Викториум

Перегрузка контейнера со «Святогором» внутри сама по себе оказалась впечатляющим зрелищем. Весь нестандартный вагон и был этим контейнером. Его просто переставили на другие шасси. Для этого вокруг насыпи бойцы инженерного батальона подполковника Вергизова под наблюдением капитана Муштакова установили стальные подпорки. Широким концом те упирались в землю, немногим более узким в днище вагона. Одновременно туда же подогнали несколько кранов со строящегося участка железной дороги Джанкой — Симферополь. Они замерли над вагоном, будто протягивая к нему костлявые лапы со свисающими с них устрашающего вида крючьями. Словно пытать его собирались.

По команде Муштакова инженеры, закончившие монтировать подпорки, разбежались и залегли под насыпью. Как будто обстрела ждали. Но обстрела, конечно, не последовало. Подпорки одновременно раскрылись, поднимая вагон над рельсами. Струи раскаленного пара ударили во все стороны. Любого, кто не залег ниже по насыпи, просто сварило бы в считанные мгновения.

Как только отцепленный от состава вагон поднялся над рельсами на несколько дюймов, к делу приступили подъемные краны. Бойцы инженерного батальона быстро подцепили их крюки к вагону. Заработали мощные лебедки. Тросы натянулись от напряжения. Вагон поднялся еще на аршин. Краны аккуратно сняли его с насыпи. Оттащили в сторону.

В том месте уже лежали три пары колес и перетаптывались с ноги на ногу волы. Животных я насчитал два десятка. Наверное, только таким количеством и можно сдвинуть с места здоровенную повозку со «Святогором».

Солдаты Вергизова сменили колеса на ходовой части повозки в считанные минуты. И, все равно, я им не завидовал. Когда над головой этакая махина, пускай ее и держат краны. Но даже с моего места было слышно, как трещит металл и скрипят толстенные тросы.

Но вот колеса заменены. Передняя площадка вагона превратилась в козлы. Там установили длинную скамейку, где могли расположиться три человека рядом. При помощи хитрой упряжи в него впрягли всех быков.

— Управились, — вздохнул подполковник Вергизов, — с Божьей помощью.

И пускай, как и все мы, командир инженерного батальона наблюдал за этими манипуляциями со стороны, однако лоб его покрылся испариной. Не задумываясь, подполковник вытирал его рукавом мундира.

— А теперь, — сказал мне генерал Радонежский, — с богом тронемся в путь.

Теперь мы двигались по Таврии караваном из нескольких повозок. Темп движению задавала самая большая, в которой везли «Святогора». Собственно, она была головной. На козлах, рядом с кучером сидела Зарина. Она то и дело ныряла внутрь контейнера. Проверяла, как там ее детище. Девушка сменила платье на те самые зеленые галифе, о которых пренебрежительно отзывался Негодяев, легкую рубашку и куртку.

Следом катила пара повозок со снаряжением инженерного батальона и нашими припасами и фуражом для лошадей и быков.

Коней нам выделили в Джанкое. Начальник тамошнего гарнизона настаивал на том, чтобы генерал вместе со всеми нами погостил у него хотя бы пару дней. Однако Радонежский наотрез отказался.

— Нам надо быть в Симферополе как можно скорее, — ответил он начальнику гарнизона. — Время — не терпит. Джанкойский гарнизон стоит последним в моей инспекции. У вас будет время подготовиться к ней.

Утром следующего дня мы покинули Джанкой.

Ехали медленно. Колонной шагали солдаты Кестнера. Их гимнастерки быстро покрылись желтоватой пылью. Палящей жары еще не было — время для инспекционной поездки выбрано самое лучшее. Хотя в Черном море искупаться вряд ли получится — в апреле оно еще холодновато.

Офицеры покачивались в седлах. Коней нам выделили хороших, да и не гнали мы их. Смысла не было. Головная повозка нашего каравана двигалась со скоростью пешехода.

Военные инженеры батальона Вергизова шагали рядом с пехотой Кестнера. Периодически они занимали место в повозках под видом проверки батальонного имущества. Однако все отлично понимали, что это для них возможность немного передохнуть. За тем, чтобы отдыхом этим не злоупотребляли одни и те же, надзирал подпоручик Лашманов. И ничего подобного он не допускал. Не гнушался и скинуть своей рукой с повозки того, кому, по его мнению, пришло время шагать своими ногами.

