Страница 43 из 44
Дальше поехали на северо-восток. Кругом пустынно: низкие дюны, волнистый рисунок ряби на песке. Мертвая, холодная земля. Еще и не земля даже, а только «заготовка». Землей она станет, когда жизнь освоит это пространство. Наступление уже началось. Тут и там видны отдельные кустики растительности, как бы кочки среди моря песка. Каждый кустик невелик - можно прикрыть шапкой, но дециметр за дециметром они отвоевывают жизненное пространство у песков.
3 сентября. Через стрелку Анжу проехали на остров Фаддеевский. По стрелке ехать неплохо. Сам водораздел, сложенный сухими, безо льда, песчаными породами, обладает ровной, прочной поверхностью. Надо только держать курс строго по самому гребню; боковые овраги и верховья ручьев так круты, что пересечь их на вездеходе невозможно.
Остров Фаддеевский... Ей-богу, прав был Матвей Матвеевич Геденштром, когда утверждал, что об этом острове ничего хорошего сказать невозможно. Представьте себе пять тысяч квадратных километров сплошных байджерахов.
Остров Фаддеевский в основной своей части сложен рыхлыми четвертичными осадками, которые пронизаны жилами льдов. В береговом обрыве, например по юго-восточному берегу острова, видишь ледяную стену, рассеченную трещинами, полными рыхлого песчано-глинистого материала. Если бы мы имели возможность просмотреть на остров с высоты птичьего полета, да еще заглянуть внутрь с помощью «рентгена» через почвенно-растительный покров, мы бы увидели ледяную решетку, сеть, ячейки которой заполнены песком или глиной. Под солнечным теплом ледяная решетка тает, почва над ней проседает, а песчано-глинистый субстрат остается на месте, образуя кочки или своеобразные «столбы» высотой иногда в два человеческих роста. Это и есть байджерахи, а явление, их порождающее, называется термокарстом.
Формы термокарстового рельефа бесконечно многообразны. Есть «оспенный» микрорельеф - от слова «оспа», когда отдельные ямки, блюдца, разделены буграми вспучивания; есть рельеф «полигональный», есть «клумбовидный»... Иногда на огромных пространствах стоят ровные как на подбор столбообразные байджерахи, словно фигуры на шахматной доске. Имеются и лунные пейзажи: огромные котловины, кратеры,
бездонные провалы, россыпи конических бугров, похожих то на маленькие вулканы, то на термитники. Кажется, что тут шли вулканические извержения, подвижки, катастрофические перестройки поверхности. А на деле - всего лишь мерзлота. Вспучивание, таяние, просадка грунта. Верховья ручьев имеют вид цирков - тоже котловины вытаивания. Здесь вязко, топко, почва плывет под ногами, склоны покрыты зеленой травкой. Ручьи текут как бы в глубоких трещинах, которые не перейти, не переехать, это результат отепляющего действия воды на льдистые грунты.
Двигаться по байджерахам трудно, что пешком, что на вездеходе. Машина переваливается с кочки на кочку, как лодка на волне, только не плавно, а так, что зубы стучат о зубы.
Наконец, выехали в долину Улахан-Юряха, где стоит наш последний отряд. Улахан-Юрях - самая большая река острова Фаддеевского, в переводе с якутского ее название так и звучит - «большая река». Улахан-Юряхи есть почти в каждой местности Якутии.
В том месте, куда мы спустились, ширина долины была, пожалуй, не меньше ста метров. Река меандрирует, вьется по долине, и ехать по ней тоже нелегко: к вогнутым участкам петель приурочены обрывы, закрытые грязными старыми снежниками, к выпуклым - вязкие глинистые отмели. Само русло глубокое, нужно смотреть внимательно.
Улахан-Юрях берет истоки почти у самого южного берега острова, долго течет прямо на север, а затем вдруг поворачивает чуть ли не обратно, к юго-востоку. Объяснить такое путешествие реки просто: северная часть острова в наши дни активно поднимается, преграждая путь реке.
От тряски так разболелась голова, что, когда приехали в лагерь, я с трудом мог разговаривать.
4 сентября. Взяли с собой целую группу людей, кому срочно нужно было домой, в том числе и моего старого товарища Виктора Зенкова.
