Страница 16 из 24
С того момента как Груздев вошел, Жеглов не сводил с него пристального взгляда своих выпуклых цепких глаз, и Груздев, видимо, в конце концов почувствовал этот взгляд, беспокойно повертел головой, посмотрел на Жеглова и спросил:
– Что вы на меня так смотрите?
Жеглов пожал плечами:
– Странный вопрос… Обыкновенно смотрю.
– Не-ет, вы на меня так смотрите, будто подозреваете… – Груздев покачал головой.
– Знаете что, гражданин, давайте не будем отвлекаться, – сказал Жеглов, и по тону его, по оттопырившейся нижней губе я понял, что он рассердился. – Скажите мне лучше, когда вы с потерпевшей последний раз виделись?
– Дней десять назад.
– Где?
– Здесь.
– С какой целью?
– Мы размениваем квартиру – я привез Ларисе несколько вариантов…
Груздев говорил медленно, еле разлепляя сухие губы, и я не мог понять: он что, раздумывает так долго над ответами или все еще опомниться не может?
К разговору подключился Панков:
– Вы кого-нибудь подозреваете?
Груздев вскинул на него недобрый взгляд:
– Чтобы подозревать, надо иметь основания. У меня таких оснований нет. – Он сказал это раздельно, веско, и в голосе его скрипнула жесть неприязни.
– Это конечно, – простецки улыбнулся Панков. – Но, возможно, есть человек, к которому стоит повнимательнее присмотреться, вы как думаете?
– Таких людей вокруг Ларисы последнее время вилось предостаточно, – сказал Груздев зло, помолчал, тяжело вздохнул. – Я ее предупреждал, что эта жизнь вокруг Мельпомены добром не кончится…
– Вы имеете в виду ее театральное окружение?.. – уточнил Жеглов и как бы мимоходом спросил: – У вас сейчас как с жилплощадью, нормально?
– Ненормально! – отрезал Груздев и с вызовом добавил: – Но к делу это отношения не имеет…
Он вытащил из кармана пальто носовой платок и вытер вспотевший лоб.
– Как знать, как знать, – неожиданно тонким голосом сказал Жеглов и достал из планшета записку, повертел ее в руках и спрятал обратно. – У вас оружие имеется?
Я мог бы поклясться, что при этом неожиданном вопросе Груздев вздрогнул! Взволновался-то он наверняка, потому что снова полез за носовым платком, и я впервые увидел, что до синевы бледный человек может одновременно покрываться испариной.
– Нет… – сказал Груздев медленно и протяжно. – Не может быть… Я как-то не подумал…
– О чем не подумали? – спросил Жеглов спокойно.
– Я совсем забыл о нем…
– Ну-ну… – поторопил Груздева Панков.
– Неужели это из него?.. У меня был наградной пистолет… – Груздев говорил невнятно и с трудом, будто у него сразу и губы, и язык онемели. – Я совсем забыл о нем…
Он встал и направился к буфету, но на середине комнаты остановился и повернулся к Панкову:
– Вы нашли?.. Это из него?..
– Покажите, куда вы его положили, – спокойно сказал Панков.
Груздев подошел к буфету, открыл верхнюю створку, достал оттуда шкатулку, из которой, по словам Нади, пропали драгоценности. Трясущимися руками откинул крышку, тупо уставился внутрь шкатулки. Панков встал, направился к Груздеву, подошли оперативники.
– Его здесь нет… Я хранил его в шкатулке.
– А взяли когда? – быстро осведомился Жеглов.
Груздев, словно не желая разговаривать с Жегловым, ответил Панкову:
– Я не брал… Поверьте, я не знаю, где он!
Панков развел руками, будто хотел сказать: «Не знаете, так не знаете, поверим…» – а Жеглов развернул газетный сверток и показал коробку с патронами Груздеву:
– Вам вот этот предмет знаком?
– Да-а… – глядя куда-то вбок, сказал Груздев. – Знаком… знаком… Это мои патроны…
Трясущимися пальцами он положил в блюдце, стоявшее на буфете, окурок, достал из пачки-десяточка «Дели» папиросу, дунул в мундштук, примял пальцами конец ее, закурил. Я видел, как он переживает, мне было тяжело смотреть на него, я отвел глаза и уперся взглядом в хрустальную пепельницу на столе. Там по-прежнему лежали окурки, и я вспомнил, что под диктовку Жеглова записал в свой блокнот: «три окурка папирос «Дели».
