Страница 10 из 12
– Вы, значит, тот самый золотой мальчик. Да, над формой вам еще надо поработать.
Коротко и небрежно скользнув по нему взглядом, я обернулся к газетному торговцу:
– Это кто?
Лицо его пошло красными пятнами:
– Это господа из кинокомпании. Они работают со всеми главными каналами. MyTV! RTL! Sat 1! Pro Sieben![19] Весь частный сектор! Ведь можно так сказать, да?
Последний вопрос был обращен к обоим господам.
– Можно так сказать, – покровительственно ответил старший.
Он вынул руку из кармана, протянул мне и представился:
– Зензенбринк, Йоахим. А это – Франк Завацки, работает вместе со мной во “Флешлайт”.
– Ага. – Я пожал ему руку. – Гитлер, Адольф.
Младший расплылся в улыбке, которая показалась мне заносчивой.
– Наш общий друг вас так расхваливал. Расскажите-ка что-нибудь!
Ухмыляясь, он положил два пальца на верхнюю губу и с дурашливым коверканьем провозгласил:
– С пяти сорока пяти мы ведем ответный огонь![20]
Я обернулся к нему и хорошенько смерил его взглядом. Потом позволил ненадолго воцариться тишине. Тишину часто недооценивают.
– Так, – сказал я, – вы, стало быть, хотите поговорить о Польше. Польша. Ну хорошо. Что вам известно про историю Польши?
– Столица Варшава, нападение в 1939 году, поделена с русскими…
– Это, – резко возразил я, – книжные штампы. Ими может нажраться любая бумажная моль. Отвечайте на мой вопрос!
– Но я же…
– На мой вопрос! Вы понимаете немецкий язык? Что! Вы! Знаете! Про! Историю Польши!
– Я…
– Что вы знаете о польской истории? О взаимосвязях? А что вам известно о польской смеси народов? О так называемой немецкой политике в отношении Польши после 1919 года? И, раз уж вы заговорили об ответном огне, вы хоть знаете, куда стрелять?
Я сделал небольшую паузу, чтобы набрать воздуха. Обрушиваться на политического противника надо в правильный момент. Не когда ему нечего сказать. А когда он пытается что-то сказать.
– Я…
– Раз уж вы слышали мою речь, то должны знать, как она продолжается?
– Это…
– Я слушаю?
– Мы же здесь не для…
– Ладно, я помогу вам: “С этого момента…” – помните, как дальше?
– …
– “С этого момента мы будем мстить бомбой за каждую бомбу”. Запишите себе, быть может, однажды вас еще спросят о великих словах в истории. Но возможно, вы лучше разбираетесь в практике. В вашем распоряжении 1,4 миллиона человек и тридцать дней на то, чтобы захватить целую страну. Тридцать дней, не больше, потому что на западе нервно вооружаются французы и англичане. С чего вы начнете? Сколько вы образуете групп армий? Сколько дивизий у врага? Где ожидать наиболее сильного сопротивления? И что вы предпримете, чтобы румын не вмешался?
– Румын?
– Простите, уважаемый. Конечно же, вы правы: кому какое дело до румына? Господин генерал же марширует в Варшаву, в Краков, он не смотрит ни направо, ни налево, да и зачем, поляк – противник слабый, погода чудесна, войско в превосходном состоянии, но… опля, что такое? А у нашей армии сплошь маленькие дырки между лопаток, и из дырок льется кровь немецких героев, потому что совершенно внезапно в сотнях тысяч немецких воинских спин оказываются миллионы румынских винтовочных пуль. Ой, и как же так? Ой, откуда ж это? Может, наш молодой господин генерал позабыл о польско-румынском военном союзе? Вы вообще в вермахте служили? При всем желании не могу представить вас в форме. Вы ни для какой армии мира не сможете найти дорогу в Польшу, вы даже собственную военную форму не сможете найти! Зато я всегда могу сказать, где находится моя форма. – С этими словами я сунул руку в нагрудный карман и громко припечатал к столу ладонью квитанцию: – В химчистке!
В этот момент старший, Зензенбринк, издал странный звук, а из его ноздрей хлынули две крепкие кофейные струи на мою одолженную рубашку, на рубашку торговца и на его собственную. Молодой сидел с ошеломленным видом, старший боролся с кашлем.
– Это, – прохрипел он, задыхаясь под столом, – это нечестно.
Он достал из кармана штанов платок и с трудом прочистил дыхательные пути.
– Я думал, – прокряхтел он, – я думал вначале, это такой военный номер типа инструктора Шмидта[21]. Но с химчисткой – вы меня убили.
