Страница 20 из 21
Страх Гека и Джима вполне обоснован и реален: это страх перед бесконечной запутанной цепью грабежей, избиений, утоплений, убийств. За каждым поворотом дороги, за каждым изгибом реки открывается опасность насильственной смерти. Главные герои: бездомный мальчик-сирота и беглый негр Джим оказываются выброшенными в этот жестокий мир. Полагаясь единственно на верность друг друга, они стараются не попасть под чудовищный пресс превосходства белых и взрослых.
Дружба белого и цветного американцев, в силу их свободолюбия одинаково оказавшихся изгоями «приличного общества», – это открытие Дж. Фенимора Купера, новаторски разработанное Твеном. Разный возраст героев, первоначальная «вынужденность» союза, полная (пусть даже мнимая) зависимость одного от другого (старшего от младшего) делают Гека и Джима самостоятельным парным архетипом литературы США.
Рассказанная Твеном история о рабстве и свободе, о смерти и возрождении (инсценировка смерти, устроенная Геком) имеет не только конкретное, но и символическое значение. Речь в романе идет не только об узаконенном рабстве чернокожих американцев, но и о несвободе белого человека, закрепощенного социальными условностями и предрассудками среды, не только о «возрождении» героя после его мнимой смерти, но и о действительном рождении его личности, обретшей душевную широту. Стремление Гека и Джима к свободе – это и вечный порыв человека к духовному освобождению. Свобода связана с рекой (читай: состоянием духа), а не с Севером или Югом.
За перипетиями сюжета романа, иногда невероятно смешными, иногда трагическими, встает безнадежно недостижимый образ Америки как земного рая, Эдемского сада, населенного безгранично свободными «благородными дикарями». Эта изначальная «американская мечта» была извращена в ходе развития цивилизации и приобрела горькую окраску с наступлением машинного века. В большую литературу США эта тема вошла с «естественным человеком» Дж. Фенимора Купера – Натти Бампо. Получившая новое воплощение в твеновском Геке Финне, она была затем подхвачена Ф. Скоттом Фитцджеральдом (Джей Гэтсби в романе «Великий Гэтсби») и другими писателями XX века.
Задания
● Какие художественные особенности «Приключений Гекльберри Финна» дали Э. Хемингуэю основания заявить, что вся национальная литература США вышла из этой книги?
● В чем заключалось новаторство Марка Твена как создателя этого романа (особенности языка, стиля, композиции)?
● Какие художественные возможности открыла избранная Марком Твеном форма повествования от первого лица?
● Найдите в тексте примеры образчиков устного народного творчества (приметы, поверья, рассказы-анекдоты) и эпизоды, имеющие фольклорную основу («проделки» героев, «розыгрыши» – см., например, главу 15 – «Бедного Джима дурачат»). Какова их роль в романе? Каков смысл широкого обращения Марка Твена к фольклору американского Юго-Запада?
● Прочтите любое из описаний Миссисипи. Чем оно отличается от традиционной в литературе XIX века пейзажной зарисовки? Какими художественными средствами создается здесь образ великой реки? Определите его значение в романе.
Литература для дальнейшего чтения
Зверев AM. Мир Марка Твена. М., 1985.
Ромм А.С. Марк Твен. М., 1977.
Зверев А. Твен // Писатели США. М.: Радуга, 1990. С. 441-447.
Эмили Элизабет Дикинсон
Emily Elizabeth Dickinson
1830 – 1886
ЛИРИКА
POEMS
1890
Русский перевод В. Марковой (1981)
Об авторе
Эмили Дикинсон – одна из загадочных фигур в истории мировой литературы как в человеческом, так и в творческом отношении. Ее творческая судьба необычайна: даже ближайшие соседи не догадывались, что всю жизнь она пишет стихи. Долгое время об этом не знали и родственники, живущие с ней в одном доме, – мать, отец, брат Остин, сестра Лавиния. При жизни Дикинсон в печати появилось лишь восемь ее стихотворений, все без подписи. Первый сборник, вышедший посмертно в 1890 году, почти не привлек внимания.