В поезде у меня не было возможности представиться генералу Радонежскому. Сообщить ему, кто я такой на самом деле. Теперь же стоило сделать это. Время шло, а держать нашего командующего в неведении и дальше было просто невежливо. Неизвестно, как он вообще отреагирует на то, что к нему приставили жандарма. Пускай и из Второй экспедиции, но все Третье отделение имело слишком дурную славу.

Главная трудность состояла в том, что кроме Радонежского и штабс-капитана Бойкова никто не должен знать обо мне. По-хорошему, и Бойкову-то не положено, но он все время находится при генерале. Не ловить же, в самом деле, Радонежского, когда тот до ветру отправится.

Вот только генерал ни разу с выезда из Джанкоя не оставался один. Кроме Бойкова рядом с ним ехали или Вергизов или капитан Муштаков. Когда же тех не оказывалось поблизости, Радонежский, как назло, норовил подъехать к головной повозке и завести разговор с Зариной.

Я старался не крутиться рядом с ним постоянно, чтобы не мозолить глаза. Это только усложняло задачу. И все же я улучил момент для разговора.

Генерал Радонежский послал застоявшегося коня в галоп. За ним тут же рванул Бойков. И я пришпорил своего скакуна. Только пыль из-под копыт.

Жеребец у генерала был отличный, не чета моему с бойковским. Однако Радонежский не желал отрываться от нас. Он придержал поводья. И вот мы поравнялись.

— Вы искали разговора со мной, — без обиняков начал Радонежский. — Что вы хотели сказать? Времени у нас мало, на экивоки его точно нет.

— Ясно, — сказал я. — Я — поручик Второй экспедиции Третьего отделения Собственной ЕИВ канцелярии. Направлен в вашу инспекционную поездку для составления рапорта о боевой машине «Святогор». По понятным причинам отправлен инкогнито.

— Причины более чем понятны, — кивнул генерал Радонежский. — Значит, решено окончательно зарыть «Святогора».

— Никак нет, — ответил я. — Рапорт мне приказано составить максимально честный. Отразить все достоинства и недостатки боевой машины «Святогор».

— А я уж грешным делом думал, наши флотоводцы надавили-таки на Александра Романовича.[4] Но он оказался таким же несгибаемым, как и всегда. У вас ведь там своя борьба идет. Лорис-Меликов прожекты государю отправляет.[5]

— Нам до столь высоких сфер далеко, — пожал плечами я. — Мы работаем, стараемся приносить пользу государю и Отечеству. И пока служим исправно — никакие прожекты графа Лорис-Меликова нам не страшны.

— Не впадайте в патетику, поручик, — раздался из-под маски глухой голос Бойкова. — Вы для этого слишком циничны.

— С чего вы записали меня в циники, капитан?[6] — как-то натужно усмехнулся я.

— Вы слишком хорошо играете в карты.

И я не понял — шутит ли Бойков, или же говорит вполне серьезно. А переспрашивать не стал.

— Не сочтете за труд показать мне свой доклад относительно «Святогора» прежде чем отправлять его по инстанции? — поинтересовался у меня Радонежский.

— Конечно, — кивнул я. — Но ни единого слова в угоду вам я не изменю. Предупреждаю сразу.

— Безусловно. Быть может, вы и циник, молодой человек, но уж точно чинопочитанием излишним не страдаете.

Он развернул коня.

— Возвращаемся, чтобы лишних слухов не возникло.

Он пришпорил своего скакуна. Мы поспешили следом.

Однако на полпути Бойков сделал мне знак придержать коня. И сам поступил также.

— Вам не кажется, что за нами наблюдают? — спросил он у меня.

Линзы маски внимательно смотрели мне в лицо. От этого мне было не по себе. Очень хотелось отвести взгляд. Но я сдержался, стараясь смотреть через линзы ему в глаза. Правда, они были не теплее тех же самых линз.

4

Александр Романович Дрентельн — генерал от инфантерии. Начальник 3-го отделения Собственной ЕИВ канцелярии.

5

В реальной истории все отделения Собственной ЕИВ канцелярии были упразднены по проекту графа Лорис-Меликова в 1880 году.

6

К подпоручикам, штабс-капитанам и подполковникам в Русской императорской армии было принято обращаться без приставки.