Страница 97 из 107
Если бы кто-нибудь мне сказал, что это не тот стол, за которым рождалась поэма, то я бы в ту минуту не поверила, — так ясно, так отчетливо я видела на этом сине-зеленом фоне всю кристально чистую историю любви богатой красавицы-девушки и бедного юноши-корзинщика.
А в какой прелестной, наивной манере дает Мистраль портрет своей героини:
Точно и любовно вылепил Мистраль портрет своего любимца, Винсента. Он брал его непосредственно в народе, зная свой народ, любуясь им, гордясь и чувствуя эту прямую связь с древнегреческой культурой, пустившей в землю Прованса глубокие, неистребимые корни. Вот его Винсент:
Три претендента на руку Мирей, которых она отвергла ради любви к Винсенту, взяты у Мистраля из провансальской жизни крестьян и пастухов его времени. Это был Аларий, пастух, владелец огромного стада овец, Веран — лошадник, объезжающий диких белых лошадок Камарги, и Урриас — укротитель диких быков. По существу, это — основные профессии Прованса, не считая, понятно, рыбаков и пахарей. Но с каким знанием и, я бы сказала, страстью описывает поэт всех трех претендентов, каждому давая характер и национальные черты. Аларий, который уводил каждую весну стада в Альпы, был уроженцем предгорий, и он, как подлинный «классический» пастух, умел резать по дереву изысканнейшие вещицы. И хоть душой он был мягок и лиричен, телом он был закален, умел переносить любые непогоды и опасности в горах. Каждый раз гнал он отары в горы:
Погонщик лошадей Веран уже совсем другой. Он арлезианец, он иначе себя держит, умеет подойти к отцу Мирей, пленить его и добиться у него успеха:
Третий жених — Урриас, этот, видимо, пиренеец, его предки спустились с диких гор на промысел, в нем угадывается, конечно, не грек, не римлянин, а испанец и даже мавр:
Всем троим отказала Мирей, потому что любила Винсента. В великолепных стихах отразил Мистраль эту чистую первую любовь и все очарование тайных встреч, когда:
Я стою и смотрю на бирюзовое сукно на письменном столе Мистраля. Кабинет, оклеенный обоями с разводами того же бирюзового цвета, с типичным французским узором XIX века, уставлен шкафами с его книгами. Шкаф с переводами поэмы на всех языках мира, кроме нашего — русского. Русского перевода «Мирей» в шкафу нет. Но теперь он будет. И мне выпала удача быть автором перевода 6300 строк этой бессмертной поэмы, которую Мистраль писал… Нет, все же не на бирюзовом сукне, а на том, на каменном столе в саду Дома судьи!
«Дорога в Арль» — роман. «Сокровище двух провансальцев» — роман. «Придорожная трава» — сказки. «Песни Пана» — поэма. «Звездный камень» — поэма. «Новогодние сказки», «Сказки Альпий» и пьесы — «Очарованные», «Четыре семерки»…
Все эти книги преподнес мне со своими автографами писатель Шарль Гальтие, когда мы с Никой заехали к нему в Эгальер.
Домик его, небольшой, аккуратный, — типичная французская вилла современного стиля, это уже не бывшая ферма или мельница. Домик обычный, не заставляющий прикидывать умом, из чего он переделан.
Мы сидим в кабинете хозяина, шестидесятилетнего уроженца Эгальера. Это талантливый писатель, не раз получавший премию Мистраля за свои пьесы. Пишет он по-провансальски, следуя завету Фредерика Мистраля, и все его произведения напечатаны с «зеркальным» переводом на французский, который он делает сам. Седой, красивый, он сидит за письменным столом. Белый воротничок рубашки оттеняет его смуглую шею, костюм из легкой серой ткани безукоризненно сидит на его статной фигуре. Он элегантен, хорошо воспитан, с виду несколько педантичен, чего не скажешь, познакомившись с его книгами. Беседуем о литературных делах.
8
Феррада — праздник в Провансе, когда клеймят каленым железом укрощенных быков.