с открытым ртом.

– Мой отец был на той стройке под НьюМайами, которую сожгли ящеры, продолжала Галя. – Ты зря так ругаешься, мы прекрасно знаем, как живут простые люди. Мы просто не устраиваем истерику по этому поводу.

– Помнишь, что мы говорили на Гефесте? – вклинился в разговор Рамирес. – Будет хорошо, если мы пожнем первые плоды революции лет через двадцать. А ты хочешь, чтобы всеобщее счастье наступило через три месяца. Так не бывает, Иван.

– Да, я знаю, так не бывает, – теперь Иван говорил спокойнее. – Но если все пойдет так, как идет сейчас, счастья не будет никогда. Посмотрите вокруг – все возвращается к тому, с чего начиналось. Вместо евро теперь кредиты, вместо корпораций – братство, вместо свиноголовых – особый отдел. Что изменилось, кроме слов? Вы говорили о терраформинге, даешь, типа, цветущий сад, ну и где он, ваш цветущий сад? Я знаю, что вы сейчас скажете, дескать, все будет потом, через год, через два, через три… Когда? Когда Деметра станет цветущим садом? Никогда! Вы уже готовы менять идеологию? Планета в опасности, мы должны сплотиться, защитить завоевания революции, даешь железную дисциплину… Тьфу! Помнишь, Джон, ты говорил, что весь Гефест – большой концлагерь? Так теперь вы делаете такой же концлагерь из Деметры! Зачем все это было нужно? Зачем мй свергли власть империи? Чтобы самим стать свиноголовыми?

– Знаешь, Джон, – задумчиво произнес Дзимбээ, – сдается мне, что мы коечто упустили.

– Да, – согласился Рамирес, – я точно коечто упустил. Если такие настроения распространились среди населения…

– То тебе надо срочно разрабатывать адекватные контрмеры, – закончил Дзимбээ.

8

Иван молча вышел из комнаты.

– Зря ты так, Дева, – сказал Дзимбээ. – Никогда не нужно унижать людей. Разве ты не заметила, как он стесняется своей работы?

– Ну и что мне теперь? – окрысилась Дева. – Молчать в тряпочку и слушать, как он нас оскорбляет?

– Понимаешь, – Дзимбээ печально улыбнулся, – по большому счету, он прав.

– Как это прав?

– Очень просто. У нас действительно серьезные проблемы. Мы недооценили наркомафию – раз. Мы недооценили ящеров – два. Мы не укладываемся в план индустриализации, у нас кончается энергия, мы еще пока не совсем в заднице, но дело быстро идет к тому. Еще дветри атаки, как на тот реактор под НьюМайами, и мы утратим контроль над ситуацией. А тогда планета утонет в крови.

– У нас есть шанс?

– Пока есть. Иван правильно говорил – планета в опасности, надо затянуть пояса, мобилизовать все силы… Знаешь как мне противно все это говорить? Думаешь, мне приятно играть роль Мюллера? Но ктото должен ее сыграть и я понимаю, что никто не сыграет ее лучше меня. Это страшная роль, я уже который день чувствую, как она высасывает из меня душу. Революцию не делают с чистыми руками, это понимают все, но кто из вас готов запачкать собственные руки? Эх…

– Слушай, Дзимбээ, может, тебе выступить в моей передаче? – спросил Рамирес.

– Нет, – покачал головой Дзимбээ, – начальник особого отдела не имеет права показывать слабость. Для всех я должен быть железным человеком, я могу раскрыться только перед друзьями, да и то не до конца. Зря я затеял этот разговор…