Страница 7 из 12
В конечном итоге Жозефине не осталось ничего, как уступить просьбам и мольбам Наполеона. Отметим, что в этом решении ее еще более укрепила взбучка, которую ей устроил всесильный в то время Баррас, к которому накануне в полном отчаянии прибежал военный министр Карно и объявил, что если Жозефина тотчас не отправится в Италию, то генерал Бонапарт грозится бросить Итальянскую армию и возвратиться в Париж.
* * *
В результате после обеда с Баррасом в Люксембургском дворце Жозефина все же села в экипаж, чтобы отправиться наконец к своему мужу. Она выехала из Парижа в сопровождении целой группы людей, которая включала Жюно и брата Наполеона, Жозефа Бонапарта.
Ехала Жозефина с большой неохотой и вся в слезах. Конечно же, ей совершенно не хотелось покидать ее милый и веселый Париж. Но среди ее спутников тут же нашелся тот, кто сумел развеять ее печальное настроение. Этим человеком оказался молодой гусарский офицер Ипполит Шарль – адъютант генерала Леклерка. Как-то незаметно он сначала оказался в одной карете с Жозефиной, а вскоре полностью завладел ее вниманием.
Этот все более и более явный флирт Жозефины с красавцем гусаром происходил на глазах Жюно и всех остальных. И вообще с самого первого вечера эта поездка стала походить на свадебное путешествие Жозефины и ее нового приятеля. По сути, не обращая внимания на окружающих, на каждой стоянке они спешили в приготовленную для них комнату и предавались удовольствиям.
* * *
Таким вот образом Жозефина прибыла в Милан. Но Наполеона в Милане не оказалось: все-таки шли военные действия, и они задержали его в Вероне.
Из Милана Жозефина, разлученная со своим любовником, переехала сначала в Брешию, а затем в Верону…
Наконец, они встретились, и Наполеон был счастлив. А вскоре Жозефина объявила, что возвращается в Париж. И там ее приезд стал триумфом. Толпы народа с восторгом приветствовали «спутницу жизни великого героя, чьи подвиги были достойны победителей античных времен». Повсюду стреляли из пушек, трубили в трубы, дети кидали в воздух цветы, поэты читали стихи. Креолка принимала все эти почести, но сама думала совершенно о другом: она торопилась найти своего дорогого Ипполита Шарля.
Он, кстати, тоже в это время уже вернулся в Париж.
* * *
А затем генерал Бонапарт, окончательно сокрушив австрийцев, подписал с ними мир в Кампо-Формио и 5 декабря 1797 года тоже вернулся в Париж.
В Париже он тут же поехал на улицу Шантрен, специально переименованную в улицу Победы, чтобы обнять свою жену. Но дом, понятное дело, оказался пустым. Пробежав по комнатам, Наполеон встретил слугу и спросил:
– А где же мадам?
Когда он узнал, что Жозефины вообще нет в Париже, глаза ревнивого корсиканца налились кровью. В тот день он написал своему брату Жозефу:
«Я страдаю от личного горя. Наконец пелена спала с моих глаз… »
Лишь 2 января 1798 года Жозефина прибыла в Париж, такая красивая, такая волнующая и кокетливая, и она, как всегда, нашла тысячу оправданий своему отсутствию, а Наполеон, как всегда, сам не заметил, как оказался у ее ног и все ей простил. Правильно говорят, что страсть сильнее ревности. А любовь – она как горячка. Она делает глупыми даже самых умных людей, а слабыми – даже самых сильных.
* * *
Естественно, уже в начале 1798 года Наполеон узнал от своего брата Жозефа и от других родственников о «проделках» Жозефины, а также о том, что она практически ежедневно встречалась с Ипполитом Шарлем в одном из домов предместья Сент-Оноре. Разъяренный Наполеон высказал жене все, что он о ней думает, для полноты эффекта разбил цветочный горшок и ушел, хлопнув дверью. Но Жозефина явилась к нему ночью, осыпала его ласками, и он, как всегда, не мог перед ней устоять.
* * *
А в мае 1798 года Наполеон опять вынужден был надолго уехать из Парижа.
Дело в том, что Директория приняла решение об экспедиции в Египет, и возглавил ее, конечно же, Наполеон Бонапарт, самый непобедимый из французских генералов.
