Страница 2 из 127
Он стоял на углу Четырнадцатой улицы и Четвертой авеню, раздумывая, купить ли ему пару леденцов или жетоны на подземку, когда к обочине тротуара подкатил роскошный черный кадиллак. Малони сразу отступил назад, у него возникла шальная мысль, что это подъехал президент Соединенных Штатов, вот-вот дверцы распахнутся, и оттуда выскочат несколько молодцов из охраны, а затем появится и сам президент, пересечет улицу и направится в супермаркет Клейна, чтобы купить высоченный блестящий цилиндр, а может, даже несколько таких цилиндров, чтобы подарить их иранским министрам. Малони был настолько убежден, что в сверкающем лимузине прибыл президент, что весьма удивился, когда из него вышел всего лишь бородатый джентльмен, хотя, по всей видимости, этот джентльмен все же принадлежал к высоким дипломатическим кругам, разумеется, он не был главой страны и даже не дипломатом, но все равно очень важной шишкой. Малони шагнул в сторону, уступая дорогу представительному джентльмену, но тот остановился рядом с ним и сказал ему прямо в правое ухо:
— Полезайте в машину.
Малони даже подумал, что после этого падения с лестницы у него что-то случилось со слухом, но джентльмен ясно повторил:
«Садитесь же в машину», на этот раз Малони уловил легкий иностранный акцент, но не смог его определить. Джентльмен подтолкнул Малони в бок чем-то твердым, и тот сразу догадался, что это не черенок курительной трубки. Однажды в Гарлеме, когда он поздно вечером возвращался после затянувшейся игры в карты, на него напали грабители, и его ребра до сих пор помнили прикосновение дула револьвера, хотя в данном случае это вряд ли было общепринятое оружие, если принять во внимание его владельца, но все равно револьвер производил впечатление достаточно мощного оружия, которое вполне могло наделать дырок в теле не очень предусмотрительного парня. Поэтому Малони быстро сказал: «А знаете, я как раз собирался сесть в эту машину, сэр», и тут же забрался внутрь. Бородатый влез за ним следом и захлопнул дверцу. Водитель лимузина мягко тронул с места.
— Подбросьте меня к «Эквидакту», — шутливо сказал Малони, — а потом можете весь день отдыхать.
Но никто не засмеялся.
— Это у вас какой револьвер? — вежливо спросил Малони, желая несколько оживить атмосферу гнетущего молчания.
— «Люгер». Заткнитесь.
— Вы, случайно, не шпион?
— Заткнитесь, вам говорят.
— Но я желаю знать, куда мы едем, — заявил Малони.
— Мы едем в международный аэропорт Кеннеди, — сказал бородатый.
— Лично я предпочел бы, чтобы меня доставили к «Эквидакту», — сказал Малони. — И если пожелаете, можете истратить пятьдесят баксов, чтобы испытать судьбу…
— Замолчите же! — оборвал его бородатый.
— Должен сказать, для иностранного шпиона вы прекрасно говорите по-английски, — сказал Малони.
— Он думает, мы шпионы, — бросил бородатый водитель, лысая голова которого блестела, как бильярдный шар.
— Ха! — издал тот короткий смешок.
— Всем кажется, что вокруг одни шпионы, — хмыкнул бородатый.
— Ха! — снова выдохнул водитель.
— А зачем мы направляемся в аэропорт? — спросил Малони.
— Чтобы посадить вас на самолет в Рим, — ответил бородатый.
Они ехали по туннелю Мидтаун, определенно направляясь к бульварам Лонг-Айленда и аэропорту Кеннеди. Сначала ты, грязная крыса Хиджоу, подумал Малони, а теперь еще твои дружки.
Вообразили, что можно вот так запросто дурачить Эндрю Малони?
— Вы знаете, кто я? — спросил Малони.
— Нет.
— То есть я имею в виду, что вы наверняка принимаете меня за кого-то другого.
— Мы не знаем тебя и не принимаем ни за кого-либо.
— И все-таки, джентльмены, мне кажется, вы делаете какую-то ошибку…
— Здесь нет никакой ошибки.
— ..поскольку я — Эндрю Малони, а вовсе не тот, кто вам нужен.
— Нам безразлично, кто ты такой.
— У меня дядя работает судьей, — солгал Малони.
