Страница 24 из 37
Ничего, ты упрям, а я упрямей, Юрий Владимирович. Только бы успеть тебя к Ростово–Суздальской земле покрепче привязать.
Юрий привязался. Пока думал о своем княжестве, занимался строительством, судил да рядил людишек, пировал, охотился, вроде все хорошо шло. Но стоило вспомнить о несправедливом решении отца, как накатывали обида и желание вернуться в Киев и настоять на своем. Только вот на чем – не знал, потому как настаивать пока было не на чем, в Киеве на Великом столе сидел старший из Мономашичей, Мстислав, за ним еще были Ярополк, Вячеслав и старший из Ольговичей, Всеволод. Но все куда старше него самого, надежда пересидеть все же была.
Зачем ему Киев, не знал и сам, просто коробило от одного воспоминания чуть нагловатого злого взгляда племянника Изяслава, который возрастом ровня самому дяде. Этого Изяслава когда‑то отправил Мономах с Даниилом молиться ко Гробу Господню, и в том тоже были зависть и чувство обиды у Юрия Владимировича. Он так хотел поехать с игуменом Даниилом, но Мономах решил в пользу Изяслава. Тогда отроки едва не подрались, все успокоилось, но взаимная неприязнь осталась. Изяслав кричал обидные слова про мать–половчанку и то, что сам Гюрги зачат незаконно. И хотя самому Юрию до Киевского престола было очень далеко, одно князь знал точно: никогда не допустит до него Изяслава, даже если придется переступить через слово, данное отцу.
Так и остались Мономашичи и их потомки поделены надвое – детей и внуков Гиты и Юрия и Андрея – сыновей второй Мономаховой жены. Но Андрей и слова против старших братьев и даже племянников не способен сказать, а вот Юрий все же не был доволен и своим сыновьям внушил то же.
Став после отца князем Суздальской земли (уже Владимиро–Суздальской), сын Юрия Долгорукого Андрей Боголюбский попросту разорит Киев и окончательно утвердит столицу Северо–Восточной Руси – Владимир. С него начнется настоящий подъем сначала Владимиро–Суздальского княжества, а потом и Московского, потомки его брата – младшего из сыновей Юрия Долгорукого, Всеволода, прозванного Большим Гнездом, – будут уже московскими правителями.
Но до этого было еще далеко, сама будущая Москва только–только превращалась в городок…
Мстислава Владимировича не зря при жизни прозвали Великим. Больших походов не совершал, земель не завоевывал, но правил так, что никто на Русь даже сунуться не мог и междоусобиц тоже серьезных не было. Крепко держал Русь старший сын Владимира Мономаха, Мстислав. Жаль только, выпало ему это ненадолго – всего семь лет прожил Мстислав после смерти отца… Но это были спокойные годы для Руси, а такие дорогого стоят, после Мстислава таких лет и не было больше.
Умер Великий князь Мстислав Владимирович, сын Мономаха, просидев в Киеве всего семь лет. Но память о себе оставил такую, какую многим и за жизнь не наскрести. Добрую память, его Великим при жизни назвали, такое мало кому удавалось. Было на Руси спокойствие все эти года, с внешними врагами он справлялся, а внутри Руси никто против старшего сына Мономаха не возражал, все по праву и по уму сотворено.
Но, конечно, князю хотелось, чтобы за Мстиславичами остался Киевский стол, тем паче следующие за ним братья не возражали. Вернее, следующий сын Мономаха, Ярополк, был бездетным, а посему клялся умиравшему старшему брату, что примет его сыновей как своих и за собой власть передаст старшему Мстиславичу, Всеволоду, сидевшему к тому времени в Новгороде.
И это при том, что оставались трое сыновей Мономаха – Вячеслав Туровский, Юрий Суздальский и Андрей, сидевший во Владимире–Волынском. Переяславль в руках у племянника в обход дядей был пощечиной всем троим, но Вячеслав не противился, а вот Юрий с Андреем решили не допустить такого поворота дел.
