Страница 8 из 39
Кейд пожал плечами.
— Учеба занимает большую часть моего времени. Также я раз в неделю участвую добровольцем в «АСАП»**, это внешкольная программа для молодежи из группы риска.
Чертовски невероятно! Мейс не понимает значения фразы: «Эй, не трогай меня за задницу на людях!», а этот парень не понимает слова «Хватит!».
Я наклонилась вперед, положила руку ему на бедро и ущипнула. Его бедро было сплошными мускулами, поэтому от моего щипка он даже не вздрогнул. Он положил свою ладонь поверх моей и прижал ее к своей ноге. Я попыталась вырваться, но он держал меня, прижимая руку своей большой теплой ладонью к своему твердому бедру. Теперь щипать нужно было меня, потому что я смотрела на свою руку на его ноге и слишком много думала о коже, находящейся под тканью его джинсов. Я уже и забыла, из-за чего расстроилась.
Я покачала головой и улыбнулась родителям, раздвинув губы так, чтобы показать зубы — улыбка получилась похожей на треснутый бетон.
— Послушайте, мам, пап. Нам с Кейдом действительно уже пора уходить. Я же не знала, что вы приедете или что мне придется перестраивать свой график.
Отец поднялся из-за стола и подтянул свои брюки.
— О, ничего страшного, Тыковка. Мы остановились в отеле совсем недалеко от тебя, в более хорошей части города.
Это означало, что то место, где я жила, — помойка. Хотя это не так, я просто живу в Китайском квартале, а папа чувствует себя неуютно, когда все вывески написаны не на английском.
К нему присоединилась мама:
— Кроме того, мы с вами двоими увидимся завтра на День Благодарения!
— О, мам, не думаю, что Кейд сможет...
— Ерунда. Я слышала по телефону, как он сказал, что свободен, и ответ «нет» я не принимаю. Хватит прятать от нас этого милого молодого человека. Очевидно же, что вы обожаете друг друга, и рано или поздно «не торопиться» становится таким же оправданием, как и любое другое.
Мы не обожали друг друга.
Мой взгляд упал на линию его подбородка, но я заставила себя отвести взгляд.
Не обожали.
И мне плевать, насколько красив этот парень, или насколько его ладонь поверх моей теплая.
— Мам...
— Маккензи Кэтлин Миллер, не спорь со мной. А теперь, Кейд. — Она уставилась на него, и это был именно тот маниакальный взгляд, как на фотографии у меня в телефоне. — Скажи мне, что завтра мы увидимся, а потом немного вразуми мою дочь.
Кейд посмотрел на меня. Я знала, что он собирался сказать, и его нельзя было остановить, если только не схватить (что было либо очень хорошей, либо очень плохой идеей).
— Конечно, миссис Миллер. Увидимся завтра.
— Превосходно. — Она наклонилась и поцеловала его в щеку. — А почему ты больше не зовешь меня мамой?
5
Кейд
После того, как родители Макс ушли, повисла минута молчания, которая напоминала о тех нескольких секундах потрясения прямо перед автомобильной аварией. Твой мозг кричит тебе нажать на тормоза, но телу требуется слишком много времени, чтобы сделать это. Именно в эти секунды молчания губы Макс расплываются в медленной страшной улыбке.
А потом она залепила мне пощечину.
Было не больно. Не совсем.
Но все походило на какой-то сюрреализм, будто машина разбилась, а я вылетел через лобовое стекло. Никогда раньше меня не била девушка. Думаю, я точно был единственным парнем в мире, которого ударили за то, что он пытался произвести впечатление на родителей девушки.
И я не мог ничего с собой поделать. Я засмеялся.
Щеки Макс порозовели, и она подняла руку, чтобы снова меня ударить.
— Полегче, детка.
Я поймал ее за руку, когда она замахивалась, и опустил ее на стол. Это означало, что одна ее рука была прижата к моей ноге, а другая — к столу. Маленькая горячая штучка попалась. Она вздернула подбородок и посмотрела мне в глаза, будто собиралась в бой. В ее глазах горел огонь, и она выглядела опасно сексуальной.
— Зачем ты пытаешься сделать мне больно? — спросил я.
— Потому что так мне станет лучше!
Лежащая на моем бедре ладонь не помогала мне принимать ее злость всерьез. И ее кожа покраснела от щек и вниз по шее — как бы мне хотелось, чтобы на ней не было моего шарфа.
— Я не собирался отвечать «да». Твоей маме не так уж просто сказать «нет».
Она фыркнула и поерзала на стуле, пытаясь высвободить свои руки. От этого движения она только ближе придвинулась ко мне. Ее красные щеки соответствовали яркости ее волос, от которых исходил божественный аромат.
— По крайней мере, ты мог бы не сочинять такой нелепой предыстории. Волонтер во внешкольной программе? Я же сказала тебе воспринимать все проще! — эти слова она прорычала сквозь стиснутые зубы.
— Макс, я ничего не придумывал. Я просто сказал правду. И перестань вырываться, на нас же смотрят люди.
Она замерла, и прядь ее алых волос упала ей на лицо. Она сдула ее и произнесла:
— Ты сказал правду?
Через несколько мгновений я отпустил ее ладони и протянул ей свою правую руку.
— Меня зовут Кейд Уинстон — студент магистратуры изящных искусств, волонтер, любитель обниматься с мамами и твой парень на следующие двадцать четыре часа. Приятно познакомиться.
Она помедлила, сжав губы. Я знал, что она всего лишь думает, но то, как она сложила губы, направило мои мысли совсем в другом направлении.
— Ты и правда после школы занимаешься волонтерством, помогая детишкам?
Она сказала это так, будто я стремился к Нобелевской премии. Они всего лишь дети, которые нуждались в жилье.
— Правда, — ответил я.
После нескольких секунд колебания она взяла меня за руку и пожала ладонь. Нахмурившись, она сказала:
— Макс Миллер — музыкант и непредсказуемая стерва. Прости, что ударила тебя.
— И ущипнула меня, — добавил я, хотя мне и не было жаль. Это дало мне возможность дотронуться до нее.
— И ущипнула тебя. И спасибо, я полагаю, за сегодня. И за завтра. И второе извинение за то, что тебе приходится проводить День Благодарения с моими безумными родителями.
Я улыбнулся. Она так сморщилась, что я мог сказать: извинение от этой девушки — редкое явление. Я пожал плечами.
— Эй, не чувствуй себя виноватой. Завтрашний день я планировал провести дома в одиночестве с китайской едой. Уверен, индейка твоей мамы гораздо лучше.