Во всех книжках, где описывается климат Новосибирских островов, есть фраза: «Моросящие дожди и туманы, ограничивающие видимость». Когда ехали обратно, был моросящий снег. И туман тоже был.
Река Балыктах
7 сентября. Река Балыктах. Огромные петли. Низкий берег. Под обрывом - широкая песчаная пойма. Стоит отойти на несколько метров - и реки не видно. Петли так велики, что трудно охватить взглядом всю петлю и трудно точно «привязаться» к карте. Все петли похожи друг на друга, как витки спирального телефонного провода.
Где-то здесь должны быть две бочки с бензином, которые еще весной сбросили с самолета по моей просьбе. Бочек не нашли. Вечерело, встали на ночевку. Дров нет, примусы задувает. Кое-как обосновались. Опять пошел снег.
Утром вышли на поиски бочек. Я шел вдоль озера. По высокому берегу легко было шагать. Потом пошла низина, красные мочажины, почва, уплывающая под ногами - страшновато даже ступать. Далеко впереди увидел что-то черное. Оказалось, что это гурий, сложенный из дерна. Наконец нашли наши бочки: у одной выбита пробка, у другой дно лопнуло по сварке. Бочки с самолета нужно бросать на снег, а если снега нет, - на болото или в неглубокое озеро. Эти же бочки бросили прямо на мерзлую почву.
Идя обратно берегом реки, вдруг увидел бочку, зеленую, почти не ржавую, наполовину погрузившуюся в песок. Побежал к палаткам за молотком, чтобы отвернуть пробку, потом - назад. Однако в бочке оказалась солярка, дизельное топливо. Впрочем, и она пригодилась: залили ее в консервные банки и подожгли, немного обогрели палатку.
Бензина нет, ехать дальше нельзя. Конечно, есть трудности несравненно более серьезные. Например, зимовка в тундре. Но одно дело, когда готовишься и специально настраиваешься, другое - когда застрянешь случайно. На счастье, мы взяли из геофизического отряда радиста с рацией. Связались с Темпом. Бензин привезут, но не раньше чем через два дня.
3 сентября. Холодно. Никому ничего не хочется делать. Только Зенков и Манкевич не унывают. Они еще вчера наладили сети и не теряют времени. Речка, где мы сейчас стоим, - единственная на островах рыбная. Здесь, в устье Балыктаха, ловится голец.
Все современные исследователи, работавшие на Новосибирских островах, обязательно попадают в район устья Балыктаха, просто никак не миновать это место. Хотя ничего достопримечательного, кроме гольца, здесь нет.
Виктор Зенков и Коля Манкевич проверяют сети по очереди.
- Не надоело? - спрашиваю я.
- Как можно не проверять? - недоумевает Коля. - Иначе так запутается, что и специально так не закрутить...
На рассвете я поднялся, заслышав очередной плеск весел. У Виктора лицо синее, руки красные.
- Ну, как дела? - спросил я.
- Плохо.
- А что так?
- Мешок с рыбой одному из лодки не вытащить.
Холодная, упругая, словно резиновая рыба шевелилась на дне клиппербота.
Рыба из реки Балыктах
- Не надо, Володя, не грусти, я ведь все вижу, - сказал Виктор, - все будет в лучшем виде.
Вечером Виктор опять проверял сетку, а я стоял на берегу и смотрел. Снег падал на темную воду и исчезал. Потом поплыли серые хлопья, вертясь на течении. Снегопад стал таким густым, что красный клиппербот оказался как бы висящим в молоке. В этот момент меня позвали из палатки. Радист бежал сюда и размахивал листком бумаги. Это была радиограмма о рождении Наташи.
(Я пишу эту главу, Наталья играет на диване, а ее старшая сестра Катя разговаривает по телефону с подругой о прототипах героев Лермонтова.
- Прототипы, - бормочет Наталья, поймав незнакомое слово, - это кто такие? Я не знаю. Прототипы? Наверное, это такие люди. Или нет. Наверное, это такие звери. Но не страшные.)
...С самолета осенняя тундра эффектна. Огромные долины. Замерзшие реки. Буйство коричневой, оранжевой и белой красок. Конечно, в тайге осенью красивее. Но и в тундре есть свое очарование.