Рыжее братство. Трилогия

– К нему нет ключа.

– Это мы уже слышали, – усмехнулся Кейр, Фаль же, умирающий от любопытства и успевший перемазаться водорослями, горестно заскулил.

– К этому ларцу ключ не положен, он сам себе ключ! – насмешливо продолжил догадливый вор, стукнув ногтем по кольцу, венчавшему крышку. – Думаю, надо его повернуть, чтобы разомкнуть внутренние запоры.

«Либо сочленение деталей абсолютно герметично, либо нам понадобится слесарь», – подумала я, выслушивая соображения Лакса, основанные на его знании замков и рисунков на гранях ларца (под слоем ракушек и водорослей обнаружились выпуклые изображения цветов, похожих на ветки орхидей). Часть цветков была повернута в одну сторону, часть в другую, намекая на сложную последовательность цифрового кода сейфа. Кейр счел толкования Лакса слишком заумными, но всетаки взялся проверить гипотезу. Основательный телохранитель не стал вынимать из кольца мою ветку, он даже вытащил из сумки и надел плотные боевые перчатки. Может, о сейфах воин ничего и не слышал, а вот ловушек и ядов остерегался. Кажется, даже Лакс зауважал нашего секьюрити за такую предусмотрительность.

С бутербродом в одной руке и кружкой холодного чая в другой я наблюдала за вскрытием находки. По команде вора Кейр с натугой стал поворачивать палку вместе с кольцом на крышке. Уже одно то, что оно поддалось, говорило в пользу Лаксовых хитроумных соображений о коде, теперь оставалось только надеяться, что он правильно разгадал последовательность и число поворотов кольца. Фаль, заразившийся еще у Тени Ручья золотой лихорадкой, верещал и мельтешил вокруг. Он не мешал Кейру только потому, что воин не слышал и не видел мотылька. С каждым поворотом кольца дело шло все более гладко, застоявшийся механизм разработался. Внутри слышались какието щелчки.

Наконец раздался самый сильный щелчок, и крышка, нанизанная на ветку, осталась в руках Кейра, а мы уставились на ощетинившиеся острыми шипами разной длины боковины.

Три головы столкнулись над ларцом, и над лесной полянкой пронесся глухой звон. Фаль, какимто чудом не расплющенный нашими любопытными лбами, успел нырнуть внутрь. Потирая головы, мы подались назад, и Кейр как единственный обладатель защитного снаряжения вытащил из ларца ножны.

– А где драгоценности? – Жалобный, как предсмертный крик лебедя, голос Фаля был полон таких неизбывных скорби и разочарования, что я не удержалась и прыснула, вслед за мной покатился со смеху Лакс.

– Что вы смеетесь? – недоуменно покосился на нас Кейр, вынимая из ножен узкий, похожий на маленький меч голубоватосерый клинок с крестовидной рукоятью, свитой воедино из трех серых полос. – Добрый кинжал. Не украшен богато, ножны из простой кожи, так разве ж в этом суть? Вон на первый взгляд даже заточка не притупилась.

Чтобы доказать правдивость своих слов, воин аккуратно, без замаха, опустил лезвие на деревяшку, вставленную в кольцо. Дерево развалилось на две гладкие, как отшлифованные, половинки, у Кейра отвалилась челюсть, карие глаза полезли на лоб.

– Дааа, заточка точно не притупилась, – согласилась я, прикладывая прохладный бок кружки к пострадавшему челу. – Тут ты прав на все сто!

– Неужели «серое пламя»? – задушенно, словно слова застревали в горле, пробормотал Кейр и замер, разглядывая клинок так внимательно, словно собрался помедитировать на него пару суток, не меньше.

– Кейр, душенька, а что такое «серое пламя»? – нежно полюбопытствовала я, нахально прерывая минуту благоговейного молчания.

– А? Гхм. – Экспалач дернулся, очнувшись от восторженного транса, откашлялся, бережно, почти нежно вернул кинжал в ножны и постарался объяснить: – Я думал, это просто сказки мастероворужейников о том, как очень давно некий забытый народ, люди ли, нелюди ли, неизвестно, знали секрет металла, не только долговечного и неописуемо красивого, но и разрубающего любую преграду. Клинки из него никогда не ломались и не требовали заточки, а еще они както, тут я не совсем понимаю, о чем речь (воин был честен), признавали хозяина и могли откликнуться на его зов. Говорят, для человеческого взгляда металл казался серым, а те, кто видит больше, не могли описать цвета готового меча. Даже тогда один клинок «серого пламени» стоил огромных денег, а сейчас ему и вовсе цены нет.

