Страница 5 из 107
"Сейчас он опять начнет вспоминать своих коллег",- подумал Петигрю и бросился на выручку, как всегда брякнув первое, что пришло в голову:
– Скорее четыре перемены блюд апокалипсиса.- И в наступившей тишине сразу понял, что сказал худшее из того, что мог сказать.
Правда, Маршалл хихикнул, но немедленно затих под осуждающим взглядом судьи. Миссис Хаббертон, ради которой он сострил, решительно ничего не поняла. Священник выглядел обиженным – за свою профессию. Шерифу показалось, что воротник его сорочки тесен, как никогда.
В полной тишине его светлость, пользуясь королевским правом первенства, положил себе рыбы. Затем спросил не без колкости:
– Кстати, Петигрю, вы не выступаете сегодня на стороне обвинения в деле об убийстве?
"А ведь прекрасно знает, что не выступаю",- подумал Петигрю. Его давно уже не назначали генеральным прокурором на выездных сессиях, и в глубине души он считал, что к этому приложил руку Барбер. Вслух же учтиво произнес:
– Нет, господин судья. Я думаю, главным обвинителем будет Фродшам, а Флэк – его помощником. Может быть, вы имеете в виду убийство в Истбери, где я буду защитником?
– Ах да!- ответил Барбер.- Это общественная защита малообеспеченных, не так ли?
– Совершенно верно, господин судья.
– Замечательная система,- продолжил Барбер, обращаясь к миссис Хаббертон.- Благодаря ей бедные теперь могут воспользоваться помощью даже самых квалифицированных адвокатов за счет государства. Хотя боюсь,- добавил он,- что гонорар, к сожалению, несоразмерно мал. То, что вы взялись за такое дело, говорит о вашем бескорыстии, Петигрю. Стоило ли ехать так далеко, чтобы заработать так мало, когда вы могли бы, несомненно, получить значительно больше в другом месте?
Петигрю кивнул и вежливо улыбнулся, но его глаза застилала пелена гнева. Какая жестокая ирония по поводу его несчастной крошечной практики в отместку за хилую шутку! Но таким был этот человек – судья. Убийство в Истбери считалось трудным делом и могло привлечь большое внимание, даже в разгар войны. Петигрю надеялся, что о нем заговорят, возможно, даже за пределами Южного округа. Но сейчас с болью в сердце осознал, что Барбер может так все организовать, что это окажется его очередным фиаско. Еще он подумал, что его подзащитного могут отправить на виселицу хотя бы потому, что судье не нравится защитник.
Между тем Барбер продолжал вещать с важным видом:
– Эта система – несомненный шаг вперед по сравнению со старыми временами. Хотя не знаю, что сказали бы по этому поводу мои предшественники в Отделении королевской скамьи. Скорее всего, они отметили бы некоторую нелогичность в том, что государство, обвиняя человека в совершении преступления, тратит деньги на то, чтобы кто-то прилагал усилия и убеждал суд в его невиновности. Я думаю, мои предшественники увидели бы здесь ту сентиментальность, которую мы часто наблюдаем сейчас во многих направлениях.
Полковник Хаббертон пробурчал что-то в знак одобрения. Подобно многим добропорядочным гражданам, он верил в лозунги. Реформы, как социальные, так и политические, всегда проходят под тем или иным лозунгом, и в его сознании "сентиментальность" была неразрывно связана с "большевизмом" – корнем всех зол.
– Или взять шумиху вокруг смертной казни…- проговорил судья.
И тут в разговор, готовый превратиться в монолог, вступили все. Каждый хотел сказать, что он думает по поводу смертной казни. Ведь почти каждый имеет о ней собственное мнение. Даже Маршалл вспомнил и пытался повторить, что говорили на эту тему в дискуссионном клубе в колледже. Только Петигрю молчал, потому что знал, что придет и его очередь. Так оно и случилось.
– Сентиментальность – болезнь, которая поражает в первую очередь молодежь,- заявил судья.- Петигрю, например, был ярым противником казни через повешение. Не так ли, Петигрю?
– Я и сейчас против, господин судья.
– Вот-вот!- Барбер сочувственно щелкнул языком.- Некоторые из нас так и не расстаются с иллюзиями молодости. Но что касается меня лично, я против отмены смертной казни. Более того, считаю, ее надо применять шире.
– Сделать виселицы пошире,- прошептал Петигрю Дерику, сидящему рядом с ним.
– Что вы сказали, Петигрю?- спросил Барбер, который все прекрасно слышал, вопреки расхожему мнению, что все судьи туговаты на ухо.- Ну да, вы, как всегда, шутите, но некоторые из нас очень серьезно относятся к данному вопросу. Я за то, чтобы большинство преступников казнить. Например, воров-рецидивистов и лихих водителей. Я бы их всех вешал. Им не следует жить в нашем мире.
– А в другом мире,- неожиданно вмешался священник,- им воздастся по справедливости.
Из всех неудачных высказываний за ленчем это был, пожалуй, самый большой ляпсус. Мало того, что служитель Бога сказал о своих убеждениях на публике, но он еще и намекнул на правосудие, стоящее выше Высокого суда! До этого момента беседа была если и не очень содержательной, то по крайней мере оживленной, но последнее высказывание заставило всех замолчать. Несмотря на отдельные попытки нарушить тишину и возобновить разговор, беседа не удавалась. Пытаясь расшевелить сотрапезников, миссис Хаббертон спросила у судьи, верит ли он в то, что человек, которого будут судить сегодня, действительно "сделал это". Ничего более достойного внимания не было сказано до самого конца. Сэвидж и Грин сновали туда-сюда, меняя восхитительные блюда. За дверью таинственный человек, должность которого называлась "виночерпий", занимался бутылками и тарелками. Но ни прекрасная еда, ни замечательное вино, ни безукоризненное обслуживание не могли скрыть того факта, что ленч как развлекательное мероприятие провалился. И все почувствовали облегчение, когда Сэвидж наконец объявил, что автомобили поданы, а Барбер удалился, чтобы надеть парик перед тем, как отправиться в суд.
Когда сердитый, угрюмый судья шел через холл к выходу из гостиницы, его встретил Бимиш и вручил письмо.
– Простите, милорд,- пробормотал он,- я только что обнаружил это письмо. Его, по-видимому, принесли, когда ваша светлость обедали.
Взглянув на адрес, Барбер поднял кверху брови и вскрыл конверт. Послание было кратким, и он быстро прочитал его. Лицо судьи просветлело. Впервые за этот день он выглядел бодрым и веселым. Судья передал письмо Дерику.
– Это вас позабавит, господин секретарь,- произнес он.- Когда приедете в суд, отдайте письмо старшему констеблю.
Дерик взял тонкий лист бумаги с машинописным текстом. Петигрю, стоявший сзади, заглянул ему через плечо и прочитал:
"Судье Барберу по кличке Стригун.
Да свершится правосудие, даже по отношению к судьям. Знай, твои грехи известны. Это предупреждение".
Подписи не было.
– Вот такие вещи оживляют выездные сессии,- добродушно проговорил Барбер.- До свидания, миссис Хаббертон. Было очень приятно с вами познакомиться. Всего хорошего, Петигрю. Встретимся вечером в столовой. Вы готовы, господин шериф? И он отбыл в прекрасном расположении духа.
Петигрю, глядя ему вслед, признался себе, что чувствует нечто вроде восхищения.
– Черт возьми, а у этой скотины есть выдержка!- пробормотал он.
Но ужинать в столовой ему все равно не хотелось.
Глава 3. УЖИН С ПРОДОЛЖЕНИЕМ
Обычно адвокаты не устраивали никаких мероприятий для судьи в первом городе, где проходила выездная сессия суда, но на этот раз судья сам попросил сделать исключение. Петигрю, который был ярым сторонником традиций, высказался против, но остальные адвокаты не возражали. Маленький праздник не помешает. Кроме того, было известно, что леди Барбер будет сопровождать мужа до конца сессии, и почему бы Стригуну не провести хоть один вечер без нее. К тому же это был повод допить шампанское, которое простаивало в погребе "Красного льва". Поэтому адвокаты не без удовольствия надевали свои туго накрахмаленные манишки.
Барбер настоял на том, чтобы вечер был неофициальным, и даже отказался от предложения шерифа ехать в "роллс-ройсе". Взяв с собой Дерика, он приехал в гостиницу на своем автомобиле. Судья был в таком же хорошем настроении, как после ленча. Послеобеденное заседание прошло на удивление легко. Когда стало ясно, что дело выиграет обвинение, подсудимый по совету адвоката сделал заявление о своей виновности в непредумышленном убийстве, которое было сразу принято. Дерик, ожидавший впервые в жизни услышать оглашение смертного приговора и пребывавший в состоянии нездорового возбуждения, как турист, первый раз приехавший на бой быков, почувствовал разочарование, смешанное с облегчением, по поводу такой неинтересной развязки. Судья, несмотря на свои кровожадные высказывания за ленчем, демонстрировал полное удовлетворение ходом разбирательства и вынес более чем мягкий приговор. Поскольку Дерик не был круглым идиотом, он пришел к выводу, что за ленчем судья немного рисовался и присутствие Петигрю имело к этому какое-то отношение.