— Ха! — Это среагировал водитель;
Вдруг Малони пришло в голову, что вся эта история — просто изощренная шутка, задуманная одним из его дружков. Зная, что он отчаянно пытается раздобыть денег, они сговорились не давать их ему, а сами наняли двух актеров из «Иквити» и «кадиллак», чтобы довезти его до «Эквидакта» (да в конце концов, разве по дороге в аэропорт нет других ипподромов?), где они встретят его, как только он выйдет из машины, и дружным хором завопят: «С перрым апреля!» — и вручат ему целых пятьсот долларов в хрустящих новеньких банкнотах, чтобы он поставил их на Джобоун. Предположение было вполне допустимым, несмотря на то, что сегодня было уже четырнадцатое апреля, то есть со Дня дураков прошло уже две недели. Но ведь некоторые из его друзей не могли бы вам точно сказать, какое сейчас время суток, не то что назвать точную дату. Ему начинала нравиться эта затея, и он небрежно откинулся на мягкую спинку сиденья.
— Думаю, ребята, вам следует знать, — сказал он, решив поддержать розыгрыш, — что у меня нет паспорта.
— Нету? — спросил водитель.
— Вот именно, — сказал Малони. «Ага, лысый, влип!» — И я не просто, не захватил его с собой, у меня его вообще нет, потому что я никогда не выезжал из страны.
— А паспорт вам и не понадобится, — успокоил его бородатый.
— Тогда, может, вы скажете мне, как я без паспорта попаду в Италию?
— В гробу, — сказал бородатый, и после этих слов ситуация враз перестала казаться Малони забавной шуткой.
Заведение по гравировке надгробных памятников находилось рядом с кладбищем.
Сердитый апрельский ветер, который не ощущался на улицах Манхэттена, застроенных многоэтажными зданиями, здесь, на просторе, кружил вихри из прошлогодних сухих листьев по дорожке, ведущей к деревянному домику. По бокам дорожки, засыпанной гравием, стояли мраморные плиты, на блестящей гладкой поверхности некоторых из них виднелись выгравированные надписи. Малони бросились в глаза крупные золотые буквы по черному полю: «В память Мартина Коллахэна, любимого мужа, отца и деда, 1896 — 1967». Его невольно пробрала дрожь.
Машина остановилась рядом с высоким темным предметом, который оказался полированным памятником, гораздо большим по размерам, чем тот, что высился над могилой самого Абрахама Файнштейна. Файнштейн был королем хастлеров Бронкса, Малони всегда с трепетом вспоминал его похороны. Он хотел уже сказать бородатому джентльмену, что нет необходимости обставлять все так же пышно, как похороны Файнштейна, в конце концов, он, Малони, всего лишь скромный игрок на скачках. Достаточно простого соснового гроба и краткой надписи «Малони».
Но бородач вновь ткнул ему в бок своим «люгером», подгоняя по дорожке к коттеджу, в котором размещалась контора гравировальщика. Внутри их ожидали трое. Один из них, очевидно, был хозяином, так как сразу же спросил, не желает ли кто шнапсу.
Бородатый сказал: «Нет, у нас есть дело. Некогда тут распивать, пока дело не закончено». Двое других посмотрели на Малони, и один из них сказал:
— Гауд, это не тот покойник.
— Сам знаю, — ответил бородатый джентльмен.
Значит, его зовут Гауд, подумал Малони, и вздрогнул, когда тот добавил:
— Ничего, этот тоже сойдет.
— А где же настоящий покойник? — спросил второй.
На нем был твидовый пиджак с кожаными нашлепками на локтях, и он очень смахивал на сельского сквайра из Уэльса.
— Он выскочил из машины на Четырнадцатой улице, — ответил Гауд.
Малони нашел его ответ очень остроумным, хотя по лицу Гауда с уныло опущенными уголками глаз не скажешь, чтобы он был горазд на шутки.
— Не важно, О'Брайен, — продолжал Гауд, — из этого джентльмена тоже получится отличный покойник.
О'Брайен, тот парень в пиджаке с кожаными заплатами, уставился на Малони с явным интересом, даже несколько патологическим. Решив, что настал момент ознакомить присутствующих со своим собственным отношением к теме, Малони сказал:
— Джентльмены, лично я не думаю, что из меня получится отличный покойник.