– А я что говорил! – ликовал газетный торговец. – Я говорил вам: он гениален. Гениален!
Я не совсем понимал, как относиться к кофейному фонтану и комментариям. У меня не вызывал симпатии ни один из радиоработников, все это не слишком отличалось от веймарских времен. Пока неизбежно приходилось мириться с этими радиохорьками. В принципе, я до сих пор еще ничего не сказал, по крайней мере, ничего из того, что должен был или собирался сказать. И тем не менее признание было налицо.
– Вы – мастер, – прокашлялся Зензенбринк, – честно. Вначале такой добротный базис, а потом – цак! – и вишенку сверху. Шикарно. И как будто все спонтанно! Но вы же готовили этот номер?
– Какой еще номер?
– Ну с Польшей! Не хотите же вы сказать, что взяли это из воздуха?
Пожалуй, этот Зензенбринк получше разбирался в деле. Конечно, даже блицкриг нельзя взять из воздуха. Может, он даже читал Гудериана.
– Разумеется, нет, – согласился я с ним, – польский номер планировался с июня.
– А еще? – не унимался он, разглядывая свою рубашку одновременно с усмешкой и сожалением. – У вас еще что-то есть?
– Что “еще”?
– Ну какая-то программа или другие тексты?
– Конечно! Я написал две книги!
– Невероятно, – поразился он. – Вы должны были давно уже к нам прийти. Сколько вам лет на самом деле?
– Пятьдесят шесть, – деловито ответил я.
– Да, конечно, – рассмеялся он. – А вы сами гримируетесь? Или у вас кто-то есть?
– Обычно никого, только для киносъемок.
– Только для киносъемок! – опять рассмеялся он. – Очень хорошо. Слушайте, я хочу при случае представить вас кое-кому из компании. Где я могу вас найти?
– Здесь, – твердо ответил я.
Тут газетный торговец перебил меня:
– Я же говорил вам, что его личная ситуация сейчас несколько… запутанна.
– Да-да, – вспомнил Зензенбринк. – Вы как бы без крова над головой?
– Пусть у меня сейчас нет дома, – признал я, – зато родина всегда со мной.
– Понятно. – Он по-будничному обернулся к Завацки. – Это, конечно, не дело. Устройте его куда-нибудь. Человеку нужно подготовиться. Когда он явится перед Беллини, должен быть безупречен, а то она его быстро отошьет, и мы не скоро что-то новое найдем. Вам не обязательно в “Адлон”, правда?
– Мне достаточно скромного приюта, – кивнул я. – Фюрербункер тоже не был Версалем.
– Прекрасно, – подытожил Зензенбринк. – И у вас действительно нет агента?
– Кого?
– Не важно, – махнул рукой он, – этот вопрос тоже выяснили. Мне хотелось бы как можно скорее довести дело до фазы решения, надо бы протащить еще на этой неделе. Скажите, вы же скоро получите свою форму?
– Может, уже сегодня вечером, – успокоил я его. – Я обратился в блицчистку.
От этих слов он зашелся истерическим смехом.
Глава VII
Первое утро в новом пристанище стало одним из самых напряженных в моей жизни, даже учитывая прошлые волнительные происшествия. Большое совещание в кинокомпании задерживалось, что оказалось мне на руку – я был не настолько заносчив, чтобы не видеть, сколь существенный объем знаний предстоит мне еще наверстать. Случай открыл для меня новый источник информации – телевизионный аппарат.
Форма этого прибора так изменилась после первых образцов 1936 года, что я его просто не узнал. Вначале мне пришло в голову, что плоская темная плита в моей комнате явлется неким странным произведением искусства. Но потом из-за ее плоской формы я решил, что она предназначена для хранения рубашек ночью, чтоб не мялись, ведь в современном мире многое оказалось весьма непривычным вследствие новых открытий или же склонности к извращенному оформительству. К примеру, считается приличным вместо ванной комнаты встраивать постояльцу прямо в спальню какой-то сложный рукомойник, вдобавок ванна отсутствует, а душ в стеклянной кабине располагается почти что в жилом помещении. На протяжении многих недель я видел в этом признак непритязательности, даже бедности моего жилища, пока не узнал, что в нынешних архитектурных кругах это считается изобретательным и даже прогрессивным решением. Так что потребовалось особое стечение обстоятельств, чтобы привлечь мое внимание к телевизионному аппарату.
19
Немецкие коммерческие телеканалы.
20
Фраза из радиообращения Гитлера после нападения на Польшу.
21
Инструктор Шмидт – комедийный персонаж, амплуа немецкого комика Хольгера Мюллера.