Гегель

Как бы туманно ни формулировал Гегель свои мысли, ясно, что он очень высоко ценит творческую роль народа в ходе исторического развития. До такого глубокого понимания роли народа в истории вряд ли дошел какой-либо буржуазный идеолог. Вместе с тем необходимо отметить и ограниченность Гегеля, которая заключается в том, что он считал деятельность народа неосознанной. Несмотря на то что, по его мнению, движение истории идет к все более глубокому осознанию понятия свободы, фактически Гегель увековечивает стихийный характер исторического развития. Люди всегда, по его мнению, стремятся добиться своего, но каждый раз оказываются бессознательными исполнителями чего-то более высокого и далекого. «…Во всемирной истории, — говорит Гегель, — благодаря действиям людей вообще получаются еще и несколько иные результаты, чем те, к которым они стремятся и которых они достигают, чем те результаты, о которых они непосредственно знают и которых они желают» (8, VIII, стр. 27). Философ называет это «хитростью разума».

Подчеркивая активную роль личности, Гегель пытался преодолеть исторический фатализм. Образно это преодоление фатализма он представлял так: всемирно-историческое развитие общества включает два момента: «во-первых, идея; во-вторых, человеческие страсти; первый момент составляет основу, второй является утком великого ковра развернутой перед нами всемирной истории» (8, VIII, стр. 23).

Однако преодолеть фаталистический характер исторического развития Гегель не смог, да это и невозможно сделать в рамках идеализма.

Гегель прав в том, что личные страсти и личные побудительные мотивы не представляют собой последних причин исторических событий, что за этими побудительными мотивами стоят другие исторические силы, которые нужно исследовать. Но эти силы он видел опять-таки в духе, в идее, а не в материальных основах истории.

У Гегеля имеется догадка о том, что при господстве частной собственности, или, как он выражается, в условиях отчуждения, непосредственная деятельность индивида отделена, отчуждена от конечного ее результата. Индивидуальный производитель приобщается к общественному труду только через рынок, только путем отчуждения продукта своего труда. Для Гегеля ясно, что закономерности буржуазного общества проявляются через посредство частной деятельности, иными словами — через конкурентную борьбу. В то же время он полагал, что этот разрыв между частными побуждениями и исторической необходимостью будет снят, преодолен, но не в результате реального преобразования общества, не путем упразднения частной собственности, а через познание самого себя индивидуальным духом.

Говоря о том, что всеобщая идея как основа человеческой истории реализует себя через индивидуальную деятельность конкретных людей, Гегель ставит проблему взаимоотношения общего и индивидуального. Он даже указывает на единство этих сторон. Но ограниченность Гегеля в том, что самого индивида он относит к внешним факторам. Не деятельность индивида, по Гегелю, является действительностью, а та идея, которая воплощена в данной личности. Таким образом, у Гегеля человек является носителем общего не потому, что он есть общественное существо, а потому, что идее необходим индивидуум, в котором она могла бы воплотиться.

Такое абстрактное противопоставление общества индивидууму отчасти обусловлено у Гегеля тем, что в мире отчуждения, т. е. в буржуазном обществе, человек выступает в абстрактном виде. Заслуга Гегеля состоит в том, что он первый указал на то, что в условиях господства частной собственности все формы общественной жизни (государство, семья, религия) выступают перед индивидуумом в отчужденном виде, т. е. противостоят ему как внешние силы, факторы, а не как созданные им сообразно его общественной природе. Но связь между духовным и реальным отчуждением философ не мог понять. Этого никто не понял до Маркса. Поэтому, кроме Маркса, никто не мог указать, что реальным выходом из состояния отчуждения является уничтожение частной собственности.

Вторую категорию членов общества, как сказано выше, Гегель назвал всемирно-исторической. Какова ее роль в историческом процессе? Чтобы понять это, необходимо коснуться вопроса о переходе от одного народного духа к другому.

Народный дух относится к всемирной истории так же, как индивидуум к духу своего народа. В ходе истории народа наблюдаются две тенденции: одна направлена к сохранению данного народа, государства и всех других областей жизни, другая противоположна первой, она ведет к разрушению его и созданных им институтов, коль скоро данный народ сделал все то, что он должен был сделать согласно своему внутреннему определению.

Вот здесь и выступают всемирно-исторические личности. В их целях выражается такое всеобщее, которое должно получить дальнейшее развитие. Они превращают это всеобщее в свою личную цель и тем самым осуществляют ту цель, которая присуща более высокому понятию духа. В этом смысле Гегель называет их героями. Цель своей жизни и призвание они находят не в удовлетворении своих материальных интересов, а в чем-то более высоком, содержание которого скрыто, они черпают его «из внутреннего духа, который еще находится под землей и стучится во внешний мир, как в скорлупу, разбивая ее, так как этот дух является иным ядром, а не ядром, заключенным в этой оболочке. Поэтому кажется, что герои творят сами из себя и что их действия создали такое состояние и такие отношения в мире, которые являются их делом и их созданием» (8, VIII, стр. 29).

Из приведенного высказывания Гегеля видно, что он отклоняет романтический культ героя. Гегель считает нелепым утверждение, будто великие исторические личности сами создают новые отношения и новые состояния в мире. Творческое начало истории находится не в великой личности, не в ее природных задатках, гении, капризе или страстях. Такие личности, говорит Гегель, преследуют свои цели, не осознавая идеи вообще, но в то же время они знают, что своевременно, они знают ближайшую ступень в развитии их мира, превращают историческую необходимость в свою личную цель и вкладывают свою энергию в ее осуществление. То, к чему бессознательно стремятся все индивидуумы, благодаря проницательности великих людей, становится для всех остальных людей осознанной целью.

Гегель, ведя борьбу с романтическим обожествлением героев, вместе с тем потешается над «психологическими камердинерами», которые, руководствуясь скорее чувством зависти, чем другими мотивами, пытаются развенчать историческую личность под тем предлогом, что такая личность в своих действиях руководствуется низменными страстями. Морализирование по поводу великих личностей, говорит Гегель, закрывает путь к пониманию главного — пониманию объективного содержания их деятельности.

Исключительно глубокими являются мысли Гегеля о взаимоотношении между народом и великой личностью. В «Философии духа» Гегель пишет: «…то время и тот народ, на которые, как на свой предмет, оказывала влияние деятельность Александра и Цезаря, сами собой оказались способными подняться до того результата, который должен был быть достигнут деятельностью этих индивидуумов; время в такой же мере создало этих мужей, в какой само оно было создано ими. Они в такой же мере были орудиями духа своего времени и своего народа, в какой, наоборот, самый этот народ служил для этих героев орудием осуществления их деяний» (8, III, стр. 38–39).

В связи с выяснением деятельности великих личностей Гегель рассматривает проблему отрицания в ходе исторического развития. Новый дух, новое всеобщее, по Гегелю, не находит удовлетворения в существующей действительности. Гегель отмечает, что ростки нового строя, перед тем как утвердиться в качестве положительного, т. е. в форме новых институтов и т. д., выступают сначала как отрицательная, разрушительная сила. Следовательно, каждый новый строй появляется в результате отрицания старого. Гегель саркастически высмеивает ламентации романтиков по поводу гибели старых, отживших свой век форм жизни. Философ безоговорочно оправдывает те жертвы и разрушения, которые были сделаны в период утверждения нового строя.