Страница 94 из 107
— Должно быть, несколько дольше, — терпеливо поправил ее Маллет. — Видите ли, как сказал нам сам мистер Петигрю, он отправил вас узнать, почему никто не выключает чайник, как только вы вошли в его кабинет, а к тому времени чайник свистел уже достаточно долго… по его мнению, по меньшей мере минут пять или шесть. Значит, именно это время вы и находились у себя в комнате, прежде чем вошли в его кабинет.
Мисс Браун задумчиво опустила глаза, потом признала, что, скорее всего, так оно и было.
— Вы не могли бы постараться вспомнить, что вы все это время делали? Случайно, не ходили в женский туалет?
— Нет, вряд ли, — с некоторым сомнением ответила мисс Браун.
— Ну тогда…
Мисс Браун устало поднесла руку ко лбу.
— По-моему, я писала письмо, — сказала она наконец.
— Тогда все ясно, — успокоил ее Маллет, понявший: девушка настолько устала и нервничает, что продолжать допрос бессмысленно. Поэтому он задал ей всего один, последний вопрос: — Скажите, в течение всего этого времени, до того как обнаружили, что дверь заперта, вы не видели кого-нибудь поблизости от подсобки?
Мисс Браун, по-прежнему глядя себе под ноги, молча покачала головой.
— Что ж, тогда не смеем вас больше задерживать. Всего хорошего, мисс Браун, и, если позже вы еще что-нибудь вспомните, пожалуйста, не сочтите за труд сообщить нам.
— Забавно, как она замкнулась, едва ее спросили о пятнице, — заметил Джеллаби после того, как мисс Браун вышла.
— Да. Это было особенно заметно по сравнению с ее готовностью, даже явным желанием обсуждать свои личные дела. — Маллет согласно кивнул. — Тому, конечно, имеется несколько объяснений.
— Шок? Нервы? Чувство вины?
— Вполне возможно. Хотя если последнее, я бы, признаюсь, здорово удивился. Она произвела на меня впечатление искреннего человека.
— Глаза, ее глаза, — невнятно, как бы в задумчивости пробормотал Джеллаби. — Просто удивительные. Ее лицо выглядит совсем другим, когда видишь ее глаза. В них сила и решимость. Я бы сказал, она куда круче, чем кажется на первый взгляд.
— А может, именно ее глаза и привлекли мистера Филипса, а не ее деньги, как считает миссис Хопкинсон?
— Надо бы поскорее побеседовать с этим Ромео, как вы считаете?
— Побеседуем. Прямо сейчас. Впрочем, лично я не ожидал бы от него ничего романтического, иначе можно быстро разочароваться.
Если в мистере Филипсе действительно не было ничего романтического, когда он вскоре предстал перед детективами, то в остальном упрекнуть его было практически не в чем: спокоен, серьезен, учтив и, насколько позволяла его память, полон готовности помочь. Беседа протекала гладко, хотя и чересчур многословно.
— Мистер Филипс, вы хорошо знали покойную мисс Дэнвил? — был первый вопрос Маллета после того, как они закончили обычные предварительные формальности.
— Думаю, да, очень хорошо, — не колеблясь ответил Филипс. — Это стало возможным во многом благодаря ее довольно тесной дружбе с мисс Браун. Дело в том, что мы с мисс Браун… Наверное, мне следует объяснить вам…
— Не обязательно. Основные факты мисс Браун нам уже поведала.
— Не мешало бы ей и мне побольше о них поведать, — с сожалением произнес Филипс. — Боюсь, в настоящее время наши отношения, как бы это сказать… еще слишком неопределенны. То есть никаких сомнений нет, но мне до сих пор так и не удалось уговорить ее назвать точный день нашей помолвки. Впрочем, я, кажется, отклонился от темы. Вы ведь спрашивали меня о мисс Дэнвил…
— Вы, вероятно, прекрасно знали, что поведение мисс Дэнвил иногда было… несколько эксцентричным?
— Конечно, знал. Равно как и то, что она частенько страдала приступами душевного расстройства, — четко ответил Филипс.
— Знание этого, очевидно, не могло тем или иным образом не повлиять на ваши дружеские отношения с ней?
Филипс немного помолчал, прежде чем ответить, а когда наконец заговорил, его желание тщательно подбирать слова было более чем очевидно.
— Да, вы правы, инспектор, это действительно повлияло на наши отношения, но отнюдь не в том смысле, который вы имеете в виду. Должен заметить, что мое признание ее слабости и лежало в основе нашей с ней связи.
— Что вы хотите этим сказать, сэр?
— Учтите, то, что я собираюсь вам сейчас сообщить, господа, является делом сугубо конфиденциальным, — тем же самым четким размеренным тоном продолжал мистер Филипс. — Никому другому я бы этого никогда не сказал… даже мисс Браун. В общем-то, честно говоря, и вам тоже, однако есть причина, которая вынуждает меня сообщить вам данную информацию: пойди вы в нужном направлении, вы в любом случае рано или поздно до нее бы докопались, а у меня нет ни малейшего желания, чтобы дело даже чисто внешне выглядело так, будто я пытаюсь что-то скрыть от следствия. — Он слегка нахмурился, похоже несколько раздосадованный тем, что не смог сразу найти более точного определения своему решению, затем откашлялся и продолжил: — Как вам, наверное, известно, я вдовец… — Филипс позволил себе застенчиво улыбнуться, — в чем некоторые здесь почему-то весьма сомневаются. Знаете, дело в том, что моя покойная жена в свое время была пациенткой больницы «Блумингтон» для душевнобольных.
Сняв с себя тяжелое бремя признания, мистер Филипс внимательно посмотрел на Маллета, ожидая увидеть его естественную реакцию. Но тут его ждало большое разочарование: выражение вежливого внимания на лице инспектора никак не изменилось.
— Наверное, вам надо кое-что объяснить, — чуть помолчав, заговорил Филипс. — «Блумингтон» — это официальное название всем известного заведения. Люди простые обычно употребляют название «дурдом».
— Дурдом! Но ведь в той же больнице была и мисс Дэнвил! — невольно воскликнул Маллет.
— Совершенно верно. Причем это совпадение по причинам, если так можно выразиться, упадка духа оказало, как вы сами только что заметили, влияние на нашу дружбу достаточно необычным образом. Лично мне сначала было неприятно, лучше сказать, весьма болезненно слышать напоминания о трагедии, которая, к сожалению, произошла в моей прошлой жизни…
— Минуточку, мистер Филипс, — перебил его Маллет. — Ваше чистосердечное признание мне, конечно, весьма важно, но есть еще одно обстоятельство, которое я хотел бы выяснить до того, как вы продолжите свою исповедь. Когда именно вы узнали о том, что мисс Дэнвил в свое время являлась пациенткой этого заведения?
— В самом начале нашего знакомства, инспектор. Причем, учтите, мне совершенно не хотелось бы даже малейшего недопонимания на этот счет. Она сказала мне об этом по крайней мере за несколько месяцев до своей смерти, а когда узнала, что моя покойная жена тоже была там, хотя это никогда не было официально документировано… я хотел бы особенно подчеркнуть, что она находилась там совершенно добровольно. Так сказать, в силу морального долга. При других мы об этом, само собой разумеется, никогда не говорили, тем более в присутствии мисс Браун, но, увы, что было, то было. Хотя, с другой стороны, мне кажется, знание того, что мою прежнюю семью омрачало столь печальное обстоятельство, только прибавило ее симпатий по отношению к моим надеждам на второй и, будем надеяться, более счастливый союз.
— Вполне, — заметил Маллет, с трудом подавляя зевоту. Ему было откровенно скучно выслушивать подобные откровения во время важного делового разговора. — Вы изложили все предельно ясно, сэр. Благодарю вас. Ну а теперь, поскольку мисс Дэнвил доверяла вам более, чем кому-либо другому, вы, полагаю, сможете ответить на следующий вопрос: в ее прошлой или недавней жизни имелось что-нибудь способное стать побудительным мотивом для того, чтобы желать ее убить?
Филипс, ни на секунду не задумываясь, отрицательно покачал головой.
— Знаете, я сам не раз и не два задавал себе тот же вопрос, — ответил он. — Ну кому и, главное, за что могло прийти в голову убить такую добрую, безобидную и невинную девушку? У нее, безусловно, были недоброжелатели простите, инспектор, что не называю имен, не сомневаюсь, вы их выясните сами, — но ведь это же совсем другое дело! Можно не любить человека, даже ненавидеть его, но убийство? Честно признаюсь, мне все это абсолютно непонятно.