Страница 22 из 25
События на фронте менялись как в калейдоскопе с поразительной быстротой. Спустя всего несколько дней в дневнике императора Николая II от 21 августа 1914 г. появляются такие строки: «Днем получил радостнейшую весть о взятии Львова и Галича! Слава Богу! <…> Невероятно счастлив этой победе и радуюсь торжеству нашей дорогой армии!» [97]
Ценой большой крови русских солдат союзники России по Антанте были спасены от разгрома. Забегая вперед, отметим, что позднее в качестве компенсации Англия подписала с царским правительством тайный международный договор, по которому Черноморские проливы после окончания войны должны были отойти Российской империи. Англичане были заинтересованы в русских армиях по отстаиванию своих позиций на Ближнем Востоке и в Египте от покушений Османской империи. Это был своеобразный приз русских за участие в мировой войне, хотя англичане, возможно, никогда не собиралась выполнять свои обязательства по договору, что в дальнейшем подтвердилось их занятой позицией в дни Февральской революции.
Многие великие князья оказались в действующей армии. Их супруги и обе императрицы занимались организацией госпиталей, санитарных поездов и помощью фронту. Так, например, великая княгиня Ксения Александровна сообщала об этом в своем письме на фронт от 14 (27) сентября 1914 г. великому князю Николаю Михайловичу: «Спасибо, милый Бимбо, за фотографии. Вижу, что и на войне костюм все тот же: та же рубашка и та же трубка неизменно в зубах!
Ты жалуешься, что никто не пишет, и я вполне сочувствую, что это несносно, но я не писала до сих пор оттого, что писать в настоящее время весьма трудно (хотя и есть о чем!) и как-то тяжело. Кроме того, у меня мало времени, я только по утрам здесь, а сейчас же после завтрака еду в город, где остаюсь до 61/2 ч. и возвращаюсь довольно рамольной. У нас в доме весь день работают, шьют на раненых и работа кипит. Приходят разные совсем незнакомые дамы и женщины и сидят с 10 ч. до 7 ч. Мы уже отправили множество вещей в разные места, но большей частью все идет на наш санитарный поезд.
Он уже три раза привозил раненых из разных мест. Последние из Варшавы раненые в боях 26–27 августа.
[Великий князь] Георгий [Михайлович] открыл лазарет у тебя в доме, на 24 кровати. Пока только 15 человек, все егеря.
Я бываю там почти каждый день. Что за чудный народ: тихий, трогательный, полный веры в Бога и правоту нашего дела. Мне становится легче в их присутствии и от их рассказов! Но Боже мой! Что это за кошмар, вечный, сплошной кошмар, в котором встаешь и ложишься и от которого никуда не уйдешь.
Здесь гораздо хуже, чем там. Я так завидую Ольге и не знаю, что бы дала, чтобы быть на ее месте и при деле.
Я видела множество раненых, и все они делают самое отрадное впечатление и чувствуешь, что с таким народом нельзя не победить! Только увы! Что это нам будет стоить, какие страшные потери еще впереди! …
Мама была очень простужена и все еще кашляет, но все же ей лучше. Мы все еще живем в Елагине; тут хорошо, а главное – совсем новое место, обстановка, что приятно в настоящее время. Миша, кажется, доволен своим назначением, но не знает еще, когда едет. Вот уже 3 раза, что сообщали выехать (на Кавказ), но его все задерживают здесь. – Надеюсь, справится со своей ордой и что все будет благополучно. Он ведь почти 3 года был вне строя…
Но теперь пора кончать письмо. Напишу опять, когда-нибудь. Прости за бессодержательность этого письма!
Я тоскую, и на душе весьма тяжело! Всей душой ненавижу эту войну.
За чем, за что?! Да еще с такими скотами. – Это не война, а какая-то бойня бессмысленная и жестокая.
Помоги нам Бог! – Обнимаю тебя. – Если что нужно, напиши.
Твоя сестрица Ксения .
Поклоны Никите и Сереже Д.» [98]
Первые победы русских армий чередовались с провальными поражениями, но оптимизма в успехе окончания войны в пользу России это ни у кого не убавило.
