Ефимка-партизан

Бахнуло. Толкнуло что-то в руку, в ушах зазвенело, оглушило. Ефим открыл глаза — ничего, живой, только в ушах еще шумело.

— Не так страшно, — усмехнулся Ефимка.

Поднял еще, хотел смотреть, как пуля вылетит, но когда нажимал собачку, глаза сами закрылись.

Четвертый раз Ефимка выстрелил, не закрывая глаз, а шестой — старался всадить пулю в сучок.

Обернувшись назад, Ефим видел, как бородатый что-то громко говорил солдатам, размахивал руками, грозил кому-то кулаком. Последние слова Ефимка ясно слышал:

— Поняли? Вот так и валяйте... а Ефимка со мной пойдет.

— Научился? — спросил бородатый Ефимку, когда тот подошел поближе. — Давай револьвер, — и, зарядив, передал ему обратно.

— Катай еще в сосну, да меться, чтобы в цель!

VI

— Ну, вот, теперь ты настоящий партизан! — и бородатый похлопал Ефимку по плечу.

Ефимка не знал, что это: плохо или хорошо, но по голосу бородатого он решил, что лестно, и ему стало веселее.

С поляны солдаты все ускакали в лес, остались только двое вчерашних молодых солдат и бородатый.

Ефимке дали куртку и солдатский картуз.

— А вот тебе и оружие, и будешь ты Аника-воин, славный партизан. Врага рази без пощады, за товарища — умри. Вот наша клятва! — и бородатый передал Ефимке заряженный револьвер и запасные патроны.

Ефимка подпоясался кожаным поясом, заткнул револьвер за пояс, надел лихо шапку набекрень и погрозил кулаком:

— Теперь Дубков не уйдет!

— Ого! Да ты храбрость начинаешь проявлять, напрасно я тебя с теми ребятами не отправил.

— А куда они поехали, Дубкова ловить?

— Его, дьявола... только живым его трудно поймать, не таковский он.

— А ты видел его, дядя? — спросил Ефимка.

— Как же, вот как тебя.

— И не поймал его? — поразился Ефимка.

— Нельзя было, в гостях мы встретились...

— Н-ну? Где же это было! — удивился солдат, которого бородатый звал Зозулей.

— Да в Осиновке, на прошлой неделе...

— Расскажи, пожалуйста, ты нам про это не рассказывал, — попросил Зозуля.

— Ну, заехал я к Вандеихе, думаю: передохну и конь подкормится... захожу, а там гости: начальник милиции, два казака, офицер какой-то, да еще человека три солдат... Ну, от компании и я не прочь... Выпивали, как полагается, закусывали... Все говорили про Дубкова, что поймали, расстреляли... Офицерик божился, что он его ловил, и сам ему руки назад скручивал, и что Дубков плакал, в ногах валялся, просил отпустить... одним словом, размазня, а не главарь шайки. Один гость встал из-за стола, поблагодарил хозяйку, за ручку со всеми простился, подошел к офицерику-то последнему, погрозил ему пальцем и тихонько говорит:

— Благодари хозяйку, что я здесь услыхал твою брехню, а то посмотрел бы я, кто из нас размазня.

Потом обернулся ко всем и сказал:

— До свидания, граждане. Не верьте этому брехуну. У Дубкова не шайка, а отряд, и не разбойничает он, а борется с кулаками и мироедами... Сам же он жив и здоров и вам того желает!

Поклонился и скрылся за дверь.

Мы все опешили, глаза вытаращили: ведь это сам Дубков! Выбежали на улицу, а его след простыл.

Ефимка слушал с затаенным дыханием.

— А страшный он? — спросил Ефимка.

— Нет, простой, веселый, с бородкой... Ну, погоди, может сам увидишь, сцапаем мы его, голубчика... не долго ему гулять! — весело сказал бородатый, и солдаты рассмеялись.

Рассказ бородатого захватил Ефимку. Он забыл и дом, и Нюрку, и захотелось пробраться к Дубкову и вместе с ним совершать набеги.

Вспомнились ему сказки дачника Володи про морских разбойников, про отважных атаманов. Значит, не врут в книжках, бывают же вот такие смелые, настоящие люди.

В лесу раздался пронзительный свист.

— Пора, — сказал бородатый. — Зозуля и Бараш, вперед, Ефим со мной.

Солдаты двинулись вперед. Ефим с бородатым сзади.

Послышались два свистка.