– Да, вот так подарочек тебе сделали, Оса! – восхитился Лакс, развалясь на траве с комфортом. Под головой у вора вместо подушки был походный мешок со скаткой одеяла. Поза рыжего выражала чуть небрежный, отстраненный интерес, и, если б не нос, вытянувшийся почти вдвое в направлении диковинного клинка, я бы решила, что его и в самом деле мало занимает процесс, вроде бы он помог вскрыть ящик, а все остальное уже не воровское дело.

Воин смущенно кашлянул, только сейчас сообразив, что ларец черепаха принесла мне, а значит, вещь, извлеченная из него, является моей собственностью. Было видно, как жаль Кейру расставаться с величайшей из когдалибо виданных драгоценностей, но чувство справедливости перевесило. Мужчина отвесил короткий поклон и положил находку мне на колени.

– Тогда один вопрос, – поглаживая почемуто быстро нагревающуюся под моими пальцами крестовину кинжала, задумалась я. – Если так называемое «серое пламя» режет все, то каким образом этот ножик не прорезает ножны, они же из кожи или нет?

– Внутри тончайшая подложка из того же металла, – объяснил Кейр, дернувшись как от удара при слове «ножик». – А вот почему кожа от времени не рассыпалась, не знаю, может, какаято магия, но чары – это уже по твоей части, магева.

– Наверное, чары, – легко согласилась я, вынимая клинок из ножен и любуясь его приглушенным сиянием. – Красиво светится!

– А он светится? – неожиданно удивился Лакс.

– Ну да, а вы что, не видите? – удивилась я и поняла – мужчины, даже сильф, ничего не видят.

– Как он светится? – жадно спросил Кейр, подавшись вперед.

– Он сероголубой, весь переливается, будто не застывший металл, а текущая вода или пляшущий огонь, – я постаралась описать кинжал, только беспомощножалкими и слишком простыми выходили слова. – Нет, всетаки пламя, ведь от него идет тепло, вон, даже ручка нагрелась. Ой! – От неожиданности я едва не выронила клинок себе на колени. Пока любовалась лезвием, на эфесе кинжала, поименованном ручкой специально для того, чтобы Кейр выразительно поморщился еще раз, выступило словно не выжженное огнем, а выгравированное или вырезанное изображение насекомого.

– Это же оса! Твой знак, магева Оса! – восторженно взвизгнул Фаль, успевший простить миру несправедливость нахождения оружия вместо драгоценных каменьев в ту самую минуту, когда Кейр сказал, что «серое пламя» стоило куда больше банальных побрякушек.

– Магия металла. Он признал тебя достойной! – благоговейно прошептал воин, окончательно смиряясь с тем, что сокровище будет принадлежать не ему.

Я потупила глаза и прикусила язык, чтобы не брякнуть, что оружие, проторчавшее на дне озера бог знает сколько времени, приняло первого, кто взял его в голые руки. Полагаю, сработал своего рода эффект запечатления, как у новорожденных птенцов. Кто первый встал, того и тапки, то есть если бы Кейр подержал клинок без перчаток, то кинжал вполне мог бы достаться ему. Но такой прозаический вывод мог бы разбить сердце мужчины, а потому я дипломатично придержала версию при себе, попросив телохранителя помочь приладить на пояс какиенибудь петли или застежки, чтобы навесить оружие.

Порадовавшись вслух насчет того, что для посторонних глаз бесценный клинок смотрится скромно, а потому ему не придется отбиваться от армии алчных коллекционеров и воителей, телохранитель быстро отыскал в своей, казалось бы, весьма компактной (у нас с Лаксом шмоток было куда как больше) поклаже какуюто смесь колечек, цепочек и ремешков. Она великолепно подошла к эльфийскому поясу на моих дареных штанах. В городе, между прочим, одежды, красивее подаренной эльфами, я так и не нашла, а потому удержалась от соблазна пополнения гардероба. Так вот, на поясе штанов – смеси лосин и брюк из немаркой, оттенка молочного шоколада тонкой кожи – оказались встроченные петли для ношения ножен небольшого клинка. Осталось Кейру приладить подобие компактной перевязи из имеющихся запчастей – и готово!