Страница 9 из 70
§3.
ОСОБЕННОСТИ СЛУЖЕБНОЙ КАРЬЕРЫ КАК ФАКТОР ФОРМИРОВАНИЯ КОНФЛИКТОВ СРЕДИ ВЫСШИХ ОФИЦЕРОВ
При изучении разногласий и конфликтов в среде высших офицеров во время Русско-японской войны всех русских генералов, в соответствии с полученным ими опытом боевых действий, можно условно разделить на «туркестанцев», «маньчжурцев» и «европейцев»[14]. К «европейцам» я отношу тех генералов, которые к началу войны сталкивались на поле боя с регулярными армиями противника, т. е. прошли боевое крещение в рамках «правильной» войны. Приведем в качестве примера наиболее известных полководцев Русско-японской войны. Для А.А. Бильдерлинга, А.Ф. Забелина, М.И. Засулича, Ф.В. Мартсона, Н.А. Орлова, Н.В. Рузского, А.Н. Селиванова, В.А. Толмачева, Г.К. Штакельберга{165}боевой опыт перед началом войны 1904-1905 гг. сводился к участию в Русско-турецкой войне 1877-1878 гг. Все вышеперечисленные офицеры имели опыт либо условно «правильных» боевых действий, либо военно-административной, штабной деятельности, нацеленной на подготовку к «правильной» войне в условиях мирного времени. Война в таком случае имела конечную цель, вполне конкретные четкие задачи, такие как взятие Плевны, оборона Шипкинского перевала и пр. Победа складывалась из цепочки маленьких частных успехов.
Другой тип представителей высшего офицерства русской армии я считаю обоснованным отнести в соответствии с боевым опытом, приобретенным к началу Русско-японской войны, к так называемым «туркестанцам», «маньчжурцам» или «сибирским стрелкам». Они, как правило, получали опыт боевых действий на окраинах империи и за ее пределами: А.В. Каульбарс, Н.А. Василевский, А.А. Гернгрос, Н.И. Гродеков, К.А. Кондратович, П.К. Ренненкампф, В.В. Сахаров{166}.
Анализ опубликованных «Списков генералов по старшинству…» позволяет утверждать, что участие в локальном боевом конфликте не всегда признавалось официальными органами военного управления Российской империи в качестве полноценного боевого опыта. В «Списках генералов по старшинству…» обязательно имелись упоминания об участии в войнах и военных походах, но у большинства ветеранов Китайского похода в этой графе нет сведений о боевых действиях за 1900-1901 гг. Но важно, что у тех же генералов в разделе «награды» имеются данные о боевых знаках отличия, приобретенных в 1900 и 1901 гг.: орден Св. Георгия IV степени или золотое оружие «За храбрость» можно было получить только в реальном бою[15]. Участие в Кульджинском походе генерала Г.А. Колпаковского в 1871 г., как, впрочем, и целый ряд операций по присоединению Средней Азии, нашло отражение на страницах «Списков генералов по старшинству…» (А.В. Каульбарс{167} и др.). При этом за упомянутый г. Кульджу и его окрестности русские войска сражались всего два месяца. В то же время двухгодичное противоборство с ихэтуанями в «Списках генералов по старшинству…» не упоминается вовсе. Но, видимо, события Русско-японской войны повлияли на оценку событий 1900-1901 гг. в военной среде, т.к. в более поздних редакциях (1914 г.) «Списков генералов по старшинству…» участие в подавлении боксерского восстания отражается вполне корректно у тех же указанных нами Каульбарса, Сахарова{168}. Недаром полковник А.В. Геруа, популярный публицист послевоенного времени, обращал внимание военной корпорации на значение опыта локальных боевых операций для подготовки корпуса офицеров Генерального штаба: «Отчего мы не обращаем никакого внимания на наши Туркестанские походы, часто образцы горной и степной войны? Отчего мы забыли часто печальный опыт Кавказских войн? Или мы слишком уверены, что указания этого опыта никогда уже более не пригодятся?»{169}
В состоянии перманентной, так называемой «малой войны» схема движения команд и рапортов об их исполнении имеет много принципиальных отличий от того, как это происходит в войнах «европейских». При покорении Средней Азии командиры всех уровней в любой момент могли оказаться самостоятельными «главнокомандующими», вынужденными без согласования с высшим руководством решать оперативные вопросы. В Азии по непонятным для европейца причинам жители, мирно занимавшиеся земледелием и скотоводством, легко превращались в опасных разбойников. Это формировало специфический стиль руководства. Количество офицеров в частях, расквартированных в районах локальных боевых действий, не всегда соответствовало штатному расписанию. Поэтому нередко подполковник распоряжался несколькими ротами, исполняя одновременно обязанности начальника отряда, ротного командира и субалтерн-офицера. Забота о хозяйственном благополучии часто ставилась на первый план из-за удаления от баз снабжения. В связи с этим стремление Куропаткина контролировать каждый ротный котел было объяснимым и вполне закономерным явлением. Более того, этот опыт и стиль руководства дали свои результаты. Согласно эпидемиологическим отчетам, заболеваемость среди нижних чинов в условиях резко континентального климата Маньчжурии оказалась даже ниже показателей заболеваемости среди личного состава частей, расквартированных в Европейской России в период мирного времени{170}.