Я пригляделся к окуркам, и в груди что-то странно ворохнулось, перехватило дыхание: мундштуки, наподобие хвостовика-стабилизатора бомбы, только без поперечной планки, были примяты крест-накрест. Точно так же примял сейчас свою папиросу Груздев! Уставившись в одну точку, он курил, затягиваясь часто и сильно, так что западали щеки и перекатывался кадык. «Это улика», – подумал я, и сразу же вдогонку пришла новая мысль: «Он ведь говорит, что здесь не был, – выходит, врет? Впрочем, может…»
И неожиданно для себя сиплым голосом я спросил:
– Гражданин Груздев, скажите… ваша жена курит? То есть курила?..
Жеглов с удивлением и недовольно посмотрел на меня, но мне это было сейчас безразлично, я находился у самой цели и, не обращая внимания на Жеглова, нетерпеливо переспросил медлившего с ответом Груздева:
– Папиросы она… курила? – И я неловко кивнул на тело Ларисы.
Груздев внимательно посмотрел на свою папиросу, потом, не скрывая недоумения, сказал уныло:
– Не-ет… Она даже запаха не переносила табачного. Я на кухню всегда выходил…
– Тогда как же вы объясните… – начал было я, но Жеглов неожиданно встал между нами, приподняв руку жестом фокусника, громко и сухо щелкнул пальцами, врастяжку сказал:
– Од-ну ми-нуточку!.. Вы, гражданин Груздев, сейчас с другой женщиной живете?
Косо взглянув на него, Груздев сухо, неприязненно кивнул, словно говоря: «Ну и живу, ну и что, вам какое дело?»
– Адресочек позвольте, – попросил Жеглов.
– Пожалуйста, – скривил губы Груздев. – Но надеюсь, вы не собираетесь ее допрашивать? Она никакого отношения не имеет…
– Мы разберемся, – неопределенно пообещал Жеглов. – Запиши, Володя.
Груздев продиктовал адрес и, пока я записывал его в свой блокнот, сказал, обращаясь скорее к Панкову, чем к Жеглову:
– Я просил бы не информировать квартирную хозяйку… Нам еще жить там… Вы должны с этим считаться.
– Я пока ничего обещать не могу, – сухо, неопределенно как-то сказал Панков, пожевав верхнюю дряблую губу. – Следствие покажет…
Груздев возразил злым, тонким голосом:
– Вы меня извините, я не специалист, но мне кажется… В общем, не хватит ли следствию крутиться вокруг моей скромной персоны? Время-то идет…
Жеглов, не глядя на него, сказал равнодушно:
– Ну почему же вашей персоны? Разбираемся… как положено.
– Да что вы мне голову морочите?! – закричал Груздев. – Что я, не вижу, что ли, вы меня подозреваете? Чушь какая! Пистолет, патроны… окурки, глядишь, в ход пойдут. – Груздев презрительно посмотрел на меня, прикурил от своей папиросы новую, окурок раздраженно швырнул на блюдце, не попал, и тот, дымясь, упал на ковровую дорожку.
Жеглов поднял окурок, аккуратно загасил его в блюдце.
– Да вы не нервничайте, товарищ Груздев, – сказал он мягко, почти задушевно. – Мы вас понимаем, сочувствуем, можно сказать… горю. Но и вы нас поймите, мы ведь не от себя работаем. Разберемся. Пойдем, Шарапов, я тебе указания дам. – Повернулся, пошел к дверям быстрой своей пружинящей походкой и уже на выходе попросил Груздева: – Не серчайте, Илья Сергеич, лучше помогите товарищам с вещами разобраться – все ли на месте?
В коридоре, прижав меня к вешалке, Жеглов сказал быстро и зло:
– Ты вот что, орел, слушай внимательно. Значитца, с вопросами своими мудрыми воздержись пока. Твой номер шестнадцатый, понял? Помалкивай в трубочку…
– Да я… – вздыбился я на него.
– Помолчи, тебе говорят! – заорал Жеглов и сразу перешел почти на шепот: – Папиросы заметил – хвалю! Я их, между прочим, как он только вошел, усек, но, обрати внимание, виду не подал. Ты усвой, заруби на своем распрекрасном носу раз и навсегда: спрос, он в нашем деле до-орого стоит. Спрашивать вовремя надо, чтобы в самую десятку лупить, понял?
Я покачал головой, пожал плечами: не понял, мол.
– Ну, сейчас не время, я тебе потом объясню, это штука серьезная, – пообещал Жеглов. – Наблюдай пока, мотай на ус. Как там у вас в армии говорят: делай, как я! И все! И давай без партизанщины.