Страница 63 из 86
— А что это вы меня то на ты, то на вы называете? язвительно спросил Лупцов.
— Хотите, на «они» буду обращаться, — доктор кивнул санитару, и тот вышел из кабинета.
— Здесь какая–то ошибка, — все больше зверея, сказал Лупцов. — Я не женат, никогда не работал на заводе «Клейтук», не жил в Скотопрогонном переулке и вообще моя фамилия — Лупцов. — В это время дверь раскрылась, и в кабинет вошла женщина. Лупцов посмотрел на нее, и ее лицо показалось ему знакомым. Она стояла с носовым платком в одной руке и сумочкой — в другой, смотрела на Лупцова выжидающе, и тут Лупцов вспомнил, где он видел эту женщину. Это была та самая, с измученным, ярко раскрашенным лицом женщина из песочницы — жена супермена с двустволкой.
— Что вы мне чужую жену шьете? — с ненавистью спросил Лупцов и отвернулся от двери. — Еще раз повторяю: я не женат, моя фамилия — Лупцов.
— Игорек, Игорек, — ласково запричитала женщинга. — Это же я — Люся. Ты не узнал мепня, да?
— Узнал, — мрачно ответил Лупцов. — Вы — женщина из песочницы. Не понимаю, зачем вам нужно выдавать себя за мою жену? Я не миллионер, не генеральный секретарь.
— Игорек, это я, Люся. Посмотри на меня… — надрывно повторила женщина, и Лупцов, не выдержав, потребовал:
— Уведите меня в камеру.
— Ну, Игорь Петрович, — обратился к нему врач, — у нас не камеры, а палаты.
— Хорошо, уведите меня в палату, — согласился Лупцов. — Я больше не хочу участвовать в этом спектакле. — Доктор махнул рукой санитару, и тот быстро вывел из кабинета женщину. Когда дверь за ними закрылась, врач сказал:
— Нехорошо, Игорь Петрович. Обидели жену. Она, бедняжка, каждый день приходит и сидит здесь по полдня, ждет, когда вам станет лучше. Все встретиться хотела, поговорить.
— Мне не о чем говорить с этой женщиной, — твердо ответил Лупцов. — Если вам угодно, ч могу с вами поговорить. Меня, кстати, интересует, как я сюда попал. Я что, был сильно пьяный?
— А вы что, часто пьете? — участливо спросил врач.
— Как все, по праздникам, — ответил лупцов.
— Так не было же никаких праздников, Игорь Петрович. Или вы по всем пьете? — поинтересовался доктор.
— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, — обиделся Лупцов. — Так как все–таки я попал сюда?
— Я же говорил, мы вас нашли на вокзале. К спящим приставали, у туристоы чуть рюкзак не увели. А до этого, по словам вашей жены…
— Нет у меня никакой жены, — перебил его Лупцов.
— Хорошо, по словам женщины из песочницы, вы ушли из ее дома поздно вечером…
— А как я попал в ее дом? — удивился Лупцов.
— В ее дом? — переспросил врач. — Ну, я не знаю. Может, в гости зашли.
— Не мог я к ней в гости зайти! — закричал Лупцов. — Не мог, понимаете? Я ее не заню, и муж у нее ненормальный, с ружьем не расстается. — Доктор вскочил со своего места, а тут же появившийся санитар кинулся к Лупоцву и положил ему на плечи свои мощные волосатые руки.
— Сидеть, — приказал врач. — Игорь Петрович, я же не настаиваю. Холостой так холостой.
— Отпустите меня, — потребовал Лупцов, и доктор кивнул санитару. Тот убрал руки, нр остался стоять за спиной у Лупцова. — Я хотел сказать: отпустите меня отсюда. Я домой пойду. Я совершенно здоров. Я не хочу лежать в больнице, да еще в одной компании с сумасшедшим.
— нет, Игорь Петрович, — ласково сказал врач, — мы не можем вас отпустить. Да и куда вы пойдете? На вокзал? Свой дом вы признать не хотите.
— Нет, ответил Лупцов. — Я сейчас живу в собственном доме. Вернее, он не мой, но это не важно. Хозяева бросили его.
— И где же этот дом? — поинтересовался врач. Лупцов удивленно посмотрел на него, попытался вспомнить, как называется тот населенный пункт, где он поселился с Люцифером, но так и не вспомнил.