В условиях «правильной» войны с соперником, организованным по шаблонам и стандартам европеизированного военного механизма, главнокомандующий не должен был отвлекаться на подобные мелочи. «Туркестанские» генералы, в числе которых был и Куропаткин, вникали в жизнь вверенных им частей до мельчайших подробностей (способы следования транспортов и пр.), но не интересовались более масштабными вопросами хода боевых действий{171}. Очень яркие примеры дает изучение материала циркулярных предписаний и указаний начальникам частей. Например, в секретном предписании командующего армией командирам корпусов от 15 сентября 1904 г. за № 9548 оговаривались такие «важные» для корпусных генералов вещи, как вьючные средства и ослики для подвозки патронов{172}. Но, пожалуй, вершина заботы А.Н. Куропаткина нашла свое выражение на страницах «Указаний начальникам частей Маньчжурской армии до ротного и сотенного командира включительно». Этот набор примитивных мелочных команд переиздавался несколько раз{173}. В пункте 11 указывалось, что «в жаркую погоду для облегчения наступления и атаки при движении в горах могут быть оставляемы шинели»; в пункте 14 главнокомандующий разъяснял, для чего был необходим сухарный запас; в пункте 15 учил правильному движению обозов и т.д.{174}
Личный пример «туркестанцев» и «маньчжурцев» был востребован в Азии для поддержания воинского духа среди небольших по численности русских регулярных отрядов, а порой и в буквальном смысле (каждый револьвер или винтовка на счету). Подобное геройство во время войны с японцами приводило к напрасным жертвам среди генералов. Сохранились фотографии и свидетельства мемуаристов о том, как генерал-лейтенант П.К. Ренненкампф в разгар сражения вместо руководства действиями вверенного ему отряда стрелял из немецкого штуцера «Маузер» по одиночным японцам{175}. Неудивительно, что, в конце концов, он сам получил ранение в ногу{176}. Поручик Г.И. Скосаревский в своих мемуарах отметил тот факт, что у подчиненных страстная манера генерала Ренненкампфа находиться впереди отразилась в метком прозвище «пуля-генерал»{177}.
14
В историографии подобных наблюдений пока не встречал, за исключением одной статьи. В 2004 г. в журнале «Родина» вышла статья О.Р. Айрапетова, в которой отмечалось, что в силу полученного к моменту начала Русско-японской войны боевого опыта главнокомандующего русской армией А.Н. Куропаткина следовало относить к так называемым «ташкентцам»: Айрапетов О.Р. Бесшабашная бестолочь: Армия, общество и «колониальная война» // Родина. 2004. № 1. С. 52.
15
Характерный пример — генерал Гродеков Николай Иванович; сведений об участии в Китайском походе нет, но имеются данные о награждении золотой, украшенной бриллиантами шашкой с надписью: «За победу в Се верной Маньчжурии 1900 г». и о получении чина генерала от инфантерии за боевое отличие в 1901 г. См.: Список генералам по старшинству. Состав лен по 1-е мая 1904 года. С. 114.