Слава началась в XX столетии. В 1955 году появилось полное собрание стихов Э. Дикинсон, которое состояло из трех томов и включало более 1700 стихотворений, а годом позже – трехтомное собрание писем – своеобразная «проза поэта».
Вот ее образчик:
Вы спрашиваете – кто мои друзья – Холмы – сэр – и Солнечный закат – и коричневый пес – с меня ростом – которого мой отец купил мне – Они лучше – чем Существа человеческие – потому что знают – но не говорят – а плеск Озера в Полдень прекрасней звуков моего фортепьяно. У меня Брат и Сестра – наша Мать равнодушна к Мысли – Отец слишком погружен в судебные отчеты – чтобы замечать – чем мы живем – Он покупает мне много книг – но просит не читать их – побаивается – что они смутят мой Разум. Все в моей семье религиозны – кроме меня – и каждое утро молятся Затмению – именуя его своим «Отцом». Но боюсь, вам наскучит моя повесть – я хотела бы учиться – Можете ли вы сказать мне – как растут в вышину – или это нечто не передаваемое словами – как Мелодия или Волшебство?
Литература о Дикинсон насчитывает теперь десятки монографий, и тем не менее споры продолжаются. С Эмили Дикинсон случилось то, что порой случается с поэтами – она опередила свое время. В XIX веке ее лирика, слишком оригинальная и индивидуальная, очевидно не могла быть понята. Ее стихи выглядели иначе, чем приличествовало выглядеть стихам, – ни запятых, ни двоеточий, ни привычной организации поэтической речи. Современники поэтессы свято полагали, что хорошие стихи должны быть непременно рифмованными, плавными и гладкими.
Э. Дикинсон, так же как и ее соотечественник, поэт-новатор Уолт Уитмен, с творчеством которого она, впрочем, не была знакома, предпочитает «неправильный» стих, приблизительную рифму, шокирующе смелые образы, необычное сочетание слов и столкновение смыслов. Ее лирика, как признали позднее, проложила дорогу имажизму 1920-х, Э. Дикинсон была объявлена идейной вдохновительницей молодых поэтов, пришедших в литературу после Первой мировой войны. Однако подлинное время Эмили Дикинсон настало лишь в 50 – 70-е годы XX века, когда одним из важнейших направлений в американской поэзии стала философская лирика, наполненная сложными духовными и моральными коллизиями, и когда новаторский и свободный стиль автора перестал шокировать уже приученный к диссонансам слух соотечественников. Именно тогда американцы признали, что она вдохновенный поэт, глубже, чем кто-либо до нее, проникший в сферы духа.
Дочь адвоката, Эмили Дикинсон родилась в Амхерсте, маленьком провинциальном городке штата Массачусетс, и здесь же, не считая кратких поездок в Бостон, Филадельфию и Вашингтон в юности, провела всю свою жизнь. В последние двадцать пять лет она вообще не выходила из дома и к вящему негодованию родных перестала посещать даже церковные собрания. При этом Эмили Дикинсон не была неверующим человеком. «Когда семья уходила в церковь, – поясняла она, – я никогда не оставалась в одиночестве. Бог сидел рядом со мной и глядел прямо мне в душу». Но веровала она тоже по-своему.
Э. Дикинсон добровольно обрекла себя на все возраставшее одиночество. Это была не единственная ее странность: она всегда – в любое время года ходила в белом, никогда не подписывала своих писем, так и осталась старой девой, хотя предложения руки и сердца (пусть немногочисленные) ей в свое время делались. Все это порождало домыслы и рассказы. В Амхерсте она стала чем-то вроде местной чудачки. Какой она была на самом деле? «Маленькой, словно птичка-крапивник, с глазами цвета вишен, которые гости оставляют на дне бокалов», – так она описывала себя сама. «Женщиной с легкой походкой, тихим детским голосом и быстрым умом», – так воспринимали ее современники. «У нее был капризный интеллект и широчайшие духовные запросы», – замечают критики XX века.