Каштаны на память

— Да еще многие отряды имеют радиосвязь внутреннюю, со штабами своих соединений. Да еще радиостанции в отдельных диверсионных группах, не говоря уже о разведчиках, — уточнил радист Андрей.

— Ну и хватит о фальшивке, — стараясь успокоиться, сказал Шаблий. — А вот помнить нужно, что фашисты на вооружение взяли не только артиллерию, авиацию, танки, но еще и провокации, об этом нужно помнить и разъяснять каждому партизану, командиру, чтобы, прочитав такую фальшивку, тот смог бы разобраться в ней.

Именно так было сказано бойцам и командирам, которые пришли к палатке генерала Шаблия с найденными листовками за подписью капитана Рубениса. Шаблий разорвал листовку на мелкие клочки, и их подхватил ветер.

2

Это была трудная ночь для Шаблия. Его все время лихорадило, в голове все перемешалось: крики гестаповцев, допрашивавших Артура Рубена; выкрики партизан: «Артур предатель!» и отчаянный голос Андрея: «Нет, Артур — комиссар! Я верю в него как в самого себя!»

Больной метался во сне, пытался встать. Но чьи-то руки ложились на лоб, успокаивали генерала. Шаблий узнавал сына и утихал.

Когда же забрезжил рассвет, жар у него спал. Шаблий краешком парашюта вытер вспотевший лоб и глубоко вздохнул.

— Что? Я, наверно, воевал ночью? — виноватым голосом спросил генерал, встретившись взглядом с Андреем, Лесей и Максимом. — Пятая застава тут. Значит, порядок! К вам, товарищи, друзья мои, дело. Разверните карту.

Колотуха, Стоколос и Тулина сели, разложили топографическую карту.

— Эх, как же красив Днепр! — сказал Шаблий. — Широк, с островками, поймами, рукавами… А голубизна просто ласкает глаз! — Провел он пальцем по синеватой полосе от Канева до Десны и дальше, до границы Украины с Белоруссией. — Вы знаете берега Славутича к югу от Киева?

— Бывали в этих местах в июле сорок первого, — припомнил Колотуха.

— Даже корректировали огонь батареи лейтенанта Зарубы, — добавил Андрей. — А что?

— Представьте, вы командуете войсками, неудержимо идущими к Днепру, чтобы форсировать его, захватить плацдарм на правом берегу, который станет потом решающим в битве за Киев, — стал объяснять условия задачи генерал Шаблий. Он любил размышлять над картой.

— Там высоченные кручи по берегам, — сказал Колотуха, — а на севере еще и Десна. Танками ее с ходу не перемахнешь!

— На севере, — задумчиво проговорил генерал. — Кажется, у Ошиток вместе с партизанами-арсенальцами вы уничтожали понтонный мост? — обратился он к Андрею.

— Дядька Кот помог своими советами и средствами: дал нам лодки. Веселый был лесник! Помнишь, Максим?

— Еще бы! Шел Матвей Кот от Переяслава вместе с моей Галей. Где-то она теперь? — На минуту тучка набежала на лицо Максима, но он встряхнул головой и снова склонился над картой. — Вот и Ошитки, и село Теремцы.

— И что вы скажете? — спросил Шаблий.

— Если бы я был командующий? — хитро прищурился Андрей.

— Да…

— Берег этот мы знаем хорошо. И людей тоже знаем еще с тех пор, как ходили там с арсенальцами. И средства для переправы у них найдутся, как и у дядьки Кота, — думал вслух Андрей и вдруг взглянул на Колотуху. — Это ничего, что на север от Киева Десна. И даже хорошо, потому что по обоим берегам там партизанские отряды.

— В междуречье почти партизанский край, — заметил Шаблий.

— Если бы я был командующим, — говорил дальше Андрей, — я бы связался с начальником партизанского штаба генералом Шаблием и сказал ему: «Партизаны в современной войне на то и существуют, чтобы действовать вместе с регулярной армией в боях на решающих участках фронта. Соберите, товарищ Шаблий, партизанские отряды, но так, чтобы немцы не знали об этом, и внезапным ударом при подходе наших войск захватите в нескольких местах пятачки на берегах Десны и Днепра, организуйте там переправы…»

— А где бы ты посоветовал Шаблию захватывать эти пятачки — к северу или к югу от Киева? — спросил Семен Кондратьевич, с большим интересом слушавший сына.

