Страница 5 из 19
— Да, это я понимаю, — говорил Харкер Фортескью в телефон. — Но дело не совсем в этом. Если вы хотите дать полную картину нашего танкостроения, то важно, во–первых, не замалчивать ошибки, допущенные в тридцать девятом — сорок первом годах, и, во–вторых, достойно оценить вклад, сделанный нашими солдатами на фронтах. Это — основа. (Слово «основа» было одной из главных составляющих образа Фортескью как руководителя.)… Что вы сказали? Я могу ответить только одно: мы занимаемся этой работой шесть лет и полагаем, что кое–что в этом смыслим. — И без того неторопливая речь заместителя директора стала подчеркнуто медленной; глаза его гипнотически поблескивали, словно завораживая невидимого собеседника. — Конечно, мистер Уолтерс, если вам нужна продукция иного рода, если вам просто хочется пустить министру пыль в глаза, вы можете обращаться непосредственно к печатникам: я полагаю, они делают такие вещи. Мы здесь такими делами не занимаемся, мы свою репутацию ценим, публика привыкла получать от нас правдивую информацию, конечно в рамках соблюдения государственной тайны, и такая стратегия приносит долгосрочные дивиденды, могу вас заверить.
Фортескью развернул свое кресло с востока на юго–восток; это означало, что кризис позади. Найджел подумал, и не в первый раз, что во время таких разговоров Харки напоминает овчарку, которая неустанно носится, не давая бестолковому стаду разбрестись, и, направляя его в нужную сторону, время от времени кусает за ногу отбившуюся овцу. Что и говорить, обладая замечательным чувством деталей и трезвым упорством, он был превосходной пристяжной для Джимми. У того — оригинальность решений, широта замысла, такт. У Харки — логика, организаторские способности, умение доводить дело до конца.
Харкер Фортескью неслышно положил трубку на рычаг. Поглаживая лысину, он повернулся к Найджелу:
— Так, с этим разобрались. Дальше дело за вами. Подготовьте документы для оформления заказа. К следующему понедельнику они пришлют план–проспект. Поручите Биллсону предварительно ознакомиться с фотоматериалами. Постарайтесь, чтобы художественный отдел на сей раз работал по вашему графику, а то они за последнее время совсем распустились. Вам придется иметь дело с Уолтерсом, но я его уже усмирил.
Фортескью продолжал давать указания, которые Найджел, казалось дремлющий в удобном кресле, запоминал. Фортескью давно отказался от попыток заставить Найджела вести записи; он даже позволял себе иногда развлечься, попросив, например, Найджела после жаркого заседания повторить нуднейшее и многословнейшее выступление кого–нибудь из членов коллегии, что Найджел тут же проделывал с точностью магнитофона.
— Теперь давайте посмотрим наш график проектов, — сказал заместитель директора.
Так называлась бумажная простыня, занимавшая полстены и напоминавшая сводную таблицу показателей состояния здоровья пациентов в больнице на пятьсот коек.
— Может, не надо?.. — протянул Найджел.
— Никак не могу добиться, чтобы вы поняли, — сказал Фортескью, — кто–то должен держать пальцы на всех кнопках, иначе у нас будут постоянно происходить сбои или заторы. И это ваша работа как руководителя редакционного отдела, я не собираюсь делать ее за вас.
— Кстати, о сбоях и о заторах, — спокойно вставил Найджел. — Должен заметить, что эта внушительная штука у вас на стене, как бы она ни была вам дорога, к сожалению, не отличается точностью. — Он подошел к графику и ткнул пальцем в одну из линий, нанесенных фиолетовыми чернилами. — Этот проект был одобрен на министерском уровне семнадцатого, а вы только–только довели его до уровня инспектора. Отстаем, Фортескью, отстаем.
Заместитель директора удивленно пошевелил губами.
— Подай–ка мне фиолетовые чернила, милочка, — попросил он свою секретаршу. — И ручку. И линейку.
Однако он так и не успел исправить ошибку, потому что открылась дверь и вошел Джимми Лейк. Бросив на стол Фортескью письмо, он повернулся к окну и сунул руки в карманы.
— Я должен прочитать это?
— М–нда, — ответил директор, не оборачиваясь. Фортескью читал письмо со свойственным ему вниманием. Наконец он произнес:
— Вот это да! Вот это история! Штульц! Вот это да! Вы помните Чарльза Кеннингтона, Найджел? Это от него.
— Но он же убит.
— Нет, не убит! — вмешался Джимми Лейк, все еще уставившись в окно. — Дай прочитать Найджелу.
Письмо было написано на розовых, пахнущих духами страничках крупным, беглым, слегка витиеватым почерком. Именно этот почерк сегодня утром поверг в транс Ниту. Найджел принялся читать.