— Я позабыл название деревни, — раздраженно ответил он. — По Мичуринскому проспекту часа четыре или больше на велосипеде. Врач посмотрел на санитара, и тот сказал:
— Мичуринский проспект весь можно проехать за десять минут. Если только четыре часа туда–сюда ездить.
— Я имел в виду, по этой дороге от Москвы, — едва сдерживая гнев, сказал Лупцов.
— Ну ладно. Все понятно, — сказал врач, не глядя на больного. — Идите, Игорь Петрович, в свою палату, отдыхайте. Завтра увидимся.
— Что вам понятно? — закричал Лупцов и почувствовал на своих плечах тяжелые руки санитара. — Это вы, вы здесь все сумасшедшие. У меня высшее образование.
— Ну и что? У меня тоже высшее, — вставил врач.
— А ничего! — заорал Лупцов. Врач сделал занк санитару. тот обхватил его поперек туловища железной хваткой борца и тут же получил локтем по носу. Одну руку Лупцов успел все–таки выдернуть.
На прощанье врач сказал санитарам какую–то непонятную фразу на психобольничном жаргоне:
— Два по два и полтора на сон грядущий. — После чего Лупцова поволокли в палату.
В палате Лупцова бросили на кровать, скрутили руки за спиной и придавили коленом. Он не видел, что происходит, слышал лишь кряхтенье санитаров, звон посуды и короткие фразы, которыми обменивался меж собой медицинский персонал. Кряхтел и сам Лупцов. Он пытался хоть немного освободиться из–под тяжелого гнета, боролся молча, чтобы не тратить силы понапрасну, но борющиеся были в разных весовых категориях, а потому лупцов быстро сдался.
Где–то через минуту Лупцов почувствовал, как с него буквально содрали больничные штаны, а еще через пару секунд в ягодицу вошла игла. Свет померк в глазаху лупцова, воздух застрял в бронхах на выдохе, и жидкий непереносимый огонь от места укола разлился по всему телу. В последнем яростном рывке Лупцов хотел защититься, закрыться рукой от мучителей, но обе руки его оказались прикованными тяжелыми железными цепями к столбу. Лупцов лишь пошевелил пальцами, прижался к столбу затылком и посмотрел на черное беззвездное небо. У штабелей вязанок с хворостом все еще возился огромный монах в черной рясе. Он тыкал зажженным факелом в те места, где еще не было огня, и ветер помогал ему, раздувая занявшееся сухое дерево. По краям огонь давно уже поднялся до уровней коленей, и рваный оранжевый венчик пламени нет–нет, да и прикладывался к ногам Лупцова, вызывая во всем теле какой–то леденящий трепет.
— Слава Марии Терезе! — крикнул Лупцов. — Слава Марии Терезе! — Он взглянул прямо перед собой и увидел в нескольких метрах от костра Люцифера. Освещенный неровным скачущим светом, тот сидел на стуле, положил ногу на ногу, и меланхолично наблюдал за аутодафе. Слева и справа от Люцифера, опустив лица долу, стояли монахи, и отблески пламени плясали на бледных плешках братьев во Христе. За спиной у Люцифера стояли епископ с судьей, оба в мантиях, соответствующих сану каждого, с раскрытыми книгами в руках и торжественностью на лицах. До Лупцова донесся голос епископа. Он говорил негромко, но заучено внятно:
— Дабы ты спас свою душу и миновал смерти ада для тела и для души, мы попытались обратить тебя на путь спасения и употребили для этого различные способы. Однако обуянный низкими мыслями и как бы ведомый и совращенный злым духом, ты предпочел скорей быть пытаемым ужасными вечными мучениями в аду и быть телесно сожженным здесь, на земле, преходящим огнем, чем, следуя разумному совету, отстать от достойных проклятия и приносящих заразу лжеучений и стремиться в лоно и к милосердию святой матери–церкви. Так как Церковь Господня ничего более не знает, что она еще может для тебя сделать ввиду того, что она уже сделала все, что могла, мы, указанный еписком и судья…
— Люцифер! — закричал Лупцов. Пламя, закручиваясь, уже облизывала ему бока, запах горелого мяса поднимался со ступней, которые Лупцов уже давно не чувствовал. Там, внизу, была лишь адская боль, которая, заполняя мозг, мешала сосредоточиться на какой–то одной мысли…
— Люцифер! — еще раз крикнул Лупцов, и тот откликнулся:
— Чего ты хочешь, смертный? Или тебе недостаточно тепло там? Кажется, еписком уже все сказал, — чернявый посмотрел назад, и священнослужитель кивнул ему головой.