— Все зависит от внезапности и скорости, с которой армейские части будут форсировать Днепр. Но во всех случаях к северу от Киева плацдарм будет надежнее, потому что тут равнина, а не холмы, как на юге. На севере легче будет развернуться танкам и тяжелой артиллерии.

Генерал посмотрел на Колотуху.

— Андрей когда-нибудь станет генералом! — похвалил друга Колотуха. — Он убедил меня. Что там нашим танкам Десна, коли река эта партизанская! Недаром немцы там провели карательную экспедицию.

— Пока что наши войска стоят под Белгородом. Но день наступления придет — и тогда мне определенно доведется сидеть с командующими фронтами над картой, как сейчас с вами. Нашу задачу на Днепре вы поняли. — Шаблий приглушил голос. — Вот почему вы и пойдете к Днепру, в те места, где партизанили с арсенальцами в сорок первом. Побывайте в партизанских отрядах, уточните на месте с командирами, комиссарами и начальниками штабов, как им действовать в той иди иной обстановке. Об этом в каждом отряде должны знать только командиры. Ясное дело, противник сделает все, чтобы укрепить правый берег Днепра, — другой такой естественной преграды на пути советских войск на запад нету. Вот тут партизаны и смогут эффективно помочь нашим войскам… Вы меня поняли?

— Да, отец!

Шаблий достал из полевой сумки два шелковых платка, на которых был текст, и отдал один Андрею, второй Колотухе, сказав:

— Вот ваши документы, как уполномоченных партизанского штаба. Как на правом, так и на левом берегу вы должны взять под контроль отряды, с которыми у нас нет регулярной радиосвязи. Со временем пошлем туда и радистов из штаба. А пока что вы нацеливайте эти отряды на овладение переправами и плацдармами.

— Понятно, товарищ генерал!

— Я закончила! — вдруг вмешалась в разговор Леся, сворачивая рацию. — О нашей готовности принять самолет передала. У них к нам нету ничего, Семен Кондратьевич.

— Самолет пришлют — и хорошо! — заметил генерал, но, казалось, думал совсем о другом. — Ты полетишь, Леся, со мной.

— В Москву? — растерянным голосом спросила девушка. — И это я прилетела сюда, чтобы возвратиться, когда в соединении убит радист?

Семен Кондратьевич молчал.

— Максим! Товарищ старшина! Скажите же хоть вы что-нибудь, — упрашивала Леся, умышленно не обращаясь к Андрею, так как знала: он хочет, чтобы она была в безопасности, так ему спокойнее.

— Обойдутся и без второго радиста. Аэродрома уже нету, а основные события будут не в этих районах, а на Днепре, вокруг железнодорожных узлов, куда в рейд отправились десятки отрядов, — рассуждал генерал Шаблий. — Ты одна была у отца, Леся, одна осталась у матери. Что она скажет, если я вернусь без тебя? Хлопцев не нашлось, чтобы оставить тут?

— Вы меня обижаете! — сквозь слезы проговорила Леся.

— Андрей! Скажи ты ей…

— Буду я слушать вашего Андрея! — негромко, но строптиво сказала Леся. Щеки ее раскраснелись, дышала она глубоко, кругленькие ноздри раздувались, и от этого немного задирался нос. — Андрей рад отослать меня в Москву, чтобы потом снять с вахты. Нет, лучше уж отсюда я буду просить, чтобы со мной работал оператор номер один.

— Леся, когда это было? — заступился за Андрея Шаблий.

— Да я ничего, ничего… Вас трое, а я одна. Вот вы и сговорились!

Честно говоря, ей не очень хотелось оставаться в этом отряде. Она бы охотно пошла с Андреем и Колотухой, их ожидала интересная и настоящая работа. Да и они все-таки с родной заставы. А тут, хотя бойцов свыше полутора тысяч, она чувствовала себя одинокой. Был бы тут командиром генерал Шаблий, другое дело. Семен Кондратьевич очень напоминал Лесе ее родного отца: такой же сердечный, дружелюбный, понимает с первого взгляда.

Девушка посмотрела на Андрея и подумала: «В который раз уж за время войны мы разлучаемся с ним?..»

— Максим, пойдем еще одно дело решим, пока есть время, — вдруг предложил генерал старшине.

— Есть! — козырнул Колотуха, поняв намек Шаблия, и они вышли из палатки.