В качестве примера сошлемся на интересное восприятие обстановки в то время бароном Н.Е. Врангелем (отца вождя Белого движения барона П.Н. Врангеля), который в начале войны оказался во Франции и только что окольными путями вернулся в столицу: «В Петербурге меня прежде всего поразило изобилие гражданского мужского населения. У нас уже были призваны миллионы, а мужчин в городе было столько же, как в мирное время, тогда как в Париже все, что могло, было уже под ружьем. Россия, очевидно, израсходовала лишь малую часть своей наличности, имела неограниченный запас, во Франции запасов уже не было. Одна она неминуемо скоро была бы раздавлена.
И настроение было иное. Во Франции чувствовалась тревога, в Англии сосредоточенное напряжение – у нас в исходе войны никто не сомневался. Россия, верили, должна победить.
Недавнее прошлое теперь казалось забытым. Между Царем и народом розни, казалось, больше не было. К великому князю Николаю Николаевичу, популярностью до этого времени не пользовавшемуся, стали относиться с доверием и даже с любовью… На театре войны солдаты и офицеры дрались как львы, единение между ними было полное» [99] .
20 сентября 1914 г. император Николай II отправился в поездку на фронт, о чем сделал запись в дневнике: «Недолго погулял. Принял офицера, унт.-оф. и рядового 41 пех. Селенгинского полка, кот. взяли в бою и привезли мне знамя 2-го Тирольского полка. В 12.30 поехали к молебну. Миша завтракал. В 2.30 простился в поезде со своими дорогими и поехал в действующую армию. Давнишнее мое желание отправиться туда поближе – осуществилось, хотя грустно было покидать свою родную семью! Принял доклад Фредерикса…» [100]
Первое посещение Ставки Верховного главнокомандующего в Барановичах 21–22 сентября 1914 г. императором Николаем II широко освещала периодическая печать: «В воскресенье 21 сентября, около 6 час. вечера, в Ставку Верховного главнокомандующего прибыл Его Императорское Величество Император Николай Александрович.
К 6-ти часам все офицеры Штаба Верховного главнокомандующего, среди которых находились Их Императорские Высочества, великие князья Петр Николаевич и Кирилл Владимирович, собрались в церкви Ставки. У входа стал протопресвитер военного и морского духовенства о. Шавельский.
Ровно в 6 часов послышался шум приближающихся автомобилей; на колокольной вышке начался трезвон. Еще через минуту в храм среди торжественной тишины вошел Государь император в сопровождении Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, министров двора и военного, начальника Штаба Верховного главнокомандующего, генерала Янушкевича и лиц свиты.
Протопресвитер отец Шавельский встретил Государя императора словом, в котором указал, что Бог дарует русским войскам победы в награду за усердные молитвы царя и народа.
Приложившись к кресту, Его Императорское Величество изволил стать у правого клироса. Началось молебствие.
Нельзя не отметить происшедший во время богослужения случай, который произвел сильное впечатление на присутствовавших.
Церковь освещается электричеством. В самом начале молебна, очевидно, где-то что-то испортилось: электричество потухло, церковь погрузилась в полумрак. Послали на электрическую станцию узнать, в чем дело. Молебствие продолжалось.
Вдруг в тот момент, когда диакон провозгласил: “И покори под нозе его всякого врага и супостата” – церковь снова ярко засияла – электричество загорелось.
После богослужения Его Императорское Величество и Их Императорские Высочества приложились к чудотворной иконе явления Божьей Матери преподобному Сергию Радонежскому и отбыли в автомобилях в императорский поезд, куда к царскому столу был приглашен и высший генералитет Штаба Верховного главнокомандующего.
На следующий день, 22 сентября, в Ставку был вызван генерал Рузский.
Желающих встретить героя нынешней войны собралось на перекрестке двух шоссе, неподалеку от великокняжеского поезда, довольно много…
Со стороны царского поезда подошел Верховный главнокомандующий в сопровождении товарища министра внутренних дел ген. Джунковского и дворцового коменданта ген. Воейкова. Почти в ту же минуту вдали на шоссе показался быстро мчавшийся автомобиль.