Проделки Джинна

Чего–чего, а такой развязки Дыболь не ожидал. Впервые в жизни он оказался перед подобной проблемой выбора: признать себя виновным, а взамен получить крышу над головой, или разобидеться, позволить себе удовольствие наговорить этому чудаку гадостей и уйти в неизвестность. Решение само собой пришло через больную голову и отвратительное самочувствие — Саша сдался.

Еще раз поднявшись на второй этаж, Дыболь вошел в квартиру. При этом вид у него был как у побитой собаки.

В комнате за столом сидели и пили чай уже известный ему хозяин гостиницы и красивая статная дама лет сорока. При появлении Саши она даже не взглянула на него, и в этом ракурсе удивительно была похожа на карточную трефовую даму.

Увидев владельца гостиницы, Дыболь во второй раз за сегодняшнее утро густо покраснел и от волнения принялся постукивать молотком по ладони.

— Бросьте вы этот молоток, — дружелюбно сказал хозяин гостиницы. — Я никогда не расстаюсь со своим кольтом. Мы здесь в гостях. Честное слово, мне неудобно убивать вас в доме моего хорошего друга. Садитесь лучше пить чай.

— Между прочим, здороваться надо, — напомнил профессор и, подойдя к Саше, отобрал у него молоток.

— Здравствуйте, — буркнул Дыболь.

— Вот так–то лучше, — обрадовался владелец гостиницы. — Теперь пора и познакомиться. Я — Базиль. Можете так меня и звать, я не возражаю. А ваше имя мне известно.

— Подойди к госпоже Розалии, — прошипел профессор Саше на ухо. Он ткнул его кулаком в бок и отвратительным слащавым голосом обратился к даме: — Это мой иностранный гость, Александр Дыболь. — Затем он подтолкнул Сашу к невозмутимо сидящей гостье и легонько надавил ему ладонью на затылок. Получилось что–то вроде поклона. При этом Розалия равнодушно посмотрела на Дыболя и неожиданно красивым низким голосом констатировала:

— Вы не художник… и, пожалуй, не писатель.

Испытывая некоторую неловкость, Саша смутился ещё больше, а дама треф продолжала:

— Вы не музыкант, не–ет. И не ученый. Не политический деятель.

— Молод еще, — хохотнул Базиль.

— Я вас сразу узнала. Ваша статуя — безвкусица. В прошлом году на её месте стоял памятник одному художнику. Не долго, правда. Тот был поизобретательнее. По крайней мере, его нельзя было узнать.

— А действительно, Александр, кто вы? — подмигнув Дыболю, спросил владелец гостиницы.

— Пусть лучше расскажет, где он шлялся всю ночь, — проговорил хозяин дома.

— Об этом я вам расскажу, уважаемый профессор, — встрепенулся Базиль. — Вечер Александр провел в ресторане у Энгельгардта, а потом пошел ночевать в счастливую семейку. Так, Александр?

Подавленный информированностью владельца гостиницы, Саша поднял и опустил брови, но вместо ответа тяжело вздохнул.

— Ну вот, пожалуйста, — радостно продолжил Базиль. — Только что–то вы рано сбежали от Луизы. Заврались небось? Совестливый, значит. Это хорошо.

Дыболь не знал, куда деться от пристального внимания профессора и его гостей. Он снова пожалел о возвращении, но повернуться и уйти счел неудобным и чем–то даже постыдным, как дезертирство.

— И все–таки, мне интересно знать, кто вы такой? — вновь спросила Розалия и, поставив ещё одну чашку, налила Саше чаю.

ВАЛЮТА

Можно весь день рассказывать о себе самые остроумные истории, но при этом ни словом не обмолвиться о главном. Разве узнаешь из автобиографии, что собой представляет человек? Сегодня он малопьющий семьянин, а завтра, глядишь, зарубил жену топором. И наоборот, вчера он кромсал фашистов, а сегодня — нежный родитель и ласковый супруг.

Есть люди, которым совершенно нечего рассказывать о себе, но есть и такие, которые просто не умеют этого делать. В компании профессора у Дыболя эти два несчастья обрели полное согласие друг с другом.

Уложив всю свою жизнь в одну минуту, Саша виновато посмотрел на присутствующих и пожал плечами:

— Ну вот… вроде все.

Гости профессора молча пили чай и, казалось, потеряли всякий интерес к скучному иностранцу. Чтобы хоть как–то развеять зловещее безразличие, Дыболь ляпнул первое, что пришло в голову.