_Мой_дорогой!_
_Бумага_совершенно_невозможная._У_немцев_просто_удивительно_плохой_вкус._Конечно,_это_мой_трофей._То_есть_я_хочу_сказать,_что_добыл_бумагу_у_немцев._Я_обожаю_слово_«трофей»,_а_ты?_Оно_такое_энергичное_и_мужское,_оставляет_чувство_удовлетворения._А_я_провел_некоторое_время_в_гостях_у_немцев._Что_за_несолидный_народ:_обязательно_им_надо_орать,_а_если_не_горлопанят,_то_стонут._Сейчас_они_стонут,_как_сумасшедшие._Последнее_время_я_выступал_в_женской_роли,_и_в_результате,_после_глупейших,_нелепейших_приключений_в_Гамбурге_и_его_окрестностях,_мы_поймали_Штульца._Да,_я_легонько_стукнул_его_по_плечу_своей_беленькой_ручкой._Исключительно_неприятный_тип._Ничего_общего_с_тем,_как_я_представляю_себе_красавца_—_белокурого_нордического_мужчину._Я_с_самого_начала_настроился_против_него._Мне_говорили,_он_занимался_какими–то_гадостями_в_концлагерях,_но_я_терпеть_не_могу_рассказывать_о_зверствах,_поэтому_пойдем_лучше_дальше._Как_я_сказал,_я_легонько_стукнул_этого_типа_по_плечу,_а_может,_не_совсем_легонько,_потому_что_от_неожиданности_у_него_изо_рта_выскочила_капсула_—_пропуск_в_Валгаллу,_страну_почивших_арийских_героев,_так–то_вот._Он_ее_выплюнул,_буквально_выплюнул,_так_он_перепугался._Что_было_актом_милосердия_по_отношению_к_вашему_маленькому_Чарльзу,_потому_что_я_не_выношу,_когда_кто–нибудь_умирает_от_яда,_корчась_у_моих_ног,_хотя,_как_уверяют,_цианид_действует_мгновенно._Извини,_что_мучаю_тебя_этими_омерзительными_и_печальными_деталями,_у_тебя_и_своих_неприятностей_сколько_угодно,_я_в_этом_не_сомневаюсь._Взялся_за_перо_не_для_этого,_а_чтобы_сообщить:_ты_не_успеешь_и_оглянуться,_как_я_буду_дома._Передаю_это_письмо_с_потрясающе_прелестным_сержантом,_он_уезжает_в_отпуск,_протащит_его_через_границу_и_опустит_в_Англии._Маленький_Чарльз_не_замедлит_за_ним_последовать._Думаю,_что_приеду_двенадцатого._Позвони_мне_тогда_в_«Клэридж»._Не_терпится_услышать_все_новости._Привет_Алисе._И_Ните,_если_она_ещё_у_тебя._И_всем_мальчикам_и_девочкам._
_Твоя_любящая_Берта_Боденхайм_
_(она_же_Чарльз_Кеннингтон)_
— Он вернулся? — спросил Найджел, прочитав это примечательное послание.
— Да, я только что звонил ему, — произнес директор, продолжая смотреть в окно. — Завтра утром он придет сюда.
— Мы должны устроить ему прием, — сказал Харкер Фортескью. — Значит, это была легенда, когда о нем сообщили: «Пропал без вести. Считается убитым»?
— Надо думать. — Джимми наконец повернулся к ним. Задумчивое выражение на его лице сменилось улыбкой. — Что за письмо! Батюшки, что за письмо! — Он начал смеяться, он буквально сотрясался от смеха, потом бросился в кожаное кресло; по лицу его текли слезы…
БЕСЕДА ЗА ЧАШЕЧКОЙ КОФЕ
— Та–та–та, мистер Стрейнджуэйз, всего хорошего, — промолвила миссис Смит и, позвякивая ведром, вышла из комнаты.
Найджел открыл окно и опорожнил пепельницу на карниз, огибавший здание на уровне шестого этажа. Внизу стояли поникшие, с жухлой листвой платаны, их раскачивал порывистый ветер. Ветер не прекращался, казалось, все лето; он сметал пыль с развалин домов и бросал ее в глаза лондонцам, действуя им на нервы, которые и без того из–за пережитых опасностей и лишений были издерганы до предела.
На таком вот карнизе Меррион Сквайерс прошлым летом устроил свой наблюдательный пункт. Когда начались бомбардировки, в министерстве ввели специальную систему оповещения. Длинный сигнал сирены означал, что район подвергается налету группы самолетов. Если было замечено, что самолет направляется в сторону министерства, раздавались короткие гудки, и персонал, работавший на верхних этажах здания, особенно тот, кто сидел с южной стороны, должен был, по инструкции, мчаться к лестнице на северной стороне и спускаться вниз на два–три этажа. Были недели, когда короткие сигналы звучали чуть не целый день и все управление раза два в час бросалось к лестнице, — одним словом, работа стояла. Наиболее отчаянные в конце концов, плюнув, оставались на своих местах, если только свист снарядов не раздавался совсем рядом.