Страница 3 из 107
– Этот Хеппеншталь опять здесь,- тихо сообщил он.- Мои ребята потеряли его вчера вечером, но он где-то здесь, в городе. Скажите своему шефу, ладно?
– Хеппеншталь?- повторил офицер.- Я что-то не помню. За что он в розыске?
– Он не в розыске. За ним надо только приглядывать. В особом отделе нам намекнули. Скажите вашему шефу, он должен знать. И если судья… Вон они идут! Отряд, смирно!
Процессия вышла из собора на свежий воздух.
Здание Совета графства, где проходили заседания выездного суда, было построено в восемнадцатом веке. В путеводителе Бедекера его архитектура, несомненно, классифицировалась бы как "хорошо задуманная". Внутри и снаружи здание пришло в такое состояние, которое уготовано всем "хорошо задуманным", но мало используемым сооружениям. Если власти и ликвидировали сквозняк в зале суда, который так мешал судье Баннистеру, то это было наверняка единственное усовершенствование за многие годы. По крайней мере, Фрэнсис Петигрю, который сидел откинувшись на спинку скамьи для адвокатов и рассматривал потолок, заметил заплату над карнизом, где отвалилась штукатурка, и вспомнил, что видел ее много, много раз. Он начал с тоской припоминать, когда это было в первый раз. А было это много лет тому назад, когда он вел свое первое дело на выездной сессии. Воспоминание не вызвало в нем радости. Он достиг того возраста и того положения в своей профессии, когда совсем не хотелось, чтобы тебе напоминали об ушедшем времени.
Перед ним на столике лежали два дела – не более интересные и не намного лучше оплачиваемые, чем то первое дело, которое доставило ему столько удовольствия много лет назад. Эти дела позволят ему лишь покрыть расходы на пребывание в Маркгемптоне. Рядом высилась стопка гранок, над которыми он работал накануне вечером. На титульном листе, лежавшем сверху, было напечатано: "Оспаривание исков об изъятии имущества в суде", 6-е издание. Редактор Фрэнсис Петигрю, магистр искусств, бакалавр права, бывший стипендиат Оксфордского колледжа Святого Марка, бывший младший научный сотрудник Колледжа всех душ, бывший стипендиат Блэкстоуна в области общего права во Внешнем темпле Темплы и инны – корпорации барристеров (адвокатов) в Англии., барристер". Слово "бывший", повторенное несколько раз, раздражало его. Казалось, это было ключевое слово всей его жизни. Когда-то он собирался добиться успеха и разбогатеть. Когда-то он мечтал стать королевским адвокатом и старейшиной в своей корпорации барристеров. Когда-то хотел жениться и создать семью. Но сейчас, отбросив иллюзии и стараясь не жалеть себя, четко осознавал, что "когда-то" превратилось в "никогда". "В конце концов, нельзя объять необъятное",- подумал Петигрю с грустью.
Вспоминая уверенного в себе и одаренного (сейчас он мог утверждать это со всей справедливостью) молодого человека, который начинал адвокатскую карьеру под этим самым потолком с отваливающейся штукатуркой, Фрэнсис пытался понять, почему его жизнь не сложилась. Было столько радужных перспектив, но все оборачивалось неудачей. Он мог бы оправдаться – на все были свои причины. Война, например,- та, другая война, преданная забвению из-за этой, новой,- которая прервала его адвокатскую практику в тот самый момент, когда он "пошел в гору". Или плохая контора, в которую он попал, где все портил ленивый и безграмотный клерк. Личные трудности, которые отвлекали его от работы в самые критические моменты,- например, растянувшаяся агония его ухаживаний за Хильдой. Боже мой! Как она им крутила! И если смотреть непредвзято, насколько благоразумным было ее окончательное решение! Он помнил все это и многое другое: друзей, которые его подводили, невыполненные обещания о поддержке, непризнанные блестящие свершения. Но если говорить честно, а иногда ему хотелось быть честным перед самим собой, не лежала ли главная причина отсутствия большого успеха… Впрочем, если быть честным, то надо называть вещи своими именами: не крылась ли причина неудавшейся жизни в самом Фрэнсисе Петигрю? В чем-то, чего ему не хватало, но чем в полной мере обладали те, которых он считал ниже себя? Какое-то качество, не имеющее отношения ни к характеру, ни к уму, ни к удаче, но без которого при всех своих достоинствах человек не добьется большого успеха в жизни? Но если это так, стоит ли Фрэнсису Петигрю вообще задумываться над этим?