На улице весна, обычно в это время князя Юрия Владимировича в тереме не сыскать, все мотался по округе, то проверяя, как идет сев, то намечая с древоделами, где и какие ставить хоромины, где подновлять старое, то объезжал будущие покосы, распределяя их между новыми поселенцами… И теперь он не сидел в тереме, а занимался совсем другим – собирался куда‑то уезжать. Все наказывал и наказывал сыновьям, как быть и что делать, успокаивал княгиню, которая снова на сносях, перечислял тиуну его заботы, ходил на беседу к своему священнику. Княгиня только вздыхала: и к чему едет, зачем ему тот Переяславль, ведь так далеко… Но Юрий упрямый, если что решил, ничем не своротишь. Будь рядом разумный Шимонович, остановил бы, но этого старого сына варяга уже не было в живых.
Суздальцы с тоской смотрели вслед князю с дружиной, уходившему в сторону Киева. Неужели не вернется, все уже привыкли, что князь добр и милостив, что к нему можно обратиться за помощью, что за его дружиной как за каменной стеной, а что теперь? А ну как соседи, прослышав, что князя нет, набегут? Или бояре за старое возьмутся? Осиротел Суздаль без Юрия Владимировича.
А Юрию было некогда, он действительно спешил в Переяславль, чтобы не позволить собственному племяннику Всеволоду Мстиславичу, выехавшему из Новгорода, сесть в отчине Мономаха, из которой всего один шаг до Великого престола в Киеве. Нет, право на Переяславль у Мономашичей, а не Мстиславичей, не должно племянникам опережать дядей, даже если этого очень хочется нынешнему Великому князю Ярополку Владимировичу. Он может сколько угодно желать посадить в Переяславле племянника, но остальные дяди этого не допустят, лествица есть лествица.
Над Переяславлем, столько раз уже бывшим яблоком раздора князей и еще не раз таковым будущим, плыл колокольный звон. Переяславльский епископ Марк встречал племянника нового Великого князя и сына предыдущего, Всеволода Мстиславича. Марк был многим обязан нынешнему Великому князю, а потому особо ратовал за княжение в городе его племянника. За Переяславлем обычно следовал великокняжеский стол, потому к будущему правителю были особенно внимательны, да и отзывы о нем только хорошие – благостен, незлобив, милостив… Чем не князь? Зачем искать еще кого‑то?
Под перезвон колоколов будущий князь въехал в город, получил благословение на княжение и объявил, что само возведение на престол будет завтра поутру, хотя в переяславльском соборе Архангела Михаила все было готово.
Знай, что произойдет дальше, епископ поторопил бы Всеволода Мстиславича, но… Знал бы где упадешь, соломки бы постелил. Не оказалось той соломки. Уже к обеду Переяславль принимал совершенно нежданных и нежеланных гостей – дружину Суздальского князя Юрия Владимировича.
Вот уж кого меньше всего ожидали увидеть в Переяславле, так это князя из далекого Залесья! И желали тоже, хотя он и сын Мономаха. Юрий Владимирович был чужим для всех, и в Киеве, и в Переяславле, хотя там родился, никто уже и не помнил сидевшего за лесами в медвежьем углу сына половчанки. Но противиться его немалой и хорошо вооруженной дружине переяславльцы не посмели, как и несостоявшийся князь Всеволод.
Пришлось бедолаге возвращаться сначала в Киев, а потом в свой Новгород. Но новгородцы на такое поведение обиделись, позже они припомнили князю то, что бросил их город ради Переяславля.
А в это время Великий князь Ярополк собирал рать, чтобы разобраться с нежданно появившимся из своего Залесья братом. Разобраться не удалось, хотя замирились, договорившись посадить в Переяславле не старшего, Мстиславича Всеволода, а следующего – Изяслава.
Это было плохое решение, и братья снова все поменяли, теперь в Переяславле сел следующий за Ярополком брат Вячеслав. Но в воздухе витало что‑то такое, что заставило Юрия не возвращаться в свой Суздаль, а остаться в подаренном когда‑то отцом Городце–Остерском. И не зря. Вячеславу быстро надоел беспокойный Переяславль, и он постарался вернуться в свой Туров.
Начался новый невообразимый передел Руси, при котором кто‑то сумел закрепиться там, где и не ждал, кто‑то, наоборот, все потерять. Так остался без дел Изяслав, которому пришлось уехать к старшему брату Всеволоду в Новгород. Этот сын Мстислава Великого, племянник Юрия, принесет еще немало хлопот и даже горя своему дяде.