Жозефина проводила мужа до Тулона, и их расставание было удивительно трогательным. Предвидя опасности, предстоявшие французам в заморских странах, они вполне могли думать, что расстаются навечно. Эскадра вышла в море 19 мая.
Забегая вперед, скажем, что Наполеон вернется из Египта лишь 16 октября 1799 года, то есть через семнадцать месяцев. Это очень длительный срок, а Ипполит Шарль все это время оставался с Жозефиной в Париже, и уже в апреле 1799 года он обосновался в только что купленном Жозефиной дворце в Мальмезоне.
* * *
Основные вехи Египетской экспедиции Наполеона таковы: капитуляция Мальты, взятие Александрии, победа у Пирамид, уничтожение французского флота при Абукире, захват Яффы, неудачная осада крепости Сен-Жан-д’Акр…
Наступил июнь 1799 года, и тут произошло одно весьма примечательное событие (о нем так или иначе пишут все биографы Наполеона), которое наложило отпечаток на отношения Наполеона и Жюно и круто повернуло всю дальнейшую судьбу последнего. Впрочем, не о Жюно сейчас идет речь, а произошло следующее: у фонтанов Мессудии, под Аль-Аришем, Жюно, шедший, как обычно, рядом с главнокомандующим, сказал ему что-то такое, от чего лицо Наполеона страшно побледнело. Впоследствии выяснилось, что Жюно рассказал Наполеону о том, что его любимая Жозефина ему неверна.
Большинство авторов, описывающих этот очень серьезный по своим последствиям разговор, основываются на воспоминаниях бывшего в то время личным секретарем Бонапарта Луи-Антуана Бурьенна, а тот свидетельствует:
«Под Аль-Аришем я увидел Бонапарта, прохаживающегося одного с Жюно, как это довольно часто с ним случалось. Я был неподалеку и, не знаю почему, наблюдал за ним во время этого разговора. Лицо генерала, всегда очень бледное, сделалось между тем еще белее обыкновенного. В чертах его появилось нечто судорожное, во взоре – нечто дикое, и он несколько раз ударил себя по голове. Поговорив еще с четверть часа, он оставил Жюно и подошел ко мне. Я никогда еще не видел его столь недовольным, столь озабоченным».
Собственно, Наполеон знал о парижских «проделках» Жозефины и раньше, но Жюно постарался больше всех. С одной стороны, именно он по дороге из Парижа в Италию был свидетелем флирта Жозефины с Ипполитом Шарлем, с другой стороны, уже в Египте он получил письмо из Франции, в котором родственники рассказывали ему о поведении ветреной генеральши. Жюно был другом и первым адъютантом Наполеона, и на этот раз он просто не счел нужным молчать. Более того, он показал это письмо Бонапарту. Тот был потрясен.
А потом он принялся осыпать страшной бранью имя, бывшее еще вчера ему таким дорогим. Он кричал:
– Женщины!.. Жозефина!.. А я так далеко от нее!.. Она, она могла меня обмануть!.. Она!.. Ну, берегитесь! Я уничтожу весь этот выводок молокососов и франтов… А с ней я разведусь! Да, разведусь!.. Устрою публичный, скандальный развод!
После этого он обрушился на Бурьенна:
– Если бы ты был привязан ко мне, то уведомил бы меня обо всем, что я только что узнал от Жюно! А вот он – истинный друг!
Бурьенн начал осторожно успокаивать генерала. Возможно, он сказал ему, что подозрения Жюно слишком преувеличены, а потом, чтобы сменить тему, заговорил о славе главнокомандующего.
Но в ответ Наполеон лишь насупил брови.
– О, моя слава! – воскликнул он. – Не знаю, что бы я отдал сейчас за то, чтобы все, что я услышал от Жюно, оказалось неправдой… Как же я люблю эту женщину…
Чуть позже Наполеон взял себя в руки и ни с кем уже не говорил больше на эту тему. Жюно, впрочем, его откровения дорого обошлись. Простодушный, желавший сделать все как лучше, он не учел того, что рассказать другу о неверности его жены – отнюдь не самый удачный способ укрепления дружеской привязанности. Подобная «доброжелательность» опасна еще и потому, что она наносит удар по гордыне, задевает чувство собственной значимости и вызывает обиду и желание нанести ответный удар. Особенно у корсиканца.