Теория литературы

Что здесь важно для исследователей искусства? Тезис о том, что дух и нравы, т. е. склонности, симпатии, антипатии, словом, настроения тех или иных общественных групп составляют основу и почву тех идей и настроений, которые обнаруживаются в художественных произведениях, являющихся составной частью общественного сознания или идеологии. В последней из названных статей Плеханова («Французская драматическая литература…») данный подход убедительно демонстрируется и реализуется на материале анализа французской драматургии и живописи ХVIII в.

В начале ХХ в. в России ряд мыслителей называли себя социологами, в числе которых – В.М. Фриче, В.Ф. Переверзев, П.Н. Сакулин. Особое внимание следует уделить трудам В.Ф. Переверзева.

Валерьян Федорович Переверзев (1882–1968) учился в Харьковском университете. В 1905 г. включился в революционную деятельность, в 1907–1910 гг. находился в заключении. В 1912 г. опубликовал книгу «Творчество Достоевского», в 1914 – «Творчество Гоголя». В начале 20-х годов работал в Высшем литературно-художественном институте под руководством В.Я. Брюсова (ВЛХИ), а затем в Институте языка и литературы РАНИОН (Российская ассоциация научно-исследовательских институтов общественных наук) и в Московском государственном университете. Его педагогическая деятельность прекратилась в 1938 г. в связи с арестом.

Научная позиция Переверзева определялась ориентацией на работы Плеханова и на монистический, т. е. историко-материалистический подход к искусству, основная задача которого заключалась в объяснении связи искусства с общественной жизнью, в стремлении найти главный фактор, определяющий сущность искусства. Одна из статей ученого так и называется: «К вопросу о монистическом понимании творчества Гончарова». Если для Плеханова определяющим фактором была социальная психология, настроения, зависящие от состояния общества и той или иной общественной среды, то для Переверзева таким фактором стало бытие той или иной социальной среды, которое зависело от экономического положения данной среды или группы. Социальные группы выделялись по их экономическому положению в обществе, в результате чего появлялись такие обозначения, как аристократическое дворянство, мелкопоместное дворянство, крупная буржуазная среда, мещанская среда и некоторые другие. Утверждалось, что именно бытие рождает и формирует характеры, в том числе авторский (автогенный) характер, которые способны функционировать в пределах своей среды. Они и есть основной предмет изображения и основа образной системы произведения. Субъективным факторам, т. е. мироощущению художника, не придавалось серьезного значения.

Теоретическая позиция Переверзева определяла подход к рассмотрению творчества Гоголя, Достоевского, Гончарова и обнаруживалась не только в трактовке характеров, но и способов изображения, в понимании источников стиля, который толковался как порождение условий жизни социальной среды. В применении к Гоголю очень часто этот тезис выглядит живым и убедительным, потому что речь и героев, и повествователя, бытовые детали, композиция, различные стилистические приемы, характерные для ряда повестей Гоголя, во многом объясняются особенностями изображенного мира, т. е. поместного быта таких персонажей, как «старосветские помещики», Иван Иванович, Иван Никифорович и им подобные (Переверзев, 65—118). Однако ограничение характеров пределами породившей их среды, или детерминированность только бытием, при полном исключении субъективных факторов, т. е. позиции художника, представляется мало убедительным и не соответствующим ни теории Плеханова, ни даже теории марксизма, ради которого создавалась и обосновывалась данная концепция.

Однако эта концепция была определенной вехой в становлении русской науки послеоктябрьского периода и попыткой обосновать социологический подход, который вскоре получил название «вульгарного социологизма». Уже в начале 30-х годов ХХ в. он был подвергнут резкой критике, в основе которой были отнюдь не чисто научные мотивы, а ее автор был обвинен в политических преступлениях и репрессирован. При всем том работы Переверзева, посвященные разным периодам русской литературы, вызывают немалый интерес, а что касается теории и методологии его исследований, то при всех недостатках и изъянах его концепция объяснима потребностью не просто констатировать те или иные художественные особенности литературных произведений, но объяснить их содержательную природу, осуществив тем самым каузальный, или генетический подход, сыгравший свою роль в дальнейшем развитии науки о литературе.

Одновременно и параллельно с социологическим направлением в русском литературоведении формировалось другое, представители которого стремились преодолеть недостатки культурно-исторического принципа исследования путем апелляции к специфике искусства и противопоставили социально-историческому (социологическому) подходу – имманентный подход, который предполагает ориентацию на постижение внутренних законов искусства и отрицает значимость внелитературных факторов. Этот принцип отразился в работах и зарубежных исследователей того времени, в частности художников и искусствоведов – А. Гильдебрандта, В. Воррингера, В. Дибелиуса, Г. Вельфлина – автора переведенной на русский язык работы «Основные принципы истории искусств», О. Вальцеля – автора работы «Проблема формы в поэзии» (Вальцель, 1919; Вельфлин, 1915).

В российских условиях такое направление получило название формальной школы. Его приверженцами были участники Московского лингвистического кружка Р.О. Якобсон, Г.О. Винокур, П.Г. Богатырев и петроградские лингвисты и литературоведы Л.П. Якубинский, Е.Д. Поливанов, О.М. Брик, Б.В. Томашевский, Б.М. Эйхенбаум, Ю.Н. Тынянов. Научным лидером школы был В.Б. Шкловский (1893–1984). Все они в разной степени были связаны с работой в Петроградском государственном институте истории искусств и считали себя участниками Общества по изучению поэтического языка (ОПОЯЗ). В жизни общества были разные периоды, но наиболее репрезентативны работы раннего периода – «Воскрешение слова» (1914), «Искусство как прием» (1917) Шкловского, вскоре вошедшие в сборник «О теории прозы»; «Как сделана «Шинель»», «Некрасов» (1922), «Анна Ахматова» (1923), «Вокруг вопроса о формалистах» Эйхенбаума; «Теория литературы» Томашевского; сборники по теории поэтического языка, вып. 1–2 (1916–1917), вып. 3 (1919).

Сторонники школы называли свой метод морфологическим, а себя – спецификаторами, т. е. исследователями специфики искусства как таковой. В центре внимания было художественное произведение, которое воспринималось как вещь, а специфика искусства, в первую очередь литературы, виделась в умении создать произведение путем комбинации приемов. «Если наука о литературе хочет стать наукой, она принуждена признать «прием» основным своим «героем»», – писал Якобсон. Содержательно-эмоциональные аспекты произведения во внимание не принимались. Традиционная терминологическая оппозиция содержание – форма была заменена оппозицией материал – прием. При этом понятие «материал» понималось достаточно широко и неточно.

Иллюстрацией применения данных понятий может служить трактовка повествовательной структуры произведения, согласно которой художник имеет дело с основными событиями (они же – фабула) и способами обработки материала, т. е. способом подачи событий, что составляет сюжет. При этом главное – преодолеть якобы возникающий автоматизм в восприятии произведения и вызвать у читателя ощущение новизны, необычности, странности (отсюда термин «остранение», предложенный Шкловским, правда, по мнению специалистов, встречавшийся и ранее), что и достигается различными комбинациями и вариациями стилистических и композиционных приемов. В числе таких приемов разные способы создания затрудненной формы, игры с сюжетом, использование приемов торможения действия, смещения времени, нанизывания эпизодов, деформации материала, подчеркивания разного рода контрастов, пародирование, введение новой лексики (особенно в лирике), создание дисгармонии по отношению к предшествующему типу стиха путем ритмико-синтаксической организации речи, а также обращения к скороговорке, сказу, балаганному или, наоборот, проповедническому тону и т. п.