— А у нас вот такие деньги, — произнес он и достал из кармана три мятых десятки. Базиль скосил глаза на деньги, поставил чашку и взял у Саши купюры.

— Настоящие! — с нескрываемым сладострастием проговорил он. Красивые, черт возьми!

Чрезвычайно довольный произведнным эффектом, Дыболь заулыбался, посмотрел на профессора и его возлюбленную, но те остались равнодушны к экзотическим денежным знакам.

— Хрустят, — лаская бумажки, продолжал владелец гостиницы. — Что вам за них дать, Александр? Не стесняйтесь. Просите, сколько хотите. Между прочим, мои деньги пользуются в городе особым спросом. Вам об этом кто угодно скажет. Можете даже завести свое небольшое дельце — лавчонку купить или кафе. Я помогу.

— Да ладно. Я вон у… — начал Дыболь, и вдруг к своему удивлению обнаружил, что не знает ни имени, ни фамилии хозяина дома. Назвать же его просто профессором или как–то ещё ему предствлялось неудобным.

Помявшись, Саша кивнул в сторону машинки и продолжил: — Я здесь сколько угодно напечатаю. Куда их…

— Напечатаю, — негромко возмутился хозяин дома. — Вы слышали, Розалия? Он напечатает!

— Нахал, — бесстрастно откликнулась Розалия, и Дыболь в который раз покраснел как рак.

Вконец расстроившись, Саша извелек из карманов несколько пестрых бумажек, чудом оставшихся после попойки у Энгельгардта, и припечатал их к столу.

— Вот, — дрожащим голосом проговорил он. — Не буду я печатать. Не беспокойтесь. И эти заберите. Сами же разрешили, а теперь…

— Во, обиделся! — захохотал профессор.

— Выше нос, Александр! — Базиль бесцеремонно хлопнул его по плечу и убрал Сашины десятки в карман. — Профессор пошутил.

— Нет, профессор отнюдь не пошутил, — тихо сказала Розалия. — А вы, Александр, когда говорите, забываете подумать. Ну ничего, я вами займусь серьезно. Дэди, — обратилась она к хозяину дома. — Дайте мне этого молодого человека на перевоспитание. Ну, хотя бы на неделю. Обещаю вам вернуть его в целости и сохранности.

— О, пожалуйста! — слишком горячо воскликнул профессор. — Для вас, Розалия, все, что угодно!

— Хотите у меня погостить, Александр? — спросила трефовая дама у Дыболя. — Не беспокойтесь, ничего делать вам не придется. Для этого у меня есть прислуга. Дом у меня большой. У вас будет своя комната, очень уютная, с видом на центральную площадь. Будете любоваться своим памятником сколько угодно. Согласны?

Быстро прикинув, что с профессором отношения, пусть немного, но испорчены, Саша в знак согласия кивнул головой. Немного унизительной горечи к переезду прибавляло то, что в его присутствии профессор с Розалией говорили о нем, как о какой–нибудь кошке или болонке. Но все же эта женщина, несмотря на высокомерие, чем–то очень приглянулась Дыболю. Чувствовалось в ней что–то от тех сильных, незаурядных личностей, при встрече с которыми рука сама тянется к воображаемому козырьку.

ЧУШЬ

Вызвавшись проводить Розалию с Сашей, владелец гостиницы галантно предложил Дыболю локоть. Помахивая кружевным зантиком, трефовая дама важно вышагивала впереди, а Базиль постоянно теребил Дыболя за рукав, все время шутил и громко смеялся. Шутки его были настолько плоскими и незамысловатыми, что даже Саша, несколько раз хохотнув из вежливости, быстро поскучнел.

— Перестаньте, Базиль, нести чушь, — не оборачиваясь, проговорила Розалия. — Если вы отрабатываете подаренные вам деньги, то напрасно. По–моему, Александр не требовал от вас ничего взамен, когда вы их без спросу сунули в карман. — Розалия замедлила шаг и оказалась между Дыболем и владельцем гостиницы. — Меня всегда поражало, как мужчины часто мучают друг друга благодарностью.

— Я и не мучаю его, — уверенно ответил Базиль. — Александру нравится меня слушать. Правда, Александр?

В ответ Саша промычал что–то невразумительное и неуверенно кивнул вбок.

— Александр вас боится, — сказала Розалия.