Страница 44 из 62
Учеба шла напряженная, днем и ночью, по 15—16 часов. Саперное дело, строевая подготовка, вождение боевой машины. Воины бригады учились с большим желанием.
В день первомайского праздника добровольцы принимали присягу, а в июне бригаду провожали на фронт. Меня, Михаила Акиньшина, Павла Бучковского оставили на заводе: надо было получить еще танки. Работали на конвейере, испытывали машины. Недели через три выехали к своим в Подмосковье. Везли танки и три вагона продуктов.
Боевой путь добровольцев начался от деревни Борилово. Этот первый бой Челябинской танковой бригады на Орловско-Курской дуге — одном из самых грандиозных сражений Великой Отечественной войны — описан в книге «Огненные версты» комбригом М. Г. Фомичевым, да и в других воспоминаниях.
Сорок лет прошло с тех пор! Сколько потом было боев, однажды одиннадцать раз за день ходили в атаку, разве каждую упомнишь! А бой у Борилово помнится до мелочей, будто вчера происходило. Суровым было наше боевое крещение.
Мой взвод находился на правом фланге. Это значило идти вперед и прикрывать батальон. Один танк назывался «Челябинский пионер». За право воевать на этой машине в бригаде шло соревнование. Победителем вышел экипаж Павла Бучковского. Павел — комсорг батальона. Механик-водитель у него златоустовец Василий Агапов, награжденный орденом Красного Знамени за бои на Хасане. Исключительно сильный был экипаж.
На третьем танке командир тоже товарищ по училищу абазинец Псху Али, весельчак, всеобщий любимец.
Шли боевым порядком по полю, по высокой и густой ржи. Мой танк выбрался на бугор — вдали Борилово. Осмотрелись — впереди, слева, вражеская пушка. Развернули башню, врезал пару снарядов и своим глазам не поверил — пушки как не бывало. Не деревянного макета, а настоящей, вражеской пушки не стало. Значит, можем воевать!
Потом из пулеметов косили пехоту, утюжили вражеские окопы. На нашем фланге наметился успех. Вышли к реке. Какая глубина, как переходить — не знали. Прошли вдоль с километр. Вижу — в воду идет колея, место наезжено — значит, пройдем! Перебрались на другой берег, река там делает поворот. Опять вдоль реки. Справа насыпь, ее бы осмотреть — не догадались. Оттуда нас и подбили. Порвали гусеницу. В болотистом месте танк осел глубоко и сильно накренился влево.
Передал по рации приказ Бучковскому и Псху Али: «Обойти насыпь! Продолжать наступление!» — а сами осматриваемся. Заметили наверху солдатские каски. Мотором башню не развернуть — танк на боку, развернули вручную, обстреляли насыпь.
От немцев танк на расстоянии выстрела. Мы для них хорошая мишень. Очевидно, у гитлеровцев не было противотанковых средств, иначе с нами бы разделались. Несколько раз они пытались подползти и забросать нас гранатами, но всякий раз безуспешно. Мы вытащили револьверные заглушки, в отверстия вставили пулемет и автомат и зорко следили за подступами к машине. На насыпь посылали снаряды. По броне танка постоянно тюкали пули.
Где находятся наши? Через маломощную рацию не могли с ними связаться. В наушниках писк, шум, треск и бесконечные позывные. Приказы, команды, русская речь, немецкая. Стало темнеть. Заряжающий Георгий Яковлев говорит:
— Командир, танк надо охранять!
Открыли люк, Яковлев положил диски за башню, стал вытаскивать пулемет и осел, обмяк, выпустил из рук оружие. Мертвого Яковлева втащили в танк.
Место заряжающего занял радист. Через оптический прибор я стал искать, откуда был выстрел. Видимость плохая, сумерки, но все-таки удалось разглядеть под одиноким деревом метрах в трехстах справа, сзади, окопчик и на бруствере три каски. Для маскировки. Там и сидел снайпер.
Потихоньку стал разворачивать башню. Радист свернул с осколочного снаряда колпачок, зарядил пушку. Как ни медленно разворачивали орудие, фашист все-таки заметил, нервы его не выдержали, он выскочил и бросился наутек. Снаряд разорвался прямо над ним. Получай, гад!
Всю ночь через каждые пять-семь минут мы вели огонь в разных направлениях. В танке создалась большая загазованность. К утру — светало рано — стрельба прекратилась. Замышляют что-нибудь? Потом увидели, что в сторону деревни движутся какие-то фигурки. И не наши и не гитлеровцы. Механик-водитель догадался:
— Жители в деревню возвращаются!
Открыли люк, вылезли. Георгия Яковлева похоронили под деревом. Поклялись отомстить. Яковлеву еще и тридцати лет не исполнилось, был он из Челябинска, работал председателем завкома профсоюза ЧГРЭС. Прошли по насыпи. Раненых и мертвых немцы унесли с собой, но по всему было видно, что потери враг понес немалые. Советский танк делал свое дело.
Соединили гусеницу и начали буксовать. Привязали бревна — полетела коробка передач. Потом пришла ремонтная летучка. Оказывается, бригада ушла вперед, на Злынь. А когда догнали своих, услышали горькое сообщение: оба экипажа нашего взвода Псху Али и Павла Бучковского погибли.
Танк Бучковского уничтожил три вражеские пушки, два пулемета, десятки гитлеровцев. В разгар боя влетел в воронку и застрял. Окружили фашисты, предлагали сдаться, обещали сохранить жизнь, но экипаж отстреливался до конца.
После боя у обгоревшего остова машины нашли пистолет с запиской в стволе. Бучковский просил передать челябинским пионерам, что воинский долг экипаж выполнил, просил отомстить за них.
Танк Псху Али подорвался на мине. Позже вновь полученному танку дали название «Псху Али», но он вскоре сгорел. Больше имена людей давать танкам не стали.
В том первом бою бригада понесла большие потери. Никогда потом таких потерь не было. У Борилово каждый отвоеванный метр — это проволочное заграждение, минное поле, глубокий овраг. Нелегко было наступать на Орловской земле, за два года оккупации немцы создали мощные оборонительные полосы и рубежи. За поражение под Москвой и разгром в Сталинграде они намеревались взять реванш.
У нас было огромное священное желание бить врага, но боевого опыта еще не было. И все-таки бригада поставленную командованием задачу выполнила. Мы на деле показали свою верность и преданность Родине.
На следующую ночь заняли оборону на западной окраине Злыни. Позиции выбрали правильно, хорошо окопались. Там, под Злынью, мы были одни, наша бригада вырвалась вперед.
Утром артобстрел по нам, «юнкерсы» сверху, и на позиции поползли «тигры» — новый тяжелый танк фашистов, за ними средние танки с десантом.
Первоначальный замысел врага прорвать оборону на стыке батальонов не удался. Не пропустила противотанковая батарея старшего лейтенанта Шабашева. Несколько хваленых «тигров» превратилось в зловещие костры, остальные отошли назад. И снова атака. Не знаю, то ли вслух, то ли про себя, я твердил: «Ну что ж, гады, идите! Идите! Мы вас встретим!»
У меня погиб на фронте старший брат, погиб отец. Коммунист с 1929 года, один из первых председателей коммун на Ростовщине. Он был комиссаром партизанского отряда на Кубани. Я воевал за них. И за товарищей — Павла Бучковского, Псху Али, Георгия Яковлева.
Сколько в тот день ни контратаковали нас фашисты, с позиций не сбили. Мы получили благодарность от командира корпуса и от командующего 4-й танковой армии, в которую входил Уральский добровольческий танковый корпус.
Командиром тогда был генерал-лейтенант танковых войск Василий Михайлович Баданов, ветеран первой мировой и гражданской войн. Его благодарность для нас — большая честь!
За те бои бригада была удостоена гвардейского звания. Вот что написали потом добровольцы трудящимся Челябинской области: «Мы участвовали в великом летнем сражении под Орлом и Брянском. В этих боях мы завоевали большую честь Советского правительства и Наркома обороны — нам присвоено звание гвардейцев. Сейчас мы воюем под знаменем, на котором изображен великий Ленин. Это знамя мы с честью несем на поле битвы за Советскую Родину».
Был я командиром танка комбрига Михаила Георгиевича Фомичева, ныне он генерал-лейтенант в отставке, дважды Герой Советского Союза. Случалось бывать с ним и в уличных боях, жечь гитлеровские «пантеры», крушить вражескую технику. Подрывались на мине.