Выстрелы стали чаще, пули жужжали, как пчелы.

— Ну, дела наши плохи... обходят, черти, знать, много их нагнали. За мной! — крикнул бородатый и поскакал в другую сторону от свиста.

Все ехали за ним, едва успевали.

Выехали к маленькой деревушке. У крайней хаты человек десяток мужиков, видимо, знакомых солдатам.

— Мир честной компании! — поздоровался бородатый, слезая с коня.

— Здорово, — ответили мужики.

— Что нового слышно? — спросил бородатый.

— Нового-то много, брат... видишь, скольких хат нет, — указали мужики на середину деревни, где торчали обгорелые столбы и печные трубы.

— Что, пожар был? — поразились солдаты, — когда?

— На прошлой неделе сожгли проклятые разбойники... хорошо, что старики-то во-время уехали, а то что бы с ними сделали?!

— Чьи хаты-то? — спросил бородатый.

— Две Костюхиных, да Михаила Бубнова. Костюхины-то ребята перебежали к вам, ну, и старики за ними подались...

— А Михайла за что? — интересовался бородатый.

— По доносу аксеновского мельника... зря пострадал мужик!

— Ну, не отчаивайтесь, — сказал бородатый — скоро конец будет поджигателям... Вы знаете, нет ни одной подтаежной деревни, чтобы из них не было у нас добровольцев.

— Знаем, — отвечали мужики, — через нас каждый день перебегают солдаты.

— Дяденька, я зайду в хату напиться? — спросил Ефимка у бородатого.

— Зайди, зайди...

Ефимка забежал в избу.

— Тебе чего, паренек? — встретила его старуха.

— Нет ли водицы напиться? — спросил Ефим.

— А вот квас в ковшике, пей на здоровье. Хорошо в жар-то.

Ефим с жадностью выпил полковша.

— И у вас значит банды были? — спросил Ефим, указывая на обгорелые хаты. — Ишь ведь, какой пожарище устроили!

— А кабы не были, милый, и дело бы другое было... Само бы не загорелось.

— И Дубков был у вас?

— Дубков-то был, дай бог ему здоровья, — перекрестилась старуха, — старика моего от петли спас... Захватили душегубы... так, ни за што... Ну, да спасибо, Дубков то был неподалече, выручил... Ах, что было-то у нас, паренек... Как бы не Дубков — всю бы деревню спалили, окаянные...

— Ну, что, напился парень-то? — прервал словоохотливую старуху мужичий голос под окном, — ждут!

— Сейчас! — спохватился Ефимка, — спасибо, бабка! — поблагодарил он старуху и побежал на улицу, а в голове, как живой, Дубков, бесстрашный, отбивающий от разбойников бабкиного старика и спасающий деревню от поджигателей.

— Ну, забирайся, Ефим, — и бородатый подал ему руку и посадил на лошадь.

Послышались в лесу близкие выстрелы...

— Ну, прощайте, надо спешить, — сказал бородатый.

— Счастливый путь, — ответили мужики, — Костюхиных увидите, пусть не тужат: выстроить хаты подсобим!

Ехали долго лесом, без всякой дороги. Порой приходилось слезать с коней и пролезать сквозь чащу. Выстрелы слышались реже.

Выехали к болоту — выстрелов не слышно.

— Правильно едем, — сказал бородатый, и поехали шагом в объезд болота.

Выехали к какой-то заимке. У изгороди стояло до десятка оседланных лошадей.

— Чья бы это заимка? — как бы сам про себя сказал бородатый. — Лошади какие-то...

— А я сбегаю... узнаю, — вызвался Ефимка и, быстро сняв куртку с поясом, да кстати и сапоги, чтобы легче бежать, помчался к заимке.

Забежал во двор, где под навесом стояло еще несколько оседланных лошадей. Из растворенной настежь двери слышался громкий разговор, смех. Ефимка к двери — солдаты, есть и офицеры, все пьют чай, закусывают.

«Еще подмога, — подумал Ефимка, — вот хорошо».

Ему как-то сделалось веселее, но Дубкова стало жалко, если поймают. Сказать бы ему, чтобы убегал, но где найти?.. Опять и бородатого жалко... А, может, эти не Дубкова ловят? Спросить бы, может быть, куда они едут?..

— Ты что, мальчик, заглядываешь, заходи, — раздался приятный голос из избы. Ефим зашел.

— Ты здешний? Где твой отец?

— В Петуховой, — ответил Ефимка.