Евротур. Бешенство

В это самое время народ стремительно покидал зал, но добрая половина еще была внутри, представляя собой загнанную в ловушку и абсолютно беззащитную добычу. Томаш не заметил, что прикусил губу до крови, леденящее кровь представление заняло все его внимание.

Видео закончилось спустя пятнадцать минут, когда помещение опустело, лишь на полу осталось несколько трупов, которые уже не поднялись. Действо, очевидно, переместилось в узкие коридоры отеля, где пара десятков зараженных преследовала своих жертв, попутно расправляясь друг с дружкой. Многие из убегающих тоже несли на себе следы смертельных укусов или ядовитую слюну, и они, должно быть, уже понимали, что жить все равно осталось недолго. И чего бегут? Ох уж этот инстинкт самосохранения, в такой ситуации он выглядит донельзя нелепо.

Томаш погрузился в некое подобие транса, с отрешенным видом поглощая видеоматериалы с разных концов света, когда ему пришло сообщение от оператора сотовой связи, что скорость передачи данных снижена — он использовал выделенный на месяц трафик, и теперь надо доплачивать. Денег нет, так что придется идти назад.

Вернувшись в ставший совершенно неуютным клуб, Томаш подсел обратно к друзьям. Те сразу заметили, что с ним что-то не так.

— В чем дело, Томек? Где тебя вообще носило? Блевал, что ли? — осведомился Дональд, пьяно икнув.

— Пошел ты, придурок, — огрызнулся Томаш. — Телефоны достаньте и посмотрите, что в мире творится. Русская зараза уже в Варшаве и Кракове. Везде, в общем.

— Да ну? — опешил Француз. — А я когда из дома выходил, предки как раз телек смотрели, и так сказали, что в Штатах и Европе уже приняты какие-то меры, мол, не допустят такого.

— Допустили, — мрачно ответил Томаш. — Кацапы один из своих городов вообще ядерной бомбой раскатали, так что хреновые наши дела.

— Бомбой? Ну ты гонишь…

— Сам посмотри.

— Да нафиг, — заплетающимся языком ответил Дональд. — Давай с нами, тут сегодня такие цыпы пляшут.

Едва закончив фразу, Дональд упал головой на стол и отключился. Француз приобнял товарища и разразился мерзким пьяным хохотом. Ну, кабан. Томаш вдруг почувствовал, что очень хочет уйти отсюда. Немедленно.

— Ладно, пацаны, я пойду домой, что-то нехорошо мне, — Томаш поднялся и подал руку Французу.

— Да чего ты перетрухал весь? Полиция же есть, расстреляют твоих зомби, как мишени в тире, попугают нас немного по ящику и все. А потом цены на пиво поднимут.

— До завтра, — ответил Томаш. Напускная уверенность Француза его совсем не убедила.

Выйдя из клуба, он понял, что протрезвел от увиденных новостей, и ему это решительно не понравилось. Мозгам требовался алкогольный фильтр, соприкасаться напрямую с такой реальностью они категорически отказывались, грозясь отключением. Вскоре по дороге попался какой-то круглосуточный магазин, где Томаш купил водки. Он ополовинил поллитровую бутылку из горла и едва сдержал рвотный позыв. Постояв немного и почувствовав, как спирт теплом расходится по телу, он направился на станцию городской электрички. Скорее домой, запереть двери, зашторить окна и засесть за комп, чтобы, наконец, разобраться, как вести себя дальше.

Время в тряской электричке пролетело как один момент, и вскоре Томаш вышел на стации «Университет» и направился в сторону дома. Он шел вдоль одной из главных улиц Гданьска — Грюнвальдской Аллеи — когда вечернюю тишину рассекла сирена неотложки. Машина летела на всех парах со стороны Старого Города, и немногочисленные водители спешили скорее освободить полосу. Вдруг сине-белый микроавтобус Фольксваген резко сдал влево, протаранил стоящие в левом ряду легковушки и вылетел на встречную полосу. Перед столкновением автобус успел набрать неслабую скорость, и теперь, проскочив лишь чудом оказавшуюся пустой «встречку», на полном ходу, даже не пытаясь притормозить, снес деревянные столы и стулья возле «МакДональдса» и въехал внутрь кафе, сопровождаемый оглушительным треском дерева и звоном стекла.

К счастью, заведение в столь поздний час уже было закрыто, и машина ворвалась в пустой зал, никого не раздавив. Ждавшие зеленого света водители тут же повыскакивали из своих машин. Те же, чьи автомобили развернуло после тарана микроавтобусом, так и остались сидеть на своих местах, судорожно вцепившись побелевшими пальцами в рули и благодаря судьбу за то, что остались целы.

Кто-то уже достал телефон и начал звонить в полицию или службу спасения. Но Томаш уже прекрасно понимал, что звонить поздно. Задняя дверь машины скорой помощи распахнулась от мощного удара, и оттуда выскочил здоровенный мужик в окровавленной разорванной рубашке и испачканных чем-то темным штанах. Не раздумывая ни секунды, он ринулся к людям.

— Бегите! — что было мочи, заорал Томаш, но его никто не слушал.

Напротив, какая-то женщина даже сделала пару шагов навстречу безумцу, уверенная, что тому нужна помощь. Через секунду помощь была нужна уже ей — озверевший мужчина схватил ее за плечи и жадно впился зубами прямо в лицо. Женщина закричала так страшно, что коротко стриженные волоса Томаша встали дыбом.

Проезжающие мимо машины останавливались, оттуда выбегали люди. Совместными усилиями со свидетелями аварии они начали оттаскивать бешеного, и, наконец, им удалось повалить мужика на асфальт. Тот махал руками и мычал что-то нечленораздельное, и пришлось успокоить его хорошим пинком по лысой бугристой башке. Мужик громко булькнул и отключился. Теперь люди всем скопом бросились к бедной женщине, которая лежала на асфальте, прижимая бледные руки к тому, что осталось от лица. Между ее пальцев обильно струилась кровь, капая на темный асфальт.

В этот момент из неотложки, на которую уже никто не обращал внимания, бесшнумно показалась еще одна фигура. Увидев форму, Томаш узнал в ней медсестру. Кожа на лбу была рассечена, из раны обильно струилась кровь — это, наверное, во время аварии приложилась. По дерганым движениям Томаш понял, что девушка тоже заражена. Его мысль подтвердилась, когда медсестра кинулась на какого-то припозднившегося алкоголика, который спускался с параллельной улицы и явно не ничего не подозревал. Мужичок только-только вышел из-за угла кафе, как оказался прижатым хрупкой девушкой к асфальту. Он даже не трепыхался, когда медсестра вонзила зубы в его шею, только один раз странно дернулся от укуса и моментально обмяк.

И тогда Томаш протрезвел во второй раз за этот долбаный вечер. Такого ужаса с ним еще не приключалось, это переходило все мыслимые границы. Это было хуже, чем потерять в толпе маму в беззаботном детстве, это было даже хуже того, что он увидел на экране телефона возле клуба, потому что ЭТО было уже здесь, в его родном городе, на хорошо знакомой улице. Смерть сошла с экрана телевизора и устроила жатву с косой наперевес, с каждым ударом все глубже погружая мир в пучину хаоса.

Томаш крепко зажмурился, распахнул глаза, а потом собрал все свои немногие силы в кулак и побежал. Он несся так, словно эти бешеные гнались именно за ним, хотя на самом деле они только еще начали кровавую жатву на земле Померании.

Сердце гулко стучало в груди, но Томаш не успокоился, пока не добежал до родной пятиэтажки. Он вихрем ворвался в подъезд, забыв о всяких предосторожностях, и вскоре уже подпирал и без того закрытую на замок входную дверь большущим шкафом-гардеробом. Из гостиной вышла заспанная мать в голубом халате с недоумением на лице. Она недовольно сощурилась и спросила убитым голосом.

— Сын, ты что, опять пьяный пришел? Или ты теперь еще и колешься?

Томаш, весь перекошенный от ужаса, отпустил шкаф и повернулся к матери. Та в ужасе отпрянула, схватившись за сердце.

— Что с тобой?! Ты весь седой, Томек, сынок…

— Мама, — неожиданно для себя самого всхлипнул Томаш, безвольно стекая спиной по двери. — Иди спать. И не заводи будильник — на работу ты завтра все равно не пойдешь.

7. Разбитое сердце

Тоненькие солнечные лучи, проникавшие в комнату через неплотно зашторенное окно, скупо освещали небольшой круглый столик с набитой окурками пепельницей и початой бутылкой виски. На полу под столом стояли ее пустые предшественницы, выстроившиеся в шеренгу, точно солдаты неведомой армии.