Увлекшись мыслями о прошлом, он не замечал шума и движения в помещении суда. Если собрать все вместе, не такой уж плохой была его жизнь. Если бы двадцать пять лет назад кто-нибудь сказал ему, что к старости он будет перебиваться кое-как, занимаясь ненадежным и каторжным трудом писаки-юриста, Петигрю почувствовал бы себя крайне униженным такой перспективой. И все же, если оглянуться назад на пройденный путь, мало что вызовет там сожаление или раскаяние. Не все шло гладко, но были и хорошие времена. Он славно шутил в свое время (к счастью, ему было неведомо, насколько его порой неуместная веселость восстанавливала против него коллег по профессии), заводил хороших друзей и поддерживал с ними отношения. Больше всего Фрэнсис любил выездные сессии. Поездки по округам были необходимы ему как воздух и стали смыслом жизни. Год за годом он кружил между Маркгемптоном и Истбери, все меньше надеясь заработать приличные деньги, но зная, что будет вознагражден общением с товарищами по профессии. Конечно, старый добрый Южный округ совсем не тот, что был раньше. В адвокатской столовой Адвокатская столовая – помещение в гостинице при ресторане, клубе и т, п., где собираются только юристы. стало скучно, не то что в прежние времена. В те годы там попадались такие личности, такие типы, каких теперь не встретишь,люди, о которых слагались легенды. Теперь эти легенды помнил только он, Петигрю, и еще несколько таких же старичков. То племя уже вымерло. Странные, милые, жуткие чудаки принадлежали к прошлой эпохе, а среди его преемников не останется никого, кто хотя бы помнил тех и мог бы пересказать старые истории.
Так размышлял про себя Фрэнсис Петигрю, не ведая, что в глазах нынешних посетителей столовой моложе сорока лет он сам являлся именно таким "ретро".
В помещении суда послышалось оживление. Снаружи, где в мирные дни в этот момент торжественно сигналили бы фанфары, раздались громкие команды шефа полиции. Через минуту Фрэнсис и все присутствующие в зале суда встали и низко поклонились. Если бы кто-нибудь посмотрел в этот момент на Петигрю, он удивился бы выражению его морщинистого, но обычно доброго лица. На нем отразилась неприязнь с некоторой долей презрения. Немного было на свете людей, которые вызывали в нем эти чувства. Барбер, к сожалению, был одним из этих немногих.
– Прошу соблюдать тишину,- пророкотал пристав, обращаясь к собравшимся, которые и так затихли, словно мыши.
Бимиш, стоящий сбоку от судьи, проворковал бархатным баритоном, которым он, кстати, очень гордился:
– Любые лица, находящиеся в графстве Маркшир, имеющие дело к милорду королевскому судье касательно слушания, принятия решения либо освобождения из заключения, пусть приблизятся и засвидетельствуют свое присутствие.
Никто не двинулся с места. Все, кому было положено, присутствовали, а выстроившиеся в ряд приставы исключали возможность для посторонних приблизиться хотя бы на шаг к источнику правосудия.
– Милорд королевский судья приказывает всем лицам соблюдать тишину во время заседания суда и зачтения приговора,- добавил Бимиш.
Все присутствующие продолжали соблюдать тишину. Секретарь выездного суда принял эстафету и пропищал тонким голосом:
– Георг Пятый волею Божьей…- Его выступление не шло ни в какое сравнение с ораторским искусством Бимиша, но в целом официальная часть заседания прошла гладко.
Секретарь поклонился судье, судья поклонился секретарю. В нужный момент его светлость надел поверх парика маленькую треуголку и на какой-то момент превратился в копию Макхита Макхит – обаятельный разбойник в "Опере нищего" Дж. Гея (1728). Ему соответствует Мекки-нож из "Трехгрошовой оперы" Б. Брехта (1928). в судейском обличье. Но видение исчезло, как только он снял треуголку, которая была потом спрятана, чтобы появиться уже на